Айра Левин - День совершенства Страница 15

Чип полагал, что сделал все, как требовалось, но проверить было невозможно, и по мере приближения лечебной накачки делался все беспокойней. Мысль о значительном росте эмоциональности с каждым часом все более волновала его, а Снежинка, Король, Маттиола и остальные представлялись все более привлекательными и достойными восхищения. Ну и что с того, что они курили табак? Они были счастливыми и здоровыми номерами — нет, они были людьми, а не номерами! Они нашли способ спастись от стерильности и стандарта, они не вели себя как механизмы. Ему хотелось снова их увидеть, быть с ними вместе. Ему хотелось обнимать и целовать уникальную своей белизной Снежинку, беседовать с Королем как с равным, по-приятельски выслушивать странные и провоцирующие идеи Маттиолы. «Ваше тело принадлежит вам, а не Уни» — надо же было сказать такое! Если это не полная чепуха, то в этих словах заложен смысл, который может далеко завести — может кардинально изменить его отношение ко всему на свете!

Ночью накануне лечебной процедуры он в течение нескольких часов лежал, не в силах уснуть, потом пришел сон, в котором он карабкался с забинтованными руками на снежную вершину, с наслаждением курил, согласившись с предложением дружелюбно улыбающегося Короля, распахнул балахон на Снежинке, обнаружив на ее белоснежном теле красный крест от горла до низа живота, вел старинный, еще с рулевой баранкой, автомобиль по коридорам Центра бескислородной генетики, и на нем был новый браслет с выгравированной надписью «Чип», и в окне своей комнаты видел хорошенькую голую девушку, поливающую клумбу маттиол. Она позвала его нетерпеливым знаком, и он пошел за ней — и проснулся бодрый, с ощущением свежести, в прекрасном настроении, несмотря на сновидения, более живые и достоверные, чем любое из пяти или шести, виденных им в прошлом.

В ту пятницу утром во время процедуры щекотно-жужжащее желание длилось, казалось, на долю секунды менее, чем обычно, и когда он вынул руку из аппарата и опустил рукав, он еще оставался в этом прекрасном состоянии — ощущая себя человеком, созерцателем дивных живых снов, участником собрания необычных людей, перехитривших Братство и Уни. Он нарочито медленно шел к Центру. Ему вдруг пришло на ум, что сейчас, как никогда, он должен продолжать демонстрировать апатию, с тем чтобы оправдать еще большее снижение дозы депрессантов и скорее достичь второй ступени, чем бы она ни оказалась и когда бы он ей ни подвергся. Он был доволен собой, доволен тем, что осуществил замысел, и не мог понять, почему Король сам ему этого не подсказал. Очевидно, они думали, что после процедуры он будет ни на что не способен. Те, другие два номера, просто были из другого теста, бедняги.

В тот же день он допустил «досадную» ошибку — стал печатать доклад, держа микрофон задом наперед, в то время как другой сотрудник 663 В смотрел на него. Он испытал некоторое чувство вины, но тем не менее пошел на это.

Вечером того же дня он, к своему удивлению, по-настоящему «вырубился» во время ТВ-сеанса, хотя передача была довольно интересная — о настройке нового радиотелескопа в Изре. И потом, во время собрания домового фотоклуба, у него так слипались глаза, что он был вынужден попросить извинения и уйти к себе в комнату, где, не переодеваясь в пижаму и не выбросив использованный балахон, плюхнулся на койку и выключил свет. И ждал интересных сновидений.

Проснулся он с чувством страха, ему показалось, что он заболел и нуждается в помощи. Что стряслось? Не сделал ли он что-то не то?

Он вспомнил все и замотал головой, с трудом в это веря. Действительно ли это было так? Неужели он до такой степени был заражен, отравлен этой группой хворых бедняг-номеров, что преднамеренно совершал ошибки и пытался обмануть Боба РО (и, быть может, преуспел!), вынашивал в себе мысли, враждебные всему любящему Братству? О, Христос, Маркс, Вуд и Вэнь!

Вспомнились слова той молоденькой, которую звали Маттиола, просившей его не забывать, что только химические препараты будут рождать мысли о том, что он нездоров, вещества, введенные в него без его на то согласия. Его согласия! Как будто его согласие имело хоть какое-то отношение к лечебной процедуре, предназначенной для защиты его здоровья и благополучия, составной части здоровья и благополучия всего Братства! Даже до Унификации, даже во времена хаоса и сумасшествия двадцатого столетия никто не испрашивал согласия номеров на прививки против туфа, или тифа, или как там называли эту страшную болезнь. Согласие! И он все это выслушивал, не возражая и не возмущаясь!

