Нил Шустерман - Разобщённые Страница 17

— Ной, твои родители отдали тебя на расплетение, — объявляет подростку Коннор. — Собственно, юнокопы должны заявиться завтра, но тебе повезло — мы успели раньше.

Лицо мальчика искажается от ужаса. Он трясёт головой, не в силах поверить тому, что услышал.

— Врёшь! — вскрикивает он, затем смотрит на родителей и... теряет уверенность. — Он же врёт, правда?

Коннор тоже поворачивается к родителям:

— Скажите правду. Уж что-что, а её он точно заслуживает.

— Вы не имеете права! — визжит мать.

— Правду! — настаивает Коннор.

Тогда отец вздыхает и произносит:

— Да, он говорит правду. Мне очень жаль, Ной.

Ной бросает на родителей горящий взгляд и поворачивается к Коннору. За яростью в его глазах Коннор видит подступающие слёзы.

— Вы убьёте их? — спрашивает Ной.

— Ты этого хочешь?

— Да! Да, хочу!

Коннор качает головой.

— Извини, парень, но мы этим не занимаемся. Когда-нибудь ты скажешь спасибо за то, что мы этого не сделали.

Ной опускает глаза.

— Не скажу.

Трейс, которому больше нет нужды держать Ноя мёртвой хваткой, провожает того обратно в спальню, где мальчик запихивает в рюкзак кое-какие пожитки — те немногие вещи, которыми дорожит.

Двое других членов спасательной команды отправляются обыскать дом — на случай, если там затаился кто-то ещё, готовый позвонить в полицию или как-то иначе помешать их акции.

Коннор вручает отцу блокнот и ручку.

— Зачем это? — спрашивает отец.

— Здесь вы запишете причины, по которым решили отдать своего сына на расплетение.

— Какой в этом смысл?

— Такой, что у вас есть причины, и мы это знаем. Уверен, все они — глупые, эгоистичные и вывернутые наизнанку, но всё равно — это причины. По крайней мере, они могут помочь нам в одном: мы узнаем, чтó у Ноя за вывих, и, возможно, управимся с ним лучше, чем вы.

— Вы всё время говорите «мы», — подаёт голос мать. — Кто это «мы»?

— Мы те, кто спасает вашего чёртова сына. Это всё, что вам нужно знать.

Отец затравленно смотрит на зажатый в руке блокнот.

— Пишите, — бросает Коннор. Ни он, ни мать не поднимают глаз, когда Трейс выводит Ноя из дома и сажает в ожидающий снаружи автомобиль.

— Ненавижу вас! — кричит Ной родителям. — Когда я раньше это говорил, я так на самом деле не думал, но сейчас... ненавижу!

Коннор видит: эти слова больно ранят родителей, но... не так больно, как ранят ножи в «живодёрне».

— Может быть, в один прекрасный день, когда ему исполнится семнадцать, ваш сын даст вам возможность загладить вашу вину. Если это случится, смотрите, не выбросьте шанс на помойку.

Родители ничего не отвечают. Отец лишь царапает и царапает в блокноте. Закончив, он передаёт его Коннору. Да это целый манифест! Каждая причина стоит отдельным пунктом и педантично помечена значком «•». Коннор зачитывает список вслух, словно это обвинительный акт.

— «Неуважение и непослушание».

Ничего нового. Это всегда стоит первым пунктом. Если бы все родители отдавали своё дитя на «живодёрню» за непослушание, человеческая раса вымерла бы за одно поколение.

— «Деструктивное поведение по отношению как к себе самому, так и к собственности».

Кто-кто, а Коннор лучше других знает, что такое «деструктивное поведение по отношению как к себе, так и к собственности» — в своё время он сам наломал немало дров. Но ведь большинство детей, говорят, перерастают эту стадию. Его никогда не перестанет удивлять всеобщее стремление решать проблемы наиболее лёгким и быстрым способом.

Коннор смотрит на третий пункт и не может удержаться от смеха.

— «Личная гигиена оставляет желать лучшего»?

Мать бросает на мужа гневный взгляд — зачем он это написал?!

— О, вот это просто класс! — восклицает Коннор. — «Ограниченные перспективы на будущее». Это что — отчёт фондовой биржи?

Коннор зачитывает список причин при каждой спасательной операции и всякий раз ему приходит на ум одна и та же мысль: а его собственные родители — не написали бы и они те же самые оправдания?

Однако последний пункт таков, что у опешившего Коннора слова застревают в горле:

— «Как родители мы оказались не состоятельны».

Но он тут же приходит в себя. Нет, эта парочка не заслуживает его симпатий! Если они вшивые воспитатели, то почему расплачиваться за их ошибки должен сын?

