Андрей Бондаренко - Народная Воля – 2017 Страница 16

– Вот, даже как?

– Ага, так. И никак иначе…. Чего надо-то? Зачем беспокоите мирного пенсионера? За какой, спрашивается, надобностью?

– Мне, Иван Иванович, с вашими внуками надо поговорить, – после пятисекундной паузы признался Назаров. – С Алиной и Егором.

– Ничего не получится.

– Почему?

– А я их посадил в подпол и закрыл на надёжный амбарный замок. И выпущу только тогда, когда вы, бойцы российского невидимого фронта, покончите с достославной «Народной Волей». Не раньше.

– Какой, гражданин Ветров, в этом смысл? Я имею в виду, в содержании внуков взаперти?

– Прямой, – усмехнулся Иван Иванович. – После поимки всех активных «народовольцев» мои внук и внучка вам, сатрапам «фээсбэшным», будут уже не нужны. Понятно излагаю?

– Может, договоримся по-хорошему, господин генерал-лейтенант в отставке? Я готов лично гарантировать…

На вертикальных планках забора, то есть, на частоколе – по обе стороны от ворот – размещались старые керамические крынки и кувшины. Это Алька, эстетка доморощенная, постаралась.

Иван Иваныч вскинул наградной пистолет и, почти не целясь, нажал на спусковой крючок.

– Бах! Вздынь! – один из горшков разлетелся вдребезги.

– Всё ясно, голодранцы? – прокричал в открытое окно Ветров. – Или же требуется повторить?

– Спасибо, не надо, – откликнулся Назаров, после чего вопросительно посмотрел на прапорщика.

– А я-то здесь причём? – удивился Ананьев. – Это вы, Игорь Игоревич, как и всегда, сглазили.

– Я?

– А, кто сорок пять минут назад заявил, мол: – «Вооружённого сопротивления не ожидается»? В таких случаях надо обязательно по дереву стучать и через левое плечо активно сплёвывать…

– Отставить – ворчать.

– Есть, отставить.

– Звони, вызывай штурмовиков, – велел Назаров. – Пусть ребятки порезвятся немного. А то, понимаешь, совсем застоялись и зажирели, жеребцы племенные.

Минут через десять-двенадцать подтянулись камуфляжники.

– Имеются гранаты с усыпляющим газом? – спросил полковник у старшего по штурмовой группе.

– Обижаете, Игорь Игоревич, – белозубо улыбнулся двухметровый верзила. – Есть в запасе с десяток. Израильские, качественные. В том смысле, что качественней не бывает. Это американские и немецкие – говно полное. Зачастую не срабатывают, а иногда фигуранты, наоборот, и коньки отбрасывают. То есть, не хотят, мерзавцы наглые, просыпаться…

– Отставить болтовню.

– Есть, отставить!

– Заканчивай, старший лейтенант орать. Чай, не в лесу.

– Есть, не орать.

– Слушай сюда, молодчик. Скрытно обойти данный дом со стороны леса и соседей. Естественно, вдумчиво и грамотно работая портативными миноискателями…. Сейчас у нас семнадцать двадцать пять. Ровно в восемнадцать ноль-ноль разбить – одновременно – все окна, и забросать избушку гранатами с усыпляющим газом. Только, прошу, не увлекаться. Одно окно – одна граната. Вопросы имеются?

– Никак нет.

– Выполнять.

Ситуацию, образно выражаясь, заклинило. Пять-шесть минут переговоров, выстрел, очередной горшок, расколотый меткой пулей на составные части. И так – по шестому кругу.

– Ну, дедушка-красавец. Орёл натуральный, – восхитился прапорщик Ананьев. – Судя по голосу, пьян до полного изумления. А стреляет – с тридцати пяти метров – дай Бог каждому. Впору, однако, учиться…

Раздался звон разбитого стекла. Почти синхронно – один за другим – прозвучали глухие хлопки.

– За мной! – махнув рукой «штатским» сотрудникам, прапорщик Ананьев браво – в три приёма – перемахнул через высокий забор.

– Отставить! – велел Назаров. – Надо подождать минут восемь-десять. Пусть сонный газ выветрится…

Иван Иванович приоткрыл глаза и попытался сосредоточиться.

В голове нудно и надоедливо шумело, в висках противно покалывало, во рту было сухо-сухо – словно после недельной песчаной бури.

– Пить, наверное, очень хочется? – понимающе поинтересовался бархатистый мужской голос. – Могу предложить стакан, наполненный слабо-газированной минеральной водичкой. Прямо сейчас. Но только после того, как вы ответите на парочку безобидных вопросов.

Ветров старательно проморгался и одобрительно хмыкнул. Человек, сидящий перед ним – по другую сторону громоздкого письменного стола – смотрелся весьма солидно и импозантно. Седой короткий ёжик на круглой голове. Мужественная – донельзя – физиономия. Открытый и лучистый взгляд небесно-голубых, слегка водянистых глаз.

– Нравлюсь? – добродушно улыбнувшись, спросил мужчина.