С ударом гонга на побудку он выпрыгнул из кровати, стараясь исправить немыслимые свои поступки. Он сбегал и выбросил вчерашний балахон, оправился, умылся, застелил постель, поменяв простыни. Пошел в столовую и заказал себе унипек и чай, сел среди других номеров, готовый помочь им, передать что-нибудь за столом, таким образом демонстрируя лояльность и любовь к ним, доказывая, что он не болен, что он не отступник, каким казался накануне. Номер слева от него доедал свой унипек.

— Не желаете ли кусочек моего? — предложил Чип.

Номер был явно смущен.

— Нет-нет, что вы, — сказал он. — Спасибо, конечно, вы очень добры.

— Вовсе нет, что вы, — возразил Чип, хоть и был рад, что номер имел иное мнение о нем.

Он поспешил в Центр и пришел на восемь минут раньше положенного. Вынул пробу из своей секции, а не из чужой, и отнес ее к своему микроскопу. Правильно надел очки и приступил к работе, строго следуя инструкции. Он уважительно запросил данные из Уни (прости мое отступничество, всезнающий Уни) и почтительно ввел новые данные (представляю точную и достоверную информацию по образчику гена НФ5045).

Заглянул руководитель сектора.

— Как идут дела? — спросил он.

— Превосходно, Боб.

— Отлично.

И тем не менее днем ему стало хуже. А как же там они, эти хворые бедняги? Должен ли он бросить их на произвол недуга, табака, их сниженных доз, их Пред-У-мыслей, Но он ничего не смог бы сделать. Они завязали ему глаза, отыскать их было невозможно.

Но способ, как их найти, существовал: Снежинка показала ему свое лицо. Сколько могло быть в городе почти белых номеров, женщин ее возраста? Три? Четыре? Пять? Если бы Боб запросил у Уни их имяномы, ответ не заставил бы себя ждать. И тогда ее отыскали бы и вылечили, а она бы сообщила имяномы остальных. И в течение дня или двух можно было бы найти всю группу и оказать им помощь.

Такую же, как он оказал Карлу.

Это его и остановило. Карлу он помог, но осталось ощущение вины — вины, которая не уходила многие и многие годы. И сейчас это чувство вины сидело в нем, стало его частью. О, Иисус Христос и Вэнь Личун, как же невообразимо глубоко он увяз в своем недуге!

— Все ли с тобой в порядке, брат? — спросила пожилая женщина, работавшая за столом напротив Чипа.

— Да, — сказал он, — со мной все в порядке, — он улыбнулся, поднося ко рту свой унипек.

— На какую-то секунду ты казался чем-то очень взволнованным, — сказала она.

— Все в порядке, — заверил он. — Я думал об одной вещи, которую забыл сделать.

— Ах так, — успокоилась она.

Помочь им или нет? Что будет ошибкой? Он знал, что будет ошибкой: не помочь им, бросить их в беде, будто он им и не брат.

Но не был он уверен в том, что не совершит ошибки, оказав им помощь. Как же так получалось, что в обоих случаях он был не прав?

Во второй половине дня он трудился с гораздо меньшим энтузиазмом, но вполне добросовестно и без оплошностей. После работы вернулся в свою комнату, лег на койку на спину и нажал пальцами на глаза так, что в них поплыли цветные пятна. Ему слышались голоса тех ненормальных, он видел себя, берущим препарат не из своей секции и тем причиняющим Братству ущерб, поскольку напрасно тратил свое время, энергию, оборудование и материалы. Раздался гонг на ужин, но Чип не двигался с места, слишком погруженный в мысли, чтобы принимать пищу.

Позднее позвонила Пиис СК.

— Я в гостиной, — сообщила она. — Время — без десяти восемь. Я жду уже двадцать минут.

— Извини, — сказал он. — Сию минуту спущусь.

Они сходили на концерт, потом зашли к ней в бокс.

— В чем дело? — спросила она.

— Сам не знаю, — сказал он. — Последние несколько дней мне как-то не по себе.

Она тряхнула головой и принялась работать над его безжизненным пенисом активней обычного.

— Не понимаю, что происходит, — выпалила она сердито. — Ты с наставником говорил? Я своему рассказала обо всем.

— Я тоже рассказал. — Он придержал ее руку. — Два дня назад прибыла целая группа новых номеров. Почему бы тебе не сходить в гостиную и не подыскать кого-нибудь еще?

Она погрустнела.

— Да, наверно, так и сделаю.

— Ну, конечно, — поддержал он. — Действуй же!

— Не понимаю все-таки, что с тобой, — сказала она, вставая с кровати.