Уильям Пирс - Дневник Тернера Страница 16

Сегодня мы занимались делом, которое теоретически было на редкость простым, зато практически доставило нам больше хлопот, чем мы рассчитывали: мы выплавляли взрывчатое вещество из 500-футовой бомбы. От души наругавшись и напроклинавшись прилично обжегшись кипятком, который мы умудрялись плескать на себя, мы все же сумели извлечь тротил из бомбы и заполнить им пустые жестянки из-под грейпфрутового сока, кувшины из-под арахисового масла и прочие емкости. Целый день ушел на это, мы все были вымотаны и раздражены, однако теперь у нас был многомесячный запас небольших бомб. Думаю, Билл будет мне отличным боевым товарищем, с которым я смогу делить наш долг перед Организацией. (Мы теперь называемся Ячейкой 6, и я назначен старшим.) Изменения в нашей жизни, конечно же, пошли на пользу мне и Кэтрин, ведь теперь мы делили дом с еще одной супружеской парой, а не с двумя холостяками.

Я написал «еще одна супружеская пара», но это вышло само собой, ведь мы с Кэтрин официально не женаты. Однако в последние два месяца и особенно в последние два-три недели – мы так много пережили вместе и так сблизились, что, в общем-то, стали настоящей семьей. В прошлом, если один из нас получал задание от Организации» мы старались изобрести повод, чтобы работать вместе. Теперь ничего не приходится изобретать, Интересно, что Организация, определившая для нас неестественные во многих отношениях условия жизни, установила более естественные отношения между полами, чем во внешней жизни. Хотя незамужние женщины теоретически «равны» с мужчинами и потому подчиняются дисциплине, на самом деле их жалеют и опекают куда больше, чем в «свободном» обществе. Взять, например, изнасилование, которое стало вездесущей чумой нашего времени. С начала 1970-х годов количество изнасилований увеличивалось на 20-25% в год до самого последнего года, когда Верховный суд постановил, что ни один суд не имеет конституционного права называть изнасилование преступлением, дабы не подчеркивать юридического разделения между полами. Изнасилования, говорят теперь судьи, могут преследоваться только как несексуальные нападения. Другими словами, изнасилование – это, скажем, когда пускают кровь из носа. В случаях с недоказуемыми физическими повреждениями теперь совершенно невозможно добиться наказания для обидчика, даже его ареста. В результате этого юридического казуса количество преступлений увеличилось немыслимым образом, и даже официальная статистика признала, что одна из двух американок раз в жизни может стать жертвой насильника. Во многих из наших больших городов положение намного хуже. Феминистки возмущенно встретили перемены. Совсем не это было у них на уме, когда двадцать лет назад они начинали агитацию за «равенство». Во всяком случае, силу набирает явное и тайное раздражение, а ведь у меня было подозрение, что их руководительницы, в основном Е, именно этого и добивались с самого начала.

С другой стороны, защитники гражданских прав черного населения изо всех сил восхваляли решение Верховного суда. Закон об изнасиловании, говорили они, «расистский» закон, потому что по нему было осуждено диспропорционально большое количество Не. А теперь банды Черных головорезов рыскают на автомобильных стоянках, пришкольных участках, по коридорам учреждений и многоквартирных домов, выискивая симпатичных и одиноких Белых девушек, в полной уверенности, что им не грозит возмездие ни от безоружных сограждан, ни от связанных по рукам и ногам полицейских. Групповое изнасилование в классных комнатах стало чем-то вроде особенно популярного нового спорта. Некоторым сверхлиберальным женщинам, возможно, это и доставляет мазохистское удовольствие как искупление якобы «расовой» вины. Однако нормальные Белые женщины изо дня в день живут, как в кошмарном сне.

Плохо то, что многие Белые юнцы не только не противостоят этой новой угрозе их расе, а сами делают то же самое. Белые насильники уже стали обычным явлением, а в последнее время появились и смешанные банды. Но и девушки не желают оставаться пассивными жертвами. Сексуальные оргии Белых молодых мужчин и женщин – даже детей доподросткового возраста достигли такого размаха, который нельзя себе было представить еще два-три года назад. Эксцентрики, фетишисты, смешанные пары, садисты и эксгибиционисты, подстрекаемые средствами массовой информации, демонстрируют свою извращенность на публике, и публика присоединяется к ним. Как раз на прошлой неделе, когда мы с Кэтрин отправились за деньгами для нашей ячейки, так как остались на мели с одной банкой супа, произошло нечто отвратительное. На обратном пути мы ждали на остановке автобуса, когда я вдруг решил заскочить за газетой в аптеку, расположенную буквально в нескольких футах. Меня не было буквально двадцать секунд, а когда я вернулся, грязный тип, вероятно Белый, но с «афропрической» модной среди юных дегенератов, непристойно обзывал Кэтрин, по-боксерски приплясывая и попрыгивая вокруг нее.

