Далия Трускиновская - Феминиум (сборник) Страница 16

– Вдруг еще пригодится? Что ты мне в университете рассказывал насчет того, как Геродот описывал шаманские традиции у скифов? Разве поляки не потомки скифов?

– Это русские считаются потомками скифов. Да и то вопрос спорный. А поляки возводят свою родословную к сарматам, совсем другому, хоть и родственному скифам, народу. Что также считается спорным.

– С ума свихнуться можно с этой Восточной Европой. Не то что у нас – все понятно. Тем не менее, поскольку ты хоть сколько-нибудь, в отличие от меня, разбираешься в вопросе, прошу, поищи что-нибудь в этом направлении. Вдруг какое-то объяснение отыщется. А я пока помогу Карлосу. Если Тамасул в Араукане, нельзя оставлять Карлоса без защиты.

– Но тебе удалось объяснить ему, как этот Тамасул выглядит?

– Нет. Я ему Тамасула показала. Для этого мне не нужно фотографий.

На следующее утро Эрсилья позвонил Шкик по мобильному.

– Я тут посидел в библиотеке и, кажется, нашел решение. Твой диагноз, похоже, верен – у Йорека может быть сейчас душа волка. Но и я тоже прав. Йорек не шаман. Он – двоедушник.

– Dwoedushnik?

– Дословный перевод – человек с двумя душами.

– У некоторых народов, севернее от нас, двудушными – нахлеве – называются перерожденные шаманы.

– Нет, двоедушник, он же босоркун, если верить справочникам, представляет собой нечто совсем другое. Как пишут антропологи, в Восточной Европе, в частности в Польше, ранее было распространено поверье, что человек способен от рождения обладать двумя душами – человеческой и звериной. Причем эти две души могут даже не подозревать друг о друге. Душа звериная пробуждается, когда человеческая спит, и странствует – тут исследователи расходятся – либо в духе, либо в собственном теле. Пробуждаясь, человек ничего не помнит. Часто считалось, что у мужчины вторая душа принадлежит собаке или волку, а у женщины-двоедушницы – кошке. По смерти человеческая душа отправляется туда, куда и положено обычной человеческой душе: если грешна – то в ад, если нет – то в рай. А звериная душа становится вампиром.

– Вампиром-то почему?

– Не знаю, так в книгах написано. У некоторых народов двоедушники или двоедушницы считались зловредными колдунами и ведьмами, у других – жертвами своеобразной болезни, и считалось, что их можно вылечить, изгнав звериную душу.

– И человек выживал после такого лечения?

– Пишут, что выживал, только долго болел.

– А изгнать – или забрать – человеческую душу, видимо, никому не приходило в голову. – В голосе Шкик слышалась задумчивость. – Возможно, ты действительно прав. Как я понимаю, Йорек был человеком с сильной волей и, по человеческим меркам, здоровой психикой. Он сумел полностью держать под спудом вторую душу, так что о ее существовании не подозревали ни окружающие, ни он сам. Все верно. Покушавшийся не собирался превращать Йорека в волка. Он хотел его убить. Но тело Йорека осталось живым, потому что в этот миг его заняла звериная душа, вырвавшись из-под гнета человеческой.

– Убить? То есть мы опять вернулись к версии политического терроризма?

– Похоже на то. Извини, я сейчас отключаюсь. Продолжу то, о чем мы вчера говорили.

– Ты где? Может, мне подъехать, помочь?

– Ни в коем случае.

Образ Тамасула отпечатан в сознании Карлоса. И когда охранник епископа увидит того, кого нужно, его увидит и Шкик. Очоа покинул корреспондентский пункт «Никаха» на авенида Кауполикан, выкурил сигарету, стоя у машины – «Шочи», некогда серебристой, а теперь цвета пыли. Очоа лет тридцать, но выглядит он старше – одутловат, с желтоватой кожей. Спортивного покроя рубашка и парусиновые брюки явно несвежи. Затем он садится в машину и движется в нижнюю часть города, к торговым рядам в районе Вильягран. Шкик отмечает все его передвижения. В общем-то взгляд Карлоса – нечто вроде прибора слежения, только без техники. К сожалению, шаманы еще не научились вот так, без техники прослушивать телефонные разговоры и черпать информацию из глобальной сети. Вероятно, когда-нибудь это произойдет, но вряд ли в нынешнем поколении. Но и такие, какие есть, шаманы были бы сущей находкой для полиции и спецслужб любой страны. Идеальные убийцы и идеальные разведчики. Загвоздка в том, что шаманы не идут на службу государствам. Даже самые лояльные. Ни добровольно, ни под пытками. Говорят, что во время мировой войны отступления от этого правила случались. Правда, не в Испанской империи. Было дело и у союзников – в Тексасе, в Федерации Великих равнин, в России – и у противников, в Тибете. Но это было давно… и сейчас ведь нет войны… или уже есть?