— Завтра, когда за ним придут юнокопы-сборщики, скажете им, что он сбежал и вы не знаете куда. О нас и о том, что произошло сегодня — ни слова, потому что если вы донесёте — мы об этом узнаем. Мы прослушиваем все полицейские рации.

— А если мы вам не подчинимся? — спрашивает отец, проявляя как раз ту самую строптивость, за которую столь жестоко осудил своего сына.

— На случай, если у вас появится хотя бы только мысль о чём-то этаком, знайте: мы состряпали для вас обоих и разместили в Сети отменную персональную заварочку.

Если родителям до этого было не по себе, то теперь стало ещё хуже.

— Какую ещё заварочку?..

На этот вопрос отвечает Хэйден, весьма гордый собой, потому что идея целиком принадлежит ему:

— А такую, что для вас тогда заваривается нечто весьма неприятное. Мы посылаем в Сеть определённый код, и — бинго! — ваши имена тут же привязываются к десятку хлопательских ячеек. Куда только ни ткни в Сети — всё будет указывать на вашу связь с террористами, так что вам понадобятся годы и годы, чтобы стряхнуть Агентство Национальной Безопасности с ваших задниц.

Супругам ничего не остаётся, как смириться.

— Хорошо, — говорит муж. — Даём слово.

Угроза размещения в Сети «заварочки» всегда действует безотказно. Да и к чему трепыхаться? Родители получат желаемое в любом случае, останутся ли дети с Коннором или пойдут на расплетение, а именно: их чадо перестанет быть их проблемой. А вот если донести на Коннора и его команду, то проблема в лице Ноя вернётся обратно.

— Вы должны нас понять — мы совсем отчаялись, — говорит мать абсолютно уверенная в своей правоте. — Все говорили нам, что расплетение — лучший выход. Буквально все.

Коннор, глядя ей прямо в глаза, рвёт список оправданий. Клочки сыплются на пол.

— Другими словами, вы решили расплести вашего сына, потому что все кругом что-то там говорили?

Родители Ноя съёживаются — наконец-то им становится стыдно. Отец, вначале державшийся так вызывающе, вдруг разражается слезами. А вот мать, в которой ещё осталось достаточно упрямства, выдаёт последний довод:

— Мы старались быть хорошими родителями. Но ведь всякому терпению приходит конец!

— Нет, — отрезает Коннор. — Родительскому терпению не может быть конца!

Он поворачивается и уходит, а родители остаются с худшим наказанием из всех мыслимых: отныне они должны жить с сознанием своей вины.

Команда Коннора уезжает на ничем не примечательном фургоне с поддельной номерной табличкой. Ной Фалковски в самом мрачном настроении — что вполне понятно — выглядывает в окно, прощаясь со своим родным посёлком. Судя по всему, Ной так и не понял, кто его вызволил, и ему, кажется, это глубоко безразлично. Ну и хорошо, что Ной не узнал Коннора. Хотя Беглец из Акрона в определённых кругах и стал легендой, его лицо мелькало в газетах куда реже, чем лицо Лева. К тому же, когда все думают, что тебя нет в живых, сохранять инкогнито гораздо легче.

— Расслабься, — говорит Коннор Ною, — ты среди друзей.

— У меня нет друзей, — заявляет Ной. Коннор пока оставляет его в покое — пусть парень пожалеет себя, любимого. Пока.

Поздней ночью Кладбище довольно точно соответствует своему названию. Над землёй возвышаются хвосты самолётов, монументальные и тихие, словно надгробья. Ребята с транк-винтовками патрулируют своё обиталище, но вот они проходят — и больше нет никаких признаков того, что это место стало домом для более чем семисот беглых расплётов.

— Так зачем мы сюда притащились? — спрашивает Ной, когда спасательная команда выруливает на главную аллею — самую оживлённую «улицу» Кладбища, по сторонам которой стоят большие самолёты. Это сердце обиталища. У каждого самолёта своё имя, данное уже и не упомнить кем — те расплёты давно ушли. Например, самолёт, где спят девочки, называется «Улёт»; бомбардировщик времён Второй Мировой, ставший теперь компьютерным и коммуникационным центром, носит имя «КомБом»; а самолёт, в котором новички проживают до тех пор, пока не получают работу и не включаются в активную жизнь Кладбища, называется «ПНВ» — «Проверка На Вшивость».

— Ты будешь жить на Кладбище, пока тебе не исполнится семнадцать, — разъясняет Коннор Ною.

— Чёрта с два, — ощеряется новенький. Все так говорят. Коннор пропускает его слова мимо ушей.

— Хэйден, снабди его спальным мешком и проводи в ПНВ. Завтра выясним, на что этот парень годен.