Андрей Мансуров - Волчица (СИ) Страница 15

Значит, эти торпеды должен кто-то доставить. На место.

И вот тут и вступают в дело чёртовы экипажи танков.

Самоубийцы.

Камикадзе.

Фанатичные отморозки.

Сверки никогда на подобное не решались. Во-всяком случае, на её памяти.

Нет: они воевали методично, жестоко – да, этого не отнять. Но – как-то…

Неизобретательно. Словно – по шаблону. Который разработали, возможно, ещё их прапрапрадеды.

Так что таранные, зачастую – самоубийственные, удары, и «победа любой ценой» – не их методы. А вот земляне…

Ленайна не обольщалась на свой счёт. Они с напарницей – бешенные сучки Войны. Её логическое порождение. Просто безбашенные удачные психотипы, всегда за счёт каких-то наследственных, или мутационных случайностей, присутствующие в любом достаточно обширном Социуме.

А в данном случае – их «нестандартность», асоциальные наклонности, и ярость камикадзе-берсерков, грамотно используется Государством.

Такие раньше всё равно шли в солдаты. (Достаточно вспомнить «женщину-гусара».) И не в простые войска – а в элитные. Гвардия. Космодесант. Диверсанты. Шпионы. (Ну, с этим-то – похуже. Землянин среди осьминогов-сверков выделялся бы, словно рваный солдатский сапог среди изящных женских туфелек-лодочек… Даже если б его удалось «закамуфлировать» в псевдотело. Поведение-то – не спрячешь!)

Те же, кто из числа людей «с отклонениями в психике» не шли в солдаты, по-другому проявляли свои лидерские и антиобщественные наклонности: вон, как Миша и его банда… Или уж – служить в полицию!

Но где же выход?

Такое положение дел не может продолжаться вечно.

Она не слепая: видит, что стычки с матросами-шлюхами-торговцами, которыми систематически развлекается не только их тройка, не могут не озлоблять, не настраивать против танкистов, население своих же планет. Обычных землян-колонистов.

А экипажам танкистов хоть какие-то встряски и отдушины нужны! Потому что стычки, даже победные, с кораблями и ракетами врага, не дают полного удовлетворения!

Ну вот не ощущается настоящей победы – как оно бывает в старой доброй рукопашной, когда отправишь амбала-качка в беспамятство нокаута минут на десять прямым в челюсть! Или переломишь, словно спичку, опорную ногу!..

Может, такое недоудовлетворение своей работой происходит оттого, что они никогда не участвуют в процедуре «зачистки»?.. Не видят – «победы»? Когда после прохода краулеров остаётся лишь пустая и мёртвая оболочка на месте «биосферы»…

Нет, если честно, смотреть, как гибнет всё живое на планете, чью оборону они помогли взломать своими танками, Ленайна попросту… Боялась. Да – ей и Линде свойственна жестокость. И беспощадность. Когда они с врагами – лицом к лицу. И силы и возможности примерно равны.

Но вот добивать выживших, и «зачищать» побеждённую планету – нет!

Когда мысли невольно углублялись в технологические тонкости того, как эта «зачистка» происходит «с гарантией» – от такого начинало подташнивать! Все эти огнемётные аэрозоли, жёсткое рентгеновское излучение, яды, для которых нет противоядий, бактерии – без действенных, десятилетиями разрабатывающихся, антибиотиков, и бульдозерные буровые – проходчики для уничтожения Убежищ, с их жуткой начинкой…

Как-то оно всё не вязалось с Кодексом Чести Офицеров.

Наверное, именно поэтому бригады зачистки укомплектовывались лишь людьми с определённым складом характера. Психотипом. И несмотря на это, именно среди них чаще всего случались психические расстройства и нервные срывы.

Во время одного такого, произошедшего случайно на глазах тройки Ленайны, когда они были на флагмане эскадры для присвоения очередного звания, взбунтовалось пять техников-операторов. Наземных машин зачистки.

Охрана, правда, быстро бедолаг уничтожила – профессионалы стреляли куда лучше. Лысые же техники, работавшие обычно лишь с мыслешлемами, и, скорее всего, и настоящего оружия-то до этого в руках не державшие, ни в кого так и не попали.

Четверо погибли быстро.

Однако Ленайне калёным железом врезались в память слова, брошенные пятым, пожилым, почти стариком с морщинами и неряшливо выбритой седой бородой, техником, полковнику Эдлаю Хоммеру, их непосредственному тогда начальнику, когда санитары проносили мужчину, истекавшего кровью, мимо них на носилках:

– Совести у вас нет! Вы – не офицеры, а бандиты! Твари, хуже монстров! Безнаказанно убивающие и стариков и детей!.. Они же, хоть и твари, но тоже – живые! И то, что вы делаете всё это нашими руками, а сами сидите в чистеньких каютках и кабинетиках Авианосцев и Фрегатов, не делает вас непричастными к массовым убийствам! Да-да – к обычной резне!.. Ну и чем вы лучше нацистов-эсэсовцев?!

