Элджернон Блэквуд - Кентавр Страница 17

Прошла минута, и Пелэм еще раз позвонил, с силой вдавив палец в кнопку звонка. «Я пришел вовремя, — повторил он сам себе, снова взглянув на часы, и осмотрелся. — Доктор сказал, что будет готов ровно в одиннадцать тридцать, если только не срочный вызов. О-о! — юноша задумался, почувствовав легкое беспокойство. — Об этом-то я как раз забыл».

Голос, раздавшийся у него за спиной, заставил его вздрогнуть. Молодой человек резко обернулся и увидел перед собой широко открытую дверь и горничную, стоящую на верхней ступеньке. Она что-то говорила, но понадобилось некоторое время, чтобы юноша смог понять суть сказанного. И тут его сердце упало. «Уехал?» — запинаясь, повторил он с тревогой в голосе.

— Но доктор должен был дождаться меня! У нас назначена встреча! — Юноша был сильно взволнован. — Сейчас ровно одиннадцать тридцать, именно на это время мы договорились.

— Был важный вызов, сэр. Вот, доктор Фелдман оставил для вас.

Пелэм прямо на пороге быстро прочитал записку: «Меня вызывают. Серьезный случай. Я должен ехать. Много времени это не займет, и я смогу присоединиться к вам в том доме, как только освобожусь. Оставьте ключи под ковриком перед дверью. М.Ф. 11 часов вечера».

— Доктор просил передать вам, сэр, что он встретится с вами там, — голос девушки пробился к нему сквозь пелену разочарования, — и сам принесет необходимые на ночь вещи.

— Да, я понимаю, — с глупым видом пробормотал молодой человек. — Мы решили идти туда пешком и не брать такси, чтобы не привлекать лишнего внимания…

Он замолчал, осознав, что девушка не понимает, о чем он говорит.

— Сэр, может, вы зайдете и подождете доктора здесь? — спросила она, заметив его сомнения.

Нет, он не будет заходить. Юноша поблагодарил ее.

— Все в порядке, — он постарался сказать это обыденным тоном, потом повернулся, хотя пришлось приложить для этого определенные усилия, и медленно пошел вниз по пустынной улице.

Те усилия, которые ему пришлось приложить, то нежелание оставаться вдали от людей и света, да и то, как сильно он расстроился, — все это поразило его самого. Нечто, в чем он не хотел признаваться себе целый день, всплыло с наступлением сумерек; то, что он умышленно пытался скрыть от себя, неожиданно вырвалось на свободу, и ему пришлось взглянуть правде в глаза. Притворяться перед самим собой было просто нелепо, он увидел все, как есть: перспектива проведения ночи в полном одиночестве в пустом доме совсем не вдохновляла. «Это нелепо, — признал он, — но, кажется, я немного нервничаю».

Юноша очень медленно шел через едва освещенную площадь Блумсбери по направлению к заброшенному особняку и время от времени оглядывался в надежде увидеть, не идет ли кто за ним. Он бы многое отдал за вид спешащей к нему тучной фигуры с развевающейся черной бородой. Но прохожих было крайне мало, а бородатых мужчин еще меньше. Отсутствие друга, хоть и по вполне понятной причине, привело молодого человека в гораздо большее замешательство, чем он смел признать. «Если только не срочный вызов», — сказал тогда доктор, но случился именно срочный вызов: несчастливое, даже странное совпадение. В практике доктора ночные вызовы были крайне редки. Нежданный вопрос, хотя еще не переросший в сомнения, вполз в душу юноши. Его старый друг, насколько он помнил, не особо одобрял эту экспедицию. «Если вы действительно желаете приобрести этот