Кристофер Прист - Опрокинутый мир Страница 15

Представление окончилось. Признаться, меня охватило искушение самому отправиться в Город, такой заманчиво близкий, но я сомневался, имею ли на это право. К кому, в самом деле, я мог пойти в Городе? Только к Виктории, а она наверняка занята. А кроме того, Мальчускин велел мне присмотреть за рабочими, и вряд ли я был вправе его ослушаться.

Я потащился к хижине — и тут ко мне обратился человек, по-видимому только что вышедший из Города:

— Ученик Манн?

— Я самый.

— Джеймс Коллингс из гильдии меновщиков, — представился он. — Путеец Мальчускин сообщил мне, что тут есть наемные рабочие, с которыми надо расплатиться.

— Совершенно верно.

— Сколько их?

— В нашей бригаде пятнадцать. Но она не одна.

— Жалобы есть?

— Какие жалобы? — не понял я.

— Ну, например, на непослушание, отлынивание от работы.

— Вообще-то они с ленцой, и Мальчускин нередко орал на них.

— Но выходить на работу они не отказывались?

— Нет.

— И на том спасибо. Знаешь ли ты, кто у них бригадир?

— Малый по имени Рафаэль. Он немного понимает по-английски.

— Ну что ж, веди меня к нему.

Мы вместе подошли к баракам. Завидев Коллингса, рабочие разом смолкли.

Я указал на бригадира. Коллингс заговорил с ним на его родном языке, но разговор почти сразу же прервал яростный крик одного из рабочих. Рафаэль, правда, не поддержал крикуна, обращаясь исключительно к Коллингсу, но даже мне стало ясно, что обстановка накаляется. Снова раздался чей-то выкрик, его подхватили все остальные. Вокруг Коллингса и Рафаэля собралась толпа, и кто-то, бросившись в гущу тел, с разбегу толкнул меновщика.

— Вам нужна помощь? — обратился я к Коллингсу, но тот не расслышал. Подобравшись поближе, я повторил вопрос.

— Приведи четверых стражников, — ответил меновщик по-английски. — Только предупреди, чтобы не спешили драться.

Я еще раз взглянул на спорящих и поспешил прочь. Вблизи канатных опор по-прежнему расхаживали несколько стражников, и я направился к ним. Да они и сами, очевидно, заслышали шум — их головы были уже повернуты к баракам. А когда они поняли, что я бегу к ним, то шестеро сами устремились мне навстречу.

— Он просил четверых, — прохрипел я, задыхаясь.

— Четверых будет мало. Предоставь это нам, сынок.

Тот, кто произнес эту фразу, вероятно старший по рангу, громким свистом подозвал подмогу. Еще четверо стражников, покинув свои посты под стенами Города, бросились к нам. К месту столкновения они подбежали вдесятером — я плелся в хвосте.

Без промедления, ни о чем не спрашивая Коллингса, который был все так же в центре толпы, стражники накинулись на рабочих, пользуясь своими арбалетами, как дубинками. Меновщик обернулся, попытался остановить расправу окриком, но кто-то схватил его со спины и повалил наземь, и толпа надвинулась на него, пиная ногами.

Стражникам, по-видимому, было не привыкать к таким потасовкам — они действовали быстро и умело, орудуя импровизированными дубинками с завидной ловкостью. Понаблюдав за ними, я и сам бросился в гущу схватки в надежде добраться до Коллингса. Но кто-то из рабочих вцепился мне в физиономию, зажав пальцами глаза. Я попробовал высвободиться — не тут-то было: на помощь одному нападавшему пришел другой. И вдруг я почувствовал, что свободен, и увидел обоих своих обидчиков распростертыми на земле. А стражник, который спас меня, будто и не обратив на это внимания, продолжал наносить жестокие удары направо и налево.

Толпа росла — к сражающимся примкнули рабочие из других бригад. Не придав этому значения, я снова ринулся вперед, упорно стараясь пробиться к Коллингсу. Прямо передо мной возникла чья-то узкая спина в белой рубахе — тонкая ткань прилипла к потной коже. Не долго думая, я вцепился в торчащую над спиной шею, оттянул ее вместе с головой назад и с силой стукнул сбоку. Человек упал. За ним открылась новая спина, и я вознамерился повторить прием, но не успел нанести удар, как меня пнули ногой и я упал.

Сквозь чащу ног я увидел Коллингса, распростертого на земле. Его все еще били, он лежал лицом вниз, защищая руками голову. Я попытался проползти к нему, и тогда принялись бить и меня. Чья-то нога съездила мне по скуле, и я на миг потерял сознание. Правда, в следующее мгновение я снова пришел в себя, вероятно, от зверских ударов, сыплющихся со всех сторон. По примеру Коллингса я прикрыл голову руками и все-таки продолжал ползти туда, где видел его в последний раз.