(Справка для читателя: «Афро» относится к расе Не или Аф, которая до своего неожиданного исчезновения во время Великой Революции оказывала все более очевидное и дегенеративное влияние на культуру и жизнь населения Северной Америки)

Я схватил его за плечо, развернул и изо всех сил ударил в лицо. Когда он упал, меня охватило глубочайшее и примитивнейшее удовлетворение при виде четырех-пяти зубов, вылетевших у него изо рта с потоком темно-красной крови. Намереваясь там же прикончить его, я потянулся в карман за пистолетом, но Кэтрин удержала мою руку, и ко мне вернулось благоразумие. Вместо того чтобы застрелить подонка, я приподнял его и три раза, не жалея сил, ударил ему в мошонку. В первый раз он дернулся и даже издал приглушенный крик, но больше не шевелился. Прохожие отводили взгляды, спеша пройти мимо. С другой стороны улицы на нас, разинув рты и что-то крича, смотрели два Не. Мы с Кэтрин торопливо завернули за угол. Прошли шесть кварталов, потом столько же и еще столько же и сели в автобус на другой остановке. Позднее Кэтрин рассказала мне, что юнец подскочил к ней, едва я вошел в аптеку. Он обнял ее, сказал, что ему нужно, и принялся трогать ее груди.

Крепкая и ловкая, она могла бы выскользнуть, но поганец загородил ей дорогу ко мне.

Обычно Кэтрин носит с собой револьвер, но в тот день было необычно жарко, пальто осталось дома, а в летнем платье оружие не спрячешь. К тому же, отправившись со мной, она не вспомнила о баллончике со слезоточивым газом, который теперь является непременным атрибутом женского туалета. А насчет газовых баллончиков небезынтересно отметить следующее: те же люди, которые истерически агитировали за конфискацию оружия перед принятием Закона Коэна, теперь призывают поставить вне закона и слезоточивый газ. Недавно было несколько случаев, когда женщин, пользующихся газовыми баллончиками против насильников, обвинили в вооруженном нападении! Мир совсем обезумел, и трудно кого-нибудь чем-нибудь удивить. В отличие от происходящего на улицах, внутри Организации насилие почти немыслимо. И у меня нет ни малейшего сомнения, что случись нечто подобное, и не пройдет нескольких часов, как насильник получит восемь граммов свинца в сердце.

Когда мы вернулись в магазин, нас ждал Генри с каким-то незнакомцем. Генри пожелал, чтобы я отчитался перед ним за последний миномет, который мы модифицировали. Уходя, они прихватили миномет с собой. До сих пор не понимаю, зачем он им понадобился. Мы с Кэтрин очень любим Генри и скучаем без него в нашей новой ячейке. Он принадлежит к тем людям, от которых будет зависеть окончательный успех Организации. Кэтрин успела обучить Генри многим своим трюкам с гримом и перевоплощением, а когда он ушел с минометом, она подарила ему парики, бороды, всяких резиновых штучек, косметику.

Глава IХ

9 НОЯБРЯ 1991 ГОДА.

Ну и денек! Сегодня в два часа дня на внеочередной сессии Конгресса должен был выступить Президент с просьбой принять закон, который даст возможность правительству уничтожить «расизм» и более эффективно противостоять терроризму.

В первую очередь он собирался просить Конгресс, если верить прессе, о долгожданном внутреннем паспортном законе. Несмотря на то, что мы месяц назад уничтожили компьютер с базой данных, правительство настаивало на принятии закона, Капитолий был окружен от 3000 до 5000 секретных агентов и вооруженных солдат в форме. Повсюду стояли джипы с прикрытыми пулеметами. Было даже два танка и несколько ракетных пусковых установок. И пресса, и конгрессмены проходили через три баррикады с колючей проволокой, и каждый раз их тщательно досматривали, по-видимому, искали оружие.

Над головами кружили вертолеты. Никакие партизаны, даже если бы хотели кого-то убить или что-то взорвать, не смогли бы прорваться сквозь кордоны, будь они даже смертниками. На самом деле правительство перемудрило с охраной, чтобы внушить населению сверхсрочность мер, предлагаемых президентом. Шоу с войсками и танками возле Капитолия, несомненно, запало в души телезрителей, которые решили, что положение в стране требует решительных мер со стороны правительства. И в то самое мгновение, когда телеоператоры уже собрались показать людям не улицы, заполненные толпами, а кафедру спикера, где должен был стоять Президент и произносить речь, примерно в двухстах ярдах к северо-западу взорвался миномет – хотя никто не понял, что это было. Телевизионщики услыхали взрыв, но не увидели ничего, кроме облака серого дыма, летящего над Капитолием. Еще несколько секунд прошли во всеобщем смятении. Солдаты с противогазовыми масками бежали в одном направлении. Секретные агенты с мрачными лицами и пистолетами в руках бежали в другую сторону. Телекомментаторы, едва переводя дух; сообщали, что кто-то взорвал бомбу на одной из автомобильных стоянок, принадлежащих Капитолию. Меньше минуты он лепетал нечто несусветное о том, кто это сделал, как им удалось протащить бомбу, несмотря на силы безопасности, сколько людей пострадало от взрыва и т.д. Потом начался второй раунд. Опять удар и пламя, но теперь уже в пятидесяти ярдах от телевизионной камеры. Удар был направлен прямиком на пулеметный расчет, хоронившийся за мешками с песком на восточной стоянке.