Все это не отменяет правила. Шаман не служит государству, хотя может служить его жителям. Шаман соблюдает правила, хотя действует сам по себе. Шаман знает о других шаманах, но не объединяется с ними. Хотя было дело, объединились. Только об этом предпочтительнее не знать. Не знают даже многие шаманы.

Но в данный момент думать об этом некогда. В машину Очоа подсел человек. Он мелькнул в поле зрения Карлоса очень быстро, отразившись стекле ближайшей витрины. Так что Шкик видит даже не его, а отражение отражения. Но этого достаточно.

Этот человек стар, с длинными седыми волосами. Одет в стандартный темный костюм, хотя обычно предпочитает традиционную одежду – юбку и пончо. В Буэнос-Айресе и некоторых других городах он не стал бы изменять своего обличия. Но здесь Араукана, город чиновников, и он предпочитает походить на пожилого госслужащего. Того, кем шаман по определению не может быть. Но сейчас шамана в нем выдают только повязка на волосах и амулеты на шее. Их значение может определить лишь знающий человек.

А потом Шкик отчетливо видит его лицо – которого сейчас Карлос не может видеть. Проваленные щеки, длинный костлявый нос, кожа очень темная, темнее, чем у большинства граждан Испании Американской. Он также довольно небольшого роста, но широкоплеч – однако это знает тот, кто видел его раньше.

Тамасула не зря причисляют к великим шаманам. Он заметил, что его отражение в стекле было поймано, хотя и не знает, кто это сделал. Он ищет.

Карлоса необходимо немедленно отозвать. Сейчас Тамасул займется устранением тех, кто может подтвердить его местопребывание в Араукане. За себя Шкик пока не опасается. Тамасул помнит – один шаман не будет свидетельствовать против другого. А вот люди, шаманским даром не обладающие, свободны от этих ограничений. Очоа в том числе.

Очоа, похоже, уже не спасти. За время наблюдения Шкик удалось отчасти его изучить. Он не был безвольным рабом, подсаженным на наркотики. Он сознательно помогал Тамасулу напасть на Йорека. По всей вероятности, принес Тамасулу какие-то вещи нунция, которые удалось заполучить во время визита в особняк. Достаточно было стакана, из которого Йорек пил, или использованного столового прибора. Для связи с душой человека шаманы используют жизненные выделения его тела, слюна для этого особенно годится.

Рауль Очоа считал, что действует во имя благородного дела. Но те, в Вальпараисо, которые резали глотки портовым шлюхам и почему-то считали, что Шкик следует быть на их стороне, тоже были уверены, что их дело благородно, что они мстят проклятым испанцам за сотни лет угнетения… Какому благородному делу служат Тамасул и Очоа? Что в действительности представляет собой «Никах»?

Но это – позже. Сначала обезопасить остальных. Позвонить Карлосу и оставить сообщение Эрсилье, чтоб ни в коем случае не вздумал являться на городскую квартиру Шкик. Другого адреса он не знает, на свое счастье. И полицию чтоб не вызывал. Это дело между нами, шаманами.

Потому что к тому времени, когда Шкик закончит с предупреждениями, а в машине окажется безжизненное тело Рауля Очоа, Тамасул уже будет знать, кто ему противостоит. В Араукане проживает несколько шаманов, но из великих – только Шкик.

Из письма Шкик Ранчон к Андресу Эрсилье (оставлено в папке «До особого уведомления»):

«В течение последних столетий, покуда церковь Откровения вбирала в себя все больше местных верований, понятия «дух-хранитель» (нагуаль, пасук, аку-аку и т. п.) и «ангел-хранитель» стали отождествляться. Но это не совсем верно. Или совсем не верно. Да, ни один католик прежнего закала не представит себе ангела-хранителя в облике зверя, или растения, или огненного шара, как католик Откровения. Но все же христиане Испанской империи не отождествляют своих хранителей с собой. Между тем, для нас нагуаль существует и отдельно, и то же время он неотделим от человека. Под «нами» я разумею не только шаманов, но всех верующих в древних богов, однако для шаманов это особенно важно.

Мне трудно объяснить, где проходит грань. Это и невозможно объяснить. Можно только пережить.

То же касается различия между шаманами Верхнего и Нижнего миров, целителями и убийцами. Для вас первые будут хорошими, вторые – однозначно плохими. Но тут тоже все не так просто…» (незакончено).