Александр Дыбин - Маятник веков Страница 15

Но, сказавши "А", поневоле придется – сказать пресловутое "Б"!

– Видишь ли, дорогой Александр, – начал он несколько досадливо, – для своего безбожного столетия, ты слишком уж интересуешься религиозными вопросами… Ты, наверно, мог заметить, что мы, твои. далекие потомки, во многих отношениях религиозней вас, но по – иному: у нас религия – как бы часть культуры, а не нечто особое, самодовлеющее или ниспровергаемое, как это было у вас… Поэтому в нашей религиозности меньше догматики, преклонения перед "буквой", равно как религиозного экстаза – не говоря уже о фанатизме: этого мы не приемлем решительно. А это ваше представление о "вечных адских муках"… – тут он чуть не улыбнулся, но торопливо принял серьезное выражение, – во времена Данте это было, наверно, естественным, а в вашу эпоху уже мало кто в это верил… Ну, а теперь – то – сам понимаешь!

– Ну, а загробная – то жизнь – существует в какой – либо форме?

– Разумеется!

– А можно ее как – то конкретно представить?

– Это трудно: слишком уж она отличается от привычных представлений. Но ведь еще в ваше время кое – что о ней стало известно: Моуди и прочие… Мы, конечно, знаем больше, но это касается только подробностей. Ну, а что касается представлений об Антихристе… Так ведь он всегда – или почти всегда – присутствовал в истории – так же, впрочем, как и Сам Христос! Кто, по – твоему, был Гитлер? Или Сталин? Впрочем, если я начну перечислять всех тех, кого сейчас принято считать воплощением этого Антихристова (или попросту антигуманного) начала, это будет слишком долго, да и тебя может изрядно шокировать: сейчас многие оценки изменились… Мы ведь посещали все эпохи и всё видели "живьем".

– И Самого Христа?!

– Ох, Александр, и любопытны же вы, порубежники! (Тут он торопливо объяснил, что так у них привыкли называть людей, живших на "стыке" второго – третьего тысячелетий.) – Ну, конечно же, мы постарались узнать как можно больше о Том, кого ваш Гегель назвал "Осью Мировой Истории"! И должен сказать, что ваши ревнители Веры дорого бы дали за добытый нами материал! Да! Многое, очень многое из Священного Писания блестяще подтвердилось! За исключением некоторых деталей – не таких уж, впрочем, и значительных… (тут он опасливо взглянул на Александра) – я надеюсь, ты не фанатичный ортодокс в вопросах веры? – Нет, ни ортодоксом, ни фанатиком никогда не был, скорей наоборот: не мог безоглядно уверовать в "букву", всегда в чём – то сомневался – склад мышления такой: картезианский, что.ли… Даже в ересь ударялся: смел иметь свой, личный, взгляд на Иисуса и на Его миссию!

На лице Бориса появился неподдельный интерес: – а… можно поподробней? Мы, знаете, тоже весьма любопытны.., тем более, что я с тобой довольно много откровенничал…

– Да я не знаю, насколько это может быть для тебя интересно… -произнес Александр нерешительно. – К тому же это лишь моя гипотеза…

Ну, если так уж интересно… И начал, несколько сбивчиво, излагать:

– Это была личность грандиозного масштаба – явно пришедшая "оттуда". А миссия Его – в "земном", конечно, плане – заключалась, по – видимому, в приобщении всего человечества к монотеистической религии: наступил, как видно, такой исторический момент, когда язычество стало тормозом дальнейшего духовного развития. (Известно, что первая попытка ввести монотеизм была предпринята более чем за тысячу лет до этого в Египте, фараоном Эхнатоном. Но у него, однако, не нашлось преемников, и после его смерти всё это заглохло… Но существует очень интересная гипотеза, что знаменитый Моисей как раз и был одним из жрецов этой новой религии и, потеряв возможность проповедовать ее в самом Египте, насадил ее среди евреев…) Но, как бы то ни было, а монотеизм в эпоху миссии Христа имелся только у евреев (иудеев), и задача этого великого Мессии состояла в том, чтобы превратить национальную религию еврейского народа в религию мировую. Но сначала ее надо было реформировать, так – как в том виде, в каком она была на тогдашний момент у евреев, она мало подходила для широкого распространения: великое множество обременительных запретов, мелочная регламентация всей жизни верующих, а также архаические принципы типа "око за око, зуб за зуб" делали эту религию малопривлекательной для прозелитов…

Иисус и предпринял поистине героическую попытку реформировать иудаизм (достаточно припомнить Его отношение к субботам), но столкнулся с фанатическим сопротивлением и духовенства, да и большинства народа. Убедившись, таким образом, что попытки реформаторства бесперспективны, Он, ради осуществления Своей Великой Миссии, пошел на величайшую жертву: самой Своей крестной смертью и последующим Воскресением (как бы загадочно – даже неправдоподобно для некоторых "трезвомыслящих" – оно ни. выглядело, но трудно допустить, что это верование возникло на совсем уж "пустом месте"!) – тут Александр вопросительно и.с надеждой взглянул на собеседника, и тот понятливо кивнул, – этим Своим Великим Подвигом и не менее Великим Чудом Он завоевал такое великое множество последователей, что действительно создал Величайшую Мировую Религию!