Ленайна тогда потеряла дар речи. Полковник же насупился, и приказал санитарам:

– Когда его будут латать, скажите дежурному хирургу, что я приказал провести и полную лоботомию! Об исполнении доложить!

Нет, насчёт моральной допустимости таких операций, как полная «зачистка», сомнений у Ленайны не было. Не было у неё и сомнений насчёт окончания войны. В ближайшее десятилетие, если они или Сверки (Ну, последнее-то для таких консерваторов – нереально!) не придумают чего-то принципиально новенького, этого не произойдёт. И пусть враг не нападает сам, оборону-то оставшихся сорока двух планет он укрепит…

Но что она может сделать в этом плане?! И вообще – почему её мысли всё время возвращаются к проблеме Окончательной Победы? Может, это оттого, что она отлично понимает: затянувшаяся война стоит поперёк горла всем?!

Всем простым землянам. Фермерам. Нефтянникам. Шахтёрам. Инженерам. Сталеварам, слесарям, рабочим оборонных, да и не-оборонных заводов.

Сзади тихо подошла Линда.

Нежно приобняла её за шею и плечи. Прижала затылок Ленайны к своему тёплому, и сейчас такому мягкому, животу. Тон немного печальный. Но – не укоризненный:

– Что, опять хмурим бровки?.. Опять мысли о войне и нашей роли в ней? – Ленайна чуть кивнула.

– А может, уже хватит самокопания и «моральных» терзаний?!

Ленайна вздохнула. Линда, конечно, чувствует её настроение. Тоже почти читает её мысли. Почти – потому что полностью это всё же возможно только в боевой рубке, с одетыми шлемами.

– Да. Я думала о том, как быстрее можно завершить войну. Эту проклятую войну.

– А-а, сегодня мы – за Генеральный Штаб… Ну и как? Что-нибудь путное надумала?

– Да. Правда не в плане тактики. А в плане ностальгии. – она подняла взгляд вверх и назад: на лицо напарницы. – Как ты смотришь на то, чтобы съездить на родину?

– На Глорию?!

– Ну да, на Глорию. Домой.

– Какой, к чёрту, у боевых злобных «сумасшедших мутанток», да ещё и – извращенок, как про нас все и думают, может быть Дом?!..

Мы же – бешенные и безбашенные боевые с-сучки, не имеющие ни Дома, ни Родины… Без роду и племени. Без отцов, матерей и… детей. (Ну, их-то сейчас ни у кого нет!)

Сама знаешь – нигде нас не ждут. И никто нас не любит. – вспомнив про изуродованных моряков и портовых шлюх, Ленайна не могла не усмехнуться, и положила ладонь на руку Линды на своей груди. Запал супруги вдруг иссяк, – Ладно, поехали.

Глория – так Глория.

Вот. В этом – вся Линда. Может поменять решение в долю секунды, особенно если почует, что так надо…

А в данном случае Ленайне – надо.

Идея посетить их «родину» не показалась Мише интересной и волнующей.

Ему вообще всё это «ностальгирование» было по барабану: там, где он родился и вырос, наверняка до сих пор хранятся Протоколы и обвинительные Акты. И всё это остановлено, и спущено на тормозах только потому, что он работает сейчас на Правительство. Работает так, что нельзя, конечно, сказать, что кровью и потом искупил вину, но всё-таки определённую пользу принёс: в составе экипажа «Волчицы» поспособствовал улучшению «Глобального» баланса сил – процентов на пять. И приблизил таким образом столь любимый пропагандистской машиной штамп: «Долгожданный миг окончательного разгрома агрессора!»

Но когда они вышли из кабины транслятора в вестибюль здания Вокзала, первым всё же высказался именно он, поскольку Линда и Ленайна, невольно взявшись за руки, молчали, ощущая себя странно: не то – потерянными в огромном помещении воспитанницами младшей группы Интерната, не то – двумя дурами, пытающимися, наплевав на отчаяние, кровь, пот и слёзы, «спасти мир», и вдруг обнаружившими, что все усилия никто так и – не то, что не оценил – попросту не заметил! А мир стоит, как и стоял.

– Смотри-ка, неплохо для фермерского мира. У нас дома вокзальчик-то победнее… (Ну, это я про эту помпезную лепнину с позолотой!) И размером поменьше раза в два. Наверное, это оттого, что к нам почти никто посторонний не ездит: незачем. Потому что смотреть, как в восьмикилометровых шахтах добывают единственное реальное богатство моего Региса – карбосилиций – малоинтересно. А вот купить его можно в любом портовом складе восьмидесяти шести оставшихся миров…