Алексей Поликовский - Россия загробная Страница 16

Командиром экспедиции был отставной майор воздушно-десантных войск, огромный мужчина, у которого на обширной груди висело нечто вроде больших часов с пятью разновеликими стрелками. Это был разработанный академиком Алхимовым и собранный на заказ в Зеленограде в единственном экземпляре компас, который должен был помочь героям ориентироваться в загробном мире. Командир группы вытянулся во весь свой немалый рост, как бывало когда-то на смотрах и парадах, и ел глазами начальство. Первый секретарь пожал ему руку с той грубоватой мужественностью, какая появлялась в нем при общении с военными, и сказал, пристально глядя майору в глаза: "Надеюсь на Вас, товарищ Попенченко… " Тот вытянулся еще сильнее.

Рядом с ним стоял кудлатый паренек со смеющимися глазами. В ранней молодости, еще до института, паренек работал машинистом поезда метро, что было сочтено научной группой доводом в его пользу. Он умел ориентироваться в подземных туннелях и не боялся их. К тому же психологи определили его характер как "пофигист-юморист". Он во всем видел смешные стороны и ничего не воспринимал слишком серьезно. По специальности он был инженер-компьютерщик. У него на груди висела флешка в титановом корпусе с уникальной информацией об Ильиче. Туда были загнаны все 55 томов его сочинений, все его фотографии, записи его голоса, его медицинские анализы и даже та секретная информация о мозге, которая хранилась в закрытом архиве ЦК партии. В ухе у паренька был наушник, который должен был обеспечить группе связь с Землей по закрытому каналу, у ног стоял ноутбук, тоже в защитном титановом корпусе. На ноутбуке была установлена секретная отечественная операционная система "Домбай", не нуждавшаяся в графическом интерфейсе, поскольку управление ей осуществлялось мыслями. Бурлак торжественно пожал пареньку руку и сказал с той доверительной теплотой, которая в особые моменты как по заказу появлялась в его негнущемся голосе: "Ну что, как настроение?" Парень тряхнул льняными кудрями, и рот его разъехался до ушей. "Лихой!", — подумал Бурлак с большой симпатией.

Третьим в ряду был молодой человек с брюшком и в роговых очках. С таким брюшком его не взяли бы даже в любительскую футбольную команду, а на тот свет — пожалуйста! Он был серьезен донельзя. У его ног стоял белый чемоданчик с красным крестом, на боку висела сумка с таблетками обеззараживания и фильтрами для процеживания, а на груди висел радиометр в бронированном кожухе и с выдвижной антенной. Это был врач экспедиции, имевший двоякую задачу: во-первых, передать на эту сторону всю доступную информацию о процессе перехода в загробный мир, а во-вторых, в случае необходимости оказать медицинскую помощь Ильичу. Никто не знал, в каком состоянии у Ильича сосуды, как работает головной мозг и насколько хорошо вождь мирового пролетариата перенесет возвращение. В том, что Ильич согласится вернуться, ни у кого не было сомнений. В чемоданчике у молодого врача были самые современные препараты, подобранные на основе изучения истории болезни Ильича и посмертного вскрытия его тела. Бурлак поглядел врачу в глаза, отчего тот, стесняясь своей полноты, втянул живот, и сказал с силой ободрения: "Ну, медицина, давай! Не подкачай, медицина!"

Сели в кружок, на дорожку. Помолчали. Потом встали, и первый секретарь обнял одного героя за другим. Он хотел сказать им еще несколько напутственных слов, — помните, что вы наследники Дмитрия Донского, Кутузова, Сталина! — но академик Алхимов шепнул ему на ухо: "Они это все уже знают! Пора!" Они вышли и дальнейшее наблюдали уже на плазменном экране в пункте управления. Прежде это было помещение кружка бисероплетения. Недоплетенные нитки с бисером были намотаны на ручки оконных рам и на горшки с цветами. Сейчас тут стояли длинные столы, за которыми сидели люди в белых халатах, внимательно смотревшие в дисплеи ноутбуков. Вдоль стен на металлических стойках стояли ящики аппаратуры, их круглые шкалы светились, тонкие черные стрелки вздрагивали и покачивались. Контролировалось все: от состояния магнитного поля до состояния атмосферы. Вдруг с громким стуком дернулись самописцы и стали выводить рваные линии на широкой белой бумаге, выползавшей из щели матричного принтера. Это был аппарат комплексного контроля за телами героев, получавший информацию из вшитых в их предплечья чипов.