Александр перевел дух и снова пристально воззрился на Бориса, стараясь понять, какое впечатление возникло у того от всего услышанного. Некоторое, время оба молчали. Наконец Борис спросил: – А кому – нибудь из своих современников ты пробовал всё это излагать?

– Довольно редко, и с опаской… Ну, а реакция у верующих была обычно отрицательной, а вот у "ищущих веры" – значительно более приязненной… Ну, а ты – то сам что скажешь?

Борис опять немного помолчал. – Ну, что я скажу? Впечатляет… Даже очень…

Может быть, для правоверного христианина слишком смело: родись ты веком раньше, с тобой, может, поступили бы, как с Львом Толстым! Хоть ты и не идешь так далеко: тот, помнится, не верил ни в какое Воскресение Христа и считал Его таким же человеком, как и всякого другого! А вот у тебя – непонятно: Бог Он для тебя или, как бы сказать, сверхчеловек какой – то?

– Да, ты прав, – ответил Александр задумчиво: – если бы я сам себе способен был ответить на такой вопрос, то и тебе бы, разумеется, ответил. Только вот не получается, – прибавил он со вздохом. Хотя именно такому Богу, именно в этой Его ипостаси мне всегда и хотелось молиться: так называемый Бог – Отец не вызывает у меня особо трепетной любви – скорей внушая страх, недоумение, сомнение: уж больно много на страницах Ветхого Завета всякого такого, что не очень убеждает в Его благости. Разные лукавые вопросы лезут в голову. Прав, наверно, был один мой старший современник, когда изрек: "С Верой нет вопросов, а без Веры – нет ответов"!

– Вот это изречение! – с восторгом в голосе воскликнул собеседник. – Умны были твои современники! Да и сам ты, как у вас когда -то говорили, "молоток": ведь эта самая твоя "гипотеза" – пусть для кого – то она ересь, но это ведь позиция – и, на мой взгляд, позиция достойная! Во всяком случае, для картезианца, каковым ты себя аттестуешь: ведь если уж держаться декартовского принципа: "Всё подвергай сомнению", то иной позиции, наверное, и быть не может…

– Да, для науки этот принцип вообще незаменим: на нем она взросла! – ответил Александр. – А вот для религии… – скорей наоборот: убийственен! Так что плохи мои дела в этом плане…

Борис сочувственно и в то же время ободряюще похлопал его по плечу: – Ну полно, Саша! Ты ведь тянешься "туда" – так сказать, к Небесам, и это – главное! А что не очень получается – так это не твоя вина – скорей беда: в твою эпоху мало кто и думал о "каком -то Боге", а ты – то сколько передумал! Да и перечувствовал…

И, думаю, тебе это зачтется!

Александр благодарно взглянул на Бориса и молча пожал ему руку.

Глава 7.

Помолчали, и Александр уже собрался попрощаться, но Борис неожиданно произнес:

– Послушай, а как тебе понравится такая вот короткая формулировка? И он лекторским тоном отчеканил: "ЖИЗНЬ ЕСТЬ НАСИЛИЕ ДУХА НАД МАТЕРИЕЙ!" Александр слегка опешил, а потом, помолчав, произнес: – А ведь здорово! Это что – общепринятая у вас точка зрения?

– Да как тебе сказать? Во всяком случае, довольно популярная: многие из тех, кому не чуждо ощущение трагизма бытия, именно так и мыслят… Вот и я не чужд такого настроения, и по ходу нашего разговора это определение всплыло как бы само собой: мы ведь говорили о религии, а для нас это прежде всего вопрос о смысле жизни!

– Да! Бмкая формулировка, ох какая ёмкая! – Задумчиво пробормотал Александр. – А если попробовать ее раскрыть? Стало быть, Дух – активное, творческое, разумное начало – внедряется в пассивную инертную Материю, насильно преобразуя ее мертвый покой или бессмысленно – хаотическое метание в некое разумное и целенаправленное устремление! А она, как всякий мертвый материал, сопротивляется чуждой и тягостной для нее Воле – неосознанно, пассивно, но упорно: инерция,