Алая аура протопарторга - Евгений Юрьевич Лукин Страница 15

— Уходи… — обессиленно выдохнул он. Набычась, протопарторг двинулся к двери. Анчутка метнулся за ним. Оказавшись на пороге, Африкан плюнул и, не стесняясь хозяина, отряс прах с высоких солдатских ботинок.

— Именем революции, — процедил он. — Лежать этому дому в развалинах…

Оставшийся в одиночестве хозяин проклятого жилья нагнулся над продырявленным порожком. Гневный плевок протопарторга прожёг кирпичи насквозь. Виталя издал слабый стон и побрёл к столу. Хотел вылить остатки зелья в стаканчик — как вдруг замер, припомнив, видать, о том, что стряслось минут пять назад, и на всякий случай допил водку прямо из горлышка.

— В развалинах, в развалинах… — горестно передразнил он, роняя бутылку на пол. — А то я сам не знаю, что завтра ломать придут!..

* * *

— Ну что, друг Анчутка? — задумчиво молвил Африкан. — Где ночевать-то будем? По-партизански или в Чумахле ночлега попросим?..

Домовой беспомощно завертел пушистой головёнкой. Слева чернел лесок, справа дробно сияла в ночи окраина Чумахлы.

— Да ты не бойся… — успокоил Африкан своего пугливого спутника. — Никто тебя братве не заложит… Если какая нечисть в хате — я её в два счёта выставлю… Скажу: «Сгинь!» — и сгинет…

Услышав страшное слово, Анчутка вздрогнул и сжался по привычке в комочек. Однако тут же сообразил, что произнесено оно было не в сердцах, добродушно и, стало быть, силы не возымеет. Глазёнки домового вспыхнули.

— Сгинь! — повторил он в восторге. И, подумав, добавил злорадно: — Контр-ра!..

Африкан хмыкнул и покачал большой выпуклой плешью.

— Ты гляди… — подивился он. — Ловко у тебя выходит! С ГПУ небось сотрудничал?

Анчутка потупился:

— С НКВД…

— Ну то-то я смотрю…

Кажется, протопарторг хотел добавить ещё пару ободряющих слов, но тут окраина Чумахлы — исчезла. Только что сияла рассыпчато, лучилась — и вдруг беззвучно канула во тьму.

— Свет, что ли, вырубили?.. — озадаченно пробормотал Африкан. — Прям как в Лыцке…

Однако чем ближе подходили они к Чумахле, тем яснее становилось обоим, что окраину погрузили во мрак с умыслом. Два квартала частного сектора патрулировались: ночь была буквально издырявлена карманными фонариками. В тесной улочке Африкану с Анчуткой встретились двое в милицейской форме. Не остановили, понятно, не окликнули, прошли мимо…

— У, ш-шакалы… — приглушённо возмущался один из них. — Нет, ну я понимаю: выселили, оцепили… Но обесточивать-то зачем? Специально для мародёров, что ли?..

— Так мародёры и обесточили, — ворчливо отвечал ему второй. — Перекусили провод — и готово дело…

— Починить, что ли, долго?

— Да они монтёру в чемоданчик смык-траву подложили… — сквозь зубы пояснил более информированный. — Монтёр на столб залез — и ни пассатижи не разожмёт, ни кусачки… А пока за другим инструментом бегали, эти падлы ещё с трёх пролётов провода поснимали… Вздорожал алюминий… — с сокрушённым вздохом добавил он.

Африкан приостановился, нахмурился и долго смотрел вслед патрульным. Частный сектор был оставлен не только людьми, но и домовыми… Несомненно, затевалось нечто грандиозное, наверняка лично одобренное Президентом — и, стало быть, мерзопакостное… Впрочем, нет худа без добра: выбирай любой дом — и ночуй.

Пока добрались до первого перекрёстка, столкнулись ещё с тремя патрулями. Ободрённый дружеским отношением Африкана, Анчутка расхулиганился и принялся гасить ментам фонарики — сажал батарейки, с наслаждением выпивая из них весь заряд.

