Анна Никольская - Апокалипсис Антона Перчика Страница 16

— Только не стреляйте, не стреляйте, прошу, не стреляйте! Не стреляйте, пожалуйста, не стреляйте!

— Я не собираюсь стрелять, вы видите?

— Хорошо, хорошо, я сейчас, сейчас, у меня тут фонарик… Я думал, я один остался, а тут же зараженные кругом… А я один… думал, что всех уже вывезли… Вы спасатель? Я знал, знал, что за мной вернутся… Я верил…

Он включил фонарь. Тусклый оранжевый свет, чуть ярче, чем от свечки. Это был парень — длинный, кожа да кости. На вид вроде старше меня. У него глаза туда-сюда бегали. Шуровали без остановки, и еще сопли из носа текли. Фонарик прыгал в руке, выхватывая из темноты куски мебели, стены, дощатый пол.

— Ты кто? — спросил я.

— Вова. Володя. Я из города. К тетке приехал погостить, на майские, а тут такое началось… У вас попить случайно не будет? Пить жутко хочется, я тут третьи сутки сижу… спасибо, спасибо вам, что меня спасли! — Он смахивал на перепуганного зайца в свете фар. — Мы вертолетом полетим? Спасибо! А в Москве, там сейчас как? У нас-то тут такие дела, такие дела — да что я говорю, вы же сами знаете… Я, как все это началось, в теткином погребе спрятался. Не знаю, сколько там просидел… а как вылез, уже никого не было… я думал, что уже все… конец света… Как же я рад, друг!

У меня не было попить. И поесть у меня тоже не было. И вообще, у меня не было никакого желания спасать этого болтливого перца. Не внушал он мне. Не внушал и все. Надо радио искать. Найти и как можно быстрее валить отсюда. Остальное — не мои проблемы. По-любому не мои.

— Дай сюда фонарь. — Я решил не церемониться с этим Вовой.

Он отдал мне его без звука.

Радиостанция была тут. Стояла, родимая, заваленная всяким барахлом — йес! Йес, йес, йес! Я чуть не заорал от радости! Я схватил рацию, сунул ее в мешок, поднял ружье и повернул было к выходу.

— Подождите! А я?

«А я?» — он это тонким, почти детским голосом сказал и потрогал себя за кончик носа.

— Я не спасатель.

— Как?.. — он опешил. — Не спасатель? А кто?.. Значит, вы не за мной?.. Подождите, все равно! Возьмите меня с собой!

Ишь чего захотел.

— Браслет.

— Что, простите? — Он поднял бровь и вдруг улыбнулся. Как собака, которая выпрашивает кусок колбасы.

— Покажи браслет, — я направил на него фонарь.

— Я не понимаю… — Рот у Вовы дергался. — У меня нет никакого браслета.

— Тем хуже, — я протянул руку к двери.

— Стойте! — Он схватил меня за рукав. — Вы не можете меня здесь оставить! Тут в соседних комнатах… Я просто еще одну ночь не выдержу. Я с ума сойду. Вы думаете, я заражен? Вы ошибаетесь! Я здоров! Родителями клянусь! Вот вам крест! — он уже просто орал, блажил во все горло и быстро-быстро крестился.

— Заткнись, — процедил я, направляя на него ствол. Клянусь, его вопли было слышно на все село. А тут ведь полно зараженных. Правда, они что-то сидели тихо. Я ничего подозрительного не слышал. — Будь тут. И молчи, понял? Если все нормально, я еще вернусь.

Мне надо было по-быстрому от него отделаться. Я боялся, что зараженные нас почуют и начнут щемиться сюда. Лишь бы он больше не причитал. Может, прикладом по голове его — легонько? Только чтобы отключился ненадолго.

— Нет! Нет! Прошу вас!

Он вцепился мне в руку. Вцепился, как собачонка, и шепчет мне в лицо прямо — я даже запах зубной пасты у него изо рта разобрал. Еще подумал: он тут и зубы где-то чистит, хорошо же устроился. А я как бомж которые сутки… Он почему-то мне Грибка напомнил. Ну моего одноклассника, Грибкова. Мы с пацанами тогда собрались после уроков, у ворот его дождались и вели до самого дома. А он, главное, идет и нас в упор не замечает. Цветочки, помню, всё нюхал. Сорвал одуванчик и стоит, нюхает у забора. Мы с Егором и еще одним парнишкой к нему подошли, он сразу перестал нюхать. Испугался. Нет, удивился даже скорей. Тот парнишка учился в одиннадцатом, он Грибка даже и не знал. Он от меня про него узнал, про прыщи эти — заинтересовался. Ну он просто всеми всегда интересовался, кто да что. Короче говоря, он Грибкову тогда предложил на выбор: или мы ему нос ломаем или он встает на колени. Он колени выбрал, наш Грибок.

А потом он мне начал сниться. Как он там стоит на асфальте, за домом, за углом, мимо люди идут, а он на коленях стоит, и у него лицо такое… Как будто так и надо. Как будто он знает, что заслужил это, и вот стоит сейчас перед нами, баранами, с покаянным лицом.

Я его больше не видел — я же в Штаты уехал. Не видел года два. А потом встретил случайно на улице, хотел подойти поздороваться. Но он на другую сторону перешел. Не знаю, видел он меня или нет.

— Не бросайте меня. Умоляю. Ведь я живой человек. Я хочу жить. Вы понимаете, очень хочу!

Не знаю, зачем я его привел. Вернее так: я знал, что дядя Семен придет от этого в бешенство, и все равно привел. Колокольцев меня самого, прежде чем в дом пустить в первый раз, заставил раздеться догола. А браслет мой чуть не под микроскопом изучал целый час. И ведь главное — меня этот Вова самого бесит. Он мне всю дорогу до дома рассказывал подробно, где у него и что болит. Да как он, бедный, шоколад трое суток жрал, а теперь в туалет сходить не может.

В общем, не знаю, как так получилось. Понятия не имею. Ну, Колокольцев мне и врезал за такие дела. По полной программе. Сначала, правда, спросил, принес я рацию или нет, а потом врезал. Нам обоим — мне и Вове.

— Ты понимаешь, что мы смертельно рискуем? — орал он на меня яростным шепотом. Вову он запер в сенях. Типа на карантин. Воды ему налил, плюхнул ком каши в тарелку и взялся за меня.

— Вы же сами видите, он здоровый.

— Я вижу? Я не вижу! Откуда ты это взял? Где его браслет? А вдруг он носитель вируса? А если вирус постоянно мутирует, мы все под угрозой. Ты, я. Ты о Соне подумал?

— Слушайте, по-моему, вы сильно сгущаете краски. Он же абсолютно нормально выглядит.

— А ты специалист? Может, медик?

— Я в меде учусь. На первом курсе.

Дядя Семен глянул на меня волком. Не верит. Думает, вру.

— Дядь Сема, пускай он останется. Жалко же, — вмешалась в разговор Соня.

Она стояла, облокотившись о стенку. Абсолютно лысая стояла. Я глянул — у меня аж сердце зашлось. Пока я мотался за радиостанцией, она сбрила волосы. Наголо, всю эту стекловату. Сейчас она была похожа на ушастого мальчишку. Но ей это даже шло почему-то.

Она заметила мой взгляд и смутилась. Коснулась лба, словно хотела поправить челку.

— Жалко ей. Себя бы пожалела. Нет, я категорически против.

— И куда мы его денем? — спросил я. — Выставим из дома, так он начнет орать — зараженные со всего села сбегутся. Пускай он хоть в сенях переночует, что ли. Временно. До завтра. Пока не решим, что с ним делать дальше. Как вам такой вариант?

— Нет, я же сказал.

— Дядь Сем, ну пожалуйста!

— Нет! — Колокольцев ударил кулаком по столу. Соня аж подпрыгнула.

— Он человек. Понимаете? Человек.

Я спокойно это сказал, без эмоций и без надрыва.

— Может и не ахти какой человек, может и больной. Мы с вами ведь тоже люди.

Колокольцев смотрел на меня пристально. Сканирует он меня, что ли? В этом тяжелом взгляде я разобрал что-то похожее на удивление. Мелькнуло на секунду, а потом исчезло.

— Да делайте что хотите, — выдохнул он и махнул рукой.

Если честно, я сильно удивился, когда это услышал.

День пятнадцатый

Среда, 18 мая

Всю ночь мы пытались выйти на связь. Вернее так: дядь Семен пытался, пока я спал. За день я так вымотался, что отключился, как только голова коснулась подушки. Но спал я плохо. Не из-за зараженных — я их даже не слышал. Все из-за снов. Мне снился Игорек. Он стоял посреди дороги, по которой мы шли в Николаево, стоял ко мне спиной, поэтому я не видел его лица. Но я все равно узнал его и побежал. Я бежал, но Игорек почему-то не становился ближе. Тогда я понял, что бегу на одном месте. Гравийка движется подо мной в обратном направлении, как беговая дорожка в спортзале. Я закричал. Стиснул зубы и побежал еще быстрее. Быстрей. Я бежал и звал его по имени. Долго — не знаю, сколько раз я его окликнул. Но когда он наконец услышал меня и обернулся, я понял, что это не Игорек. Это была девчонка, лысая. Соня. Она улыбнулась и сказала маминым голосом:

— Они на тебя смотрят.

Было утро, из щели в ставнях сочился рассвет. За столом сидел Вова. В спортивном костюме, в ярко-голубом, с зализанными на пробор волосами. Их как будто ножом с вилкой укладывали. Он ел яичницу. Наворачивал прямо из общей сковородки, с аппетитом прихлебывал чай и облизывался. Потом рыгнул. Гнусный тип — у меня прямо кулак зачесался ему врезать.

Я не понял, почему он тут. Неужели дядя Семен пустил?

— …повторяю: говорит Колокольцев Семен. Прошу откликнуться всех, кто меня слышит. Я нахожусь в селе Николаево Московской области, в зоне отчуждения. Со мной три человека: двое мужчин и ребенок. Девочка тринадцати лет. Мы здоровы. Нам срочно необходима помощь. Прием. Повторяю: говорит Колокольцев Семен…