– Не очень, – брезгливо скривился Иван Иванович. – Избыточно слащавый и пафосный облик, на мой придирчивый вкус. Голливуд, полковник, плачет по вам. Там любят таких харизматичных и волевых…

– Не только в Голливуде любят, – совершенно серьёзно уточнил Назаров. – Но, к примеру, и в московском Кремле…. Итак?

– В жопе – медный пятак.

– Фу, как грубо, банально и некультурно. А ещё, понимаешь, генерал-лейтенант.

– Ни хрена, полковник, ты не понимаешь. Только вид характерный и важный делаешь, пуская пыль в глаза…. Зачем на семидесятипятилетнего старика надели наручники? Шутка такая, демократическая насквозь? А, где, кстати, мы сейчас находимся?

– Прибыли на опорную базу, – криво усмехнулся полковник. – На вертолёте подлетели, дабы пообщаться в спокойной и приватной обстановке. Что касаемо наручников. Нечего было – почём зря – палить из пистолета. Мальчишество голоштанное.

– Не мальчишество, а обыкновенная классическая «белочка», – поправил Ветров. – Шестьсот грамм водочки – для пожилого человека – являются непосильной нагрузкой. Не рассчитал сил. Так, вот, получилось. Виноват. Каюсь. Обещаю исправиться. Прошу учесть былые воинские заслуги и строго не наказывать…. Я, действительно, стрелял из пистолета? Извините, но ничего – ровным счётом – не помню…

– Заканчивай, старый перец, дурочку ломать! – рявкнул Назаров. – Где твои внук и внучка? В подполе мы их не обнаружили.

– Что им делать в подполе? – непонимающе пожал плечами старик. – С ума, вроде, они не сходили.

– Где Алина и Егор? Отвечай!

– А зачем кричать-то на немощного и престарелого дедушку? Уехали они. В город. Ещё позавчера. Вместе с Мишкой и Артёмкой.

– Значит, не хотим говорить правду? Ладно, гражданин Ветров. Пусть будет по-вашему. Не будем тратить время на пустые и бесполезные разговоры…

Полковник нажал на крохотную белую кнопку, вмонтированную в торец столешницы, и через полминуты в кабинет вошёл пожилой человек в белом халате – с характерной бородкой клинышком, белой шапочкой на голове и аккуратным чемоданчиком в правой руке.

– Старенький очкастый доктор, – легкомысленно хмыкнул Ветров. – Практически Айболит. Уколы будет делать?

– Это точно, – подтвердил Назаров. – Вколет сейчас вам «сыворотку правды», глядишь, дело и сдвинется с мёртвой точки…

Иван Иванович, мысленно перекрестившись и наклонив голову, резко дёрнулся вперёд.

Седой висок старика встретился с твёрдым углом письменного стола.

Острая боль. Чернота. Цветные круги перед глазами.

В голове – где-то на самом излёте сознания – зазвучал куплет песенки, сочинённой несколько лет тому назад не в меру мечтательным капитаном полиции Борченко:

Когда же он – вернётся?Из тех небесных – странствий?И снова – улыбнётся,Надежду нам даря?

И мы – пойдём в атаку,И сгинут – самозванцы,И алыми тюльпанамиПокроется – Земля…

Глава седьмая

Маскарад

Хулиганистый и шустрый солнечный зайчик, нещадно щекотясь, пробежал по лицу. Один раз пробежал, второй, третий…

– Апчхи! – оглушительно чихнул Сергей. – Апчхи! Апчхи! Апчхи!

Раздался звонкий и заливистый женский смех.

Хрусталёв сел на кровати, наспех протёр ладонью сонные глаза и, неодобрительно покачав головой, принялся ворчать:

– Всё никак угомониться не можешь. Уже на протяжение почти двадцати шести лет. Баловница ты у меня. В том плане, что легкомысленная и отвязанная шалунья…

– Неужели, это плохо? – ставя на горизонтальную поверхность трюмо круглое зеркальце на подставке, удивилась Ирина. – Разве, будет лучше, если я начну вести себя как стареющая хмурая грымза?

– Не надо – как стареющая грымза, – улыбнулся Сергей. – Ты у меня, слава Господу, настоящее чудо. Шальное такое и безумно-симпатичное…

Он смотрел на жену и искренне восхищался про себя: – «Действительно, Иришка выглядит просто потрясающе. Свежая и нежная кожа. Блестящие, слегка вьющиеся тёмно-каштановые волосы. И это притом, что ночь выдалась достаточно бурной, темпераментной и беспокойной…. Как же ей идёт этот коротенький и полупрозрачный, нежно-абрикосовый пеньюар! Слов нет. А, какие ноги, Боги мои! Умереть и не встать…

– Что это, мужественный и суровый идальго, ты так беспокойно ворочаешься? – сладко потягиваясь, томно промурлыкала супруга. – Словно непорочный юнец, насмотревшийся с вечера глянцевых эротических журналов? Отвечай, когда тебя спрашивает местная королева красоты!