— Ну ты это… — недовольно сказал ему наконец Африкан. — Не зарывайся, слышь?..

Анчутка тут же прижух, а вскоре им подвернулся домишко с относительно целыми стёклами, приглянувшийся обоим. То ли прежние хозяева были слишком зажиточны, то ли просто беспечны, но, съезжая, они оставили даже кое-что из мебели. Лампочку — и ту поленились вывинтить. Съестного, правда, не обнаружилось, но ни Африкана, ни Анчутку это особо не расстроило. Домовому — и крошки довольно, а протопарторг после нелегального перехода границы — постился.

— Зажги!.. — азартно предложил Анчутка, тыча пальцем в лампочку, но Африкан лишь покачал головой.

— Зажечь-то недолго… — молвил он. — Только ни к чему нам сейчас, Анчутка, лишние чудеса… Провода-то обрезаны… Слышал, что менты говорили?.. Тут же на свет и сбегутся…

Анчутка покрутился ещё немного в трёх имеющихся комнатах, проверил все углы, побегал по стенам, по потолку, и наконец отправился спать на чердак. А Африкан влез на скрипучий топчан и, подложив руку под голову, долго лежал, глядя в тяжком раздумье на смутно белеющий потолок…

Было над чем призадуматься…

* * *

Когда любимец народа и верный соратник вождя гибнет вдруг от руки убийцы, обыватель, конечно, вправе полагать, что виною всему враги. Во-первых, ему так сказали. Во-вторых, он и сам давно уже заподозрил, что по ту сторону баррикады собрались одни идиоты.

Ну а разве нет?

Мало того, что неосторожным террористическим актом эти, прости Господи, недоумки сильно повредили своей политической репутации, вызвали волну народного гнева, — они ведь, получается, ещё и выполнили чужую работу! Бесплатно и в ущерб себе.

Представьте облегчённый вздох вождя, на чьё место нагло и откровенно метил покойный, представьте тихое ликование того, кто, в свою очередь, метил на место покойного…

Нет-нет, всему есть предел, даже человеческому идиотизму. Враги-то они — враги, но ведь не себе же!..

Короче, не будем заблуждаться. Мочат всегда свои. Причём на вождей покушения удаются куда реже, чем на соратников. Да оно и понятно: какой же дурак даст санкцию на собственный отстрел!

Именно в соратники угодил протопарторг Африкан после того, как Партиарх Всего Лыцка Порфирий, и раньше с тревогой следивший за подвигами лидера правых радикалов, приревновал его к народу и объявил в отместку своим преемником.

Жизнь Африкана повисла на волоске. Количество завистников умножилось настолько, что лучше бы протопарторга переехало самоходным орудием «Фердинанд» с известной картины художника Леонтия Досюды!.. А вскоре в беседе с наркомом инквизиции Партиарх посоветовал усилить личную охрану соратника и сослался при этом на недавний дурной сон, о чём тут же стало известно Африкану.

Что это значит — можно было не объяснять… Теперь перед Никодимом Людским лежали три пути. Один уже был пройден когда-то Троцким, второй — Кировым, третий — Че Геварой. Смерть пламенного протопарторга неминуемо бы свалили на баклужинских шпионов, но Африкана это не утешало ни в малейшей степени.

Во втором часу ночи пожаловали мародёры. Африкан слышал, как они шушукаются на крылечке и всё никак не решатся войти.

— …нехорошее место… — придушенно сипел один. — Слышь, ладаном тянет…

— Ладан-то откуда?..

— А хрен его знает! Может, с Чумахлинки нанесло… Тут до Лыцка рукой подать…

Переступить порог дома они так и не отважились. Осторожно открепили гвоздодёром наличники — и сгинули.

Снаружи начинал накрапывать мелкий дождичек. Африкан уже задрёмывал, когда на чердаке поднялась некая загадочная возня, сопровождаемая писком домовых.

— Сгинь!.. Контр-pa! — взвился угрожающий голосок.