Вокруг вздымались ноги, валялись тела, голоса слились в сплошной бессмысленный гул. Приподняв на секунду голову, я вдруг буквально рядом увидел Коллингса и, извиваясь, подобрался к нему вплотную. Тут я попробовал встать, но меня опять опрокинули. К величайшему моему изумлению, я понял, что Коллингс в сознании: когда я повалился на него, его рука обхватила меня за плечи.

— По моей команде, — прохрипел он мне прямо в ухо, — вставай! — Прошло еще несколько секунд, и его рука сжала мне плечо сильнее. — Ну!..

Совместным усилием мы кое-как поднялись на ноги, и тотчас же Коллингс, отпустив меня, взмахнул кулаком и впечатал его одному из противников в челюсть. Я был гораздо ниже меновщика и сумел лишь пихнуть кого-то локтем в живот, но в ответ немедленно получил по шее и снова упал. Кто-то подхватил меня и рывком поставил на ноги. Это оказался все тот же Коллингс.

— Держись! — Он стиснул меня обеими руками и притянул к себе. Я попытался в свою очередь обнять его, но руки не слушались. — Все образуется, — утешал он меня, — только держись…

Мало-помалу потасовка приутихла, а затем и вовсе прекратилась. Нападавшие отступили, и я повис на руках у Коллингса.

Очень кружилась голова. Сквозь застилающий глаза красный туман я еще разглядел, что стражники выстроились полукругом, наведя арбалеты на отступавших рабочих. И все вокруг померкло.

Сознание вернулось ко мне минуту спустя. Я лежал навзничь, и надо мной склонился один из стражников.

— Очухался, — произнес он и отошел прочь.

Преодолевая боль, я перекатился на бок и увидел неподалеку Коллингса вместе со старшим стражником. Они яростно спорили. Остальные стражники стояли ярдах в пятидесяти, окружив кучку наемных рабочих.

Я попробовал встать. Со второй попытки мне это удалось. Спор Коллингса со старшим стражником еще продолжался. Впрочем, через минуту тот направился к арестованным, а Коллингс подошел ко мне.

— Ну, как ты, жив?

Я хотел ответить усмешкой, но моему распухшему лицу сделать это не удалось, у гильдиера скула была украшена огромным синяком, один глаз почти закрылся. Я заметил, что он держится за бок.

— Ничего, — сказал я.

— У тебя кровь идет.

— Где?

Я коснулся шеи, которая саднила больше всего, и ощутил на пальцах что-то теплое и липкое. Коллингс осмотрел меня.

— Просто сильная ссадина. Хочешь, отправим тебя в Город подлечиться?

— Не надо. Но что тут, черт возьми, произошло?

— Стражники перестарались. Мне казалось, я велел тебе привести четверых.

— Они не послушались.

— Понятно. Это на них похоже.

— Но что же все-таки случилось? Я работал с этими людьми не день и не два, и они никогда нас не трогали.

— И все равно в душе они были озлоблены. Главное, у троих из них жены остались в Городе. Они не хотели уходить отсюда без них.

— Как же так? Эти люди, они что, из Города? — я не мог поверить своим ушам.

— Да ничего подобного. Я сказал только, что их жены в Городе. А сами они местные, из деревушки неподалеку.

— Я так и думал. Но в таком случае, что делают в Городе их жены?

— Мы их купили.

8

Ночь я провел беспокойно. Оставшись один в хижине, я разделся и тщательно осмотрел себя. Грудь с одной стороны была вся в кровоподтеках, а кроме того, я обнаружил несколько глубоких и болезненных ссадин. Рана на шее перестала кровоточить, но я все равно промыл ее и смазал мазью, которую нашел в аптечке у Мальчускина. Оказалось также, что в потасовке я сорвал себе ноготь, да и челюсть побаливала, едва я пытался ею шевельнуть.

Снова мелькнула мысль, не вернуться ли в Город, как предлагал Коллингс, — в конце концов от Города меня отделяли какие-то двести-триста ярдов, — но, поразмыслив, я решил воздержаться от этого. Мне не слишком-то улыбалось появиться в чистоте городских коридоров в таком виде, словно я только что вылез из пьяной драки. В общем, подобное предположение было не очень далеко от истины, но, так или иначе, я предпочитал зализывать свои раны без посторонней помощи.

Заснуть мне толком так и не удалось — стоило задремать на пять-десять минут, как я просыпался. Утром я встал пораньше. Я не испытывал никакого желания встречаться с Мальчускиным, пока не почищусь и не приведу себя в порядок. Тело ныло. Каждое движение давалось с трудом.