На экране были видны три фигуры в синих тренировочных костюмах с белыми буквами СССР на груди, полулежащие в оранжевых космических креслах, снятых с корабля "Восход". Несколько врачей в голубоватых куртках, мягких бахилах и круглых шапочках хлопотали вокруг них. "Бойлерная! Отсчет пошел!", — сказал вдруг с потолка металлический голос диктора Левитана. Первый секретарь Бурлак и академик Алхимов не садились. Они молча смотрели на то, что происходило на огромной плазменной панели. В пункте управления воцарилась тишина. Инженеры и врачи подняли головы и все как один глядели на экран поверх открытых ноутбуков. На лица неподвижно лежавших членов экспедиции теперь были надеты круглые коричневые маски, защелкнутые на затылках.

Выбор способа отправки долго обсуждался научной группой под руководством академика Марта Алхимова. Никто не знал, как способ влияет на то, что будет происходить с человеком в загробном мире. На этот счет уже было представлено несколько теорий, но все они страдали от недостатка фактического материала. Судя по Чебутыкину — а коммунистам через свои каналы удалось получить всю медицинскую информацию о его здоровье — человек оказывался там в самом наилучшем состоянии. Означало ли это, что пробитые головы сами собой зарастали, язвы зарубцовывались, отрезанные ноги вставали на место, а пораженное сердце включалось и начинало работать как ни в чем ни бывало? В таком случае смерть была лучшим способом излечения. Научная группа отвергла как слишком экстравагантный и не соответствующий традициям страны электрический стул, не стала даже обсуждать расстрел и приняла решение рекомендовать усыпление с помощью газа с предварительными успокаивающими инъекциями. Руководство партии поддержало решение, и вот теперь они видели, как в Бойлерной начался торжественный и волнующий процесс. "Бойлерная! Газ пошел!", — оповестил все тот же торжественный голос Левитана с потолка. В тишине отрывисто стучали самописцы, выписывая на широком листе бумаги остроугольные линии. Линии сглаживались, быстро стремясь стать прямыми. Три неподвижных тела в оранжевых космических креслах еще дышали.

2.

Ашот Семенович Гаврильянц понял, что попал. Он шутил — грубовато и пошло, как всегда — что наркоманы попадают в вену, а он в тему. Он и раньше не мог пожаловаться на недостаток успеха — тиражи росли, реклама валила валом, читатель просто рвался с поводка, желая ухватить съемку Николь Киндман в неглиже или историю о том, как воспитательница детского сада совратила старшую группу — но все это померкло по сравнению с тем выдающимся, блестящим успехом, который он имел сейчас.

Дело было даже не в тираже, который после публикации об отмене смерти рос каждую неделю. Дело было даже не в том, что тема смерти, как ни странно, подхлестнула тему жизни: как показывали социологические опросы ВЦИОМ и Левада-центра, потребление в Москве росло безумными темпами, рестораны не закрывались до утра, а в бутиках мгновенно раскупались самые дорогие вещи из новых коллекций. Подвески в виде веселых черепов из серебра 975 пробы, золотые сережки в виде скрещенных костей, маленькие подарочные скелетики с табличкой "Скажи смерти нет!" пользовались невообразимой популярностью. Это заставляло рекламодателей, как со сдержанной гордостью сказал Ашот Семенович на совете директоров, "драться за наши полосы". Чем гуще, грубее, глупее и тошнотворнее писала в эти дни газета о смерти, тем ярче сияли рядом с этими чернушными публикациями цветные картинки девочек в бикини, косметических средств для уничтожения морщин и увеличения объема ресниц и нижнего белья в стиле Марии-Антуанетты. Ашоту Семеновичу — невысокому, круглому армянину в вечной черной водолазке, с лицом, которое всегда казалось небритым, хотя он и брился самым тщательным образом по утрам и вечерам — было ясно, что нельзя терять ни секунды. Надо наращивать успех.

И вот сейчас главред Гаврильянц держал в руках первый номер приложения к газете "ЖВК". Оно называлось "СВК" ("Cмерть В Картинках"). Черная глянцевая обложка. Витиеватый логотип, разработанный дизайнерами в знаменитой лондонской студии New Performance, был выполнен в стиле модерн и украшен пунцовыми розами. Эти двадцать четыре полосы гладкой плотной бумаги — нужен глянец, рекламодателю нужен глянец! — почти полностью были заполнены рекламой всевозможных жизненных благ. Изредка в рекламе попадались отдельные кратенькие заметки талантливых журналистов. У них были броские заголовки, обязательно включавшие в себя слова "секс", "деньги", "миллионер" и "купить" (согласно специально заказанным издательским домом социологическим опросам, 96 % москвичей не могли удержаться от прочтения, видя перед собой такие заманчивые слова) и не менее броские иллюстрации, которые по размеру, как и положено в современной журналистике, в разы превосходили тексты. Это была та новая, свободная от прошлого, устремленная в будущее, построенная на подсматривании, подглядывании и продвижении торговых брендов журналистика, которую создавал Гаврильянц в своей знаменитой газете.