Федор Березин - Голован Страница 16

«Рабов»! До этого момента я слушал каляканья местного вполуха, но сейчас… Теперь я понял, почему Жуж Шоймар велел обязательно взять с собой мой докторский чемоданчик. Я-то думал, на случай неожиданной перестрелки, для перевязки раненых…

Итак, мы прибыли сюда прикупить рабов. Жизнь — штука прият… Не слишком приятная, я хотел сказать, но удивляться ей не перестаешь.

Об этом не принято говорить. Даже теперь, после ужасов Атомной, и то какие-то тщедушные остатки деликатности не позволяют. И конечно, разум — эта жутко приспособительная инстанция — плетет свои доводы-объяснения. Мол, тяжелые условия существования вынудили… А также, что это как бы расплата агрессора, который начал первым и… В общем, интриги помещенного в голову и прожорливого агрегата известны.

Тем не менее штуковина под названием «рабство» существовала задолго до БМАД. Оно не приветствовалось в столицах, но на периферии процветало вовсю. Контингент: заключенные своего собственного «производства» или пленные — военнослужащие противника, захваченные во время пограничных конфликтов. А также, что греха таить, гражданские, прихваченные в процессе рейдов по территории агрессора. Понятно, после Всеобщей Атомной этого добра прибавилось без меры. Тирианцев, да и прочих «голубо-союзных», пару раз как минимум, брали в котлы целыми армиями. Их что ж, надо было отпускать? Вот и приспособили по старой схеме.

Правда, теперь в процесс внесены изменения. Ранее это все, как бы не существуя, бытовало на государственном уровне. Ясное дело, многие тысячи несчастных прогибались на частных предприятиях, ну так, куда ж деваться, раз средства производства в частных руках. Однако хотя бы сам захват — так сказать, приватизацию живой рабочей силы — капиталисты вроде бы не производили. Получали от Империи и кланялись в ноги за подачку. Ныне другая песня.

Вся периферия погрязла в варварстве, так что самые эффективные собственники наладили добычу рабов самостоятельно. Да отрасль и сама по себе развилась. Ведь общее количество ценностей, после концентрированных ударов Большими Дубинками, несколько убавилось. А вот людишки, сколько их ни колбасило вместе с городами и деревнями, все не переводились. Видимо, их и на самом деле было на Большой Суше чрезмерно. Так что из всего довоенного добра сохранились только люди. Ныне все эти бесхозные производственные силы следовало утилизировать. И задача, между прочим, упростилась: Империя сгинула, и кто враг, а кто — пока в сторонке, уже не разобрать. Стало быть, можно хватать всех, кто попадется. Своих, чужих — какая, к свиньям, разница?

Ныне мы наблюдали частный случай данного предпринимательства.

Сам торговец живым товаром не был вооружен. По крайней мере, чего-то скорострельного или длинноствольного у него при себе не имелось. Да ему и не надо. Поблизости отирались две невысокие, хмурые личности с автоматами «резак», еще первого, увесистого поколения. По меркам местной, тронутой тленом жизни данные господа, возможно, считались вышибалами. Наш эскорт отборных спецназовцев, конечно, затыкал их за пояс, но автомат есть автомат: и дистрофика, и здоровяка он дырявит одинаково запросто. Да и наверняка за какими-то из ближайших развалин наличествовала еще одна линия прикрытия. Работорговля — бизнес жуткий. Те, кто им занимается, не ставят человеческую жизнь ни в грош, но себя самих оберегают серьезно. Да и вообще я все же не верил россказням Дьюка Ирнаца, что в этом месте нет хотя бы подобия власти. Какой-то криминальный клан здесь так или иначе главенствовал, иначе быть попросту не могло. Заявление нашего проводника явно не совмещалось с его же словами, что именно тут обосновался один из самых больших торговых узлов всей юго-западной оконечности новой пустыни. Как же подобный куш мог остаться без хозяина? Вообще-то мне такое было до лампочки. Раз я совершенно ничего не мог изменить в сложившейся ситуации, даже на локальном уровне, то зачем рассуждать о чем-то подобном?

Товар находился тут же. Прямо на голой земле сидели, скучившись и сгорбившись, люди. Вот эти были одеты в совершенные лоскуты — видимо, все ценное из одежды у них отобрали еще в период «приватизации». В условиях исчезновения текстильных фабрик и портняжных мастерских одежда возросла в ценности многократно. Теперь она стала прибыльным промыслом сама по себе, то есть и без тех, кто ее когда-то носил. Вообще-то, очагов скученности товара было несколько. Значит, тут все же процветала не монополия, а добротное частное предпринимательство с конкуренцией. Возможно, даже честной. По-своему. Это подтвердилось хотя бы тем, что как только наша команда нацелилась на ближайшую коммерческую точку, главный торгаш тут же каркнул что-то своим поденщикам, а те, в свою очередь, набросились на отрешенно сидящих на земле. Некоторые на крики не среагировали; таких подстегнули — кого прикладом, а кого и явно конкретно для этого изготовленной и изобретенной короткой пикой. В общем, к моменту нашего подхода весь «товар» уже был на ногах.

— Чего желают господа? — обратился к нам работорговец с сияющим от счастья лицом. Поскольку наши главные несколько замешкались с ответом, хозяин стал тараторить без умолку. — Господа, есть все, что вы пожелаете. Цены умеренные, товар свежий, причем с разных мест. В основном даже не перекупка — сами добывали, вот этими руками.

Торговец продемонстрировал нам достаточно грязные, большие руки. На правой не хватало двух пальцев. Все-таки бизнес у него достаточно опасный, даром ничего не дается. Сам торговец улыбался шире, чем Сфера Мира. Артистизм был у него выше всяких похвал, или, может, это была такая развеселая от природы натура. Совершенно не хотелось знать, как это его веселье проявляется в бизнесе. Что интересно, заговорил торговец с нами на старом общеимперском языке, причем — с явной примесью северного диалекта. Поскольку на данный рынок заглядывали наверняка не только бывшие подданные Империи и почти наверняка как раз с северной оконечности довольно редко, то было неясно, как он угадал, кто мы есть?

Торгаш бойко рассказал, что у него наличествуют прекрасные работники для плантаций любых злаков, а также садов. Кажется, он размечтался вслух: неужто в этом преддверии разрастающейся радиоактивной пустыни кто-то выращивал пшеницу или просо? Видя, что наши шефы все еще помалкивают, торговец, видимо для уравновешивания плюсов и минусов, решил поведать и о недостатках своего промысла.

— Вот по женской части, для развлечения, ничего нет, тут сразу скажу. Но не надейтесь, у других вы тоже ничего не найдете. Товар редкий, на край света, массаракш, приходится добираться, чтобы достать. Есть самки постарше, но вполне годные для труда на улице, а уж на дому, так цены им попросту нет. Уступлю хороший куш, если возьмете десяток-другой, а?

— А жалко, что девочек нет, — вдруг брякнул, видимо, слишком уж заветное один из наших охранников.

— Тебе слово давали, Киль? — цыкнул на него Маргит Йо с некой скрытой злобой. — Следи за левым флангом! Тройное взыскание, — добавил он чуть погодя и сплюнул под ноги густой ком слюны.

Тем не менее торгаш, услышав пожелание явно не главного, но все же покупателя, уже пустился в извинительные пояснения:

— Так девочек вы тут никак не найдете, господа. Всех самочек скупает Локадил-Медведь. Это уж давно повелось. Попробуй от него спрячь! Потом не даст торговать, ренту повысит. А уж куда он их потом — сам расходует или на дальний юг отправляет, — я и не ведаю. Да и не хочу ведать, потому как я…

«А власть-то здесь все-таки есть, — констатировал я. — Бандитская, ясный Мировой Свет, но все-таки наличествует». Наш охотник-проводник отстал от местной жизни, а она тоже, оказывается, меняется. Сейчас как раз Дьюка Ирнац и оборвал работорговца:

— Девочки нас не интересуют, любезный. Впрочем, мальчики тоже, — доложил он для довеска и осклабился грубой шуточке. — Нам требуются крепкие, рукастые дядьки, к тому же — с ногами. Не калеки.

— Носильщики? — тут же переключился торговец.

— Правильно, любезный, — кивнул Дьюка.

— Это всегда имеется, господин, — затараторил торговец. — Вам человеков или недочеловеков? Все есть, дорогой господин, все есть, имеется. Много двуногих возьмешь — скидку получишь вразнос! — срифмовал и даже пропел торгаш. Да, в своем деле он был как рыба в воде.

— Учти, любезный, — негромко, но со значением предупредил Дьюка Ирнац, не сбрасывая с лица улыбку. — У нас с собой медицинский эксперт. Подсунешь плохих двуногих, вернусь сюда с ребятишками для выяснения.

— О чем говоришь, дорогой?! — чистосердечно возмутился работорговец. — Кто когда жаловался на Кицулу. Кто у меня купил, тому год будет с недочеловека сплошная выгода. А уж с человека! — торгаш закатил глаза для наглядности. — Давай, дорогой господин, смотри! Товар выбирай! Зубы считай! В попку заглядай! Кицулу почитай! — срифмовал он снова, или, скорее, выдал давно заготовленный слоган. Затем махнул своим помощникам, мол, приступайте, и те тут же начали командовать, подгонять «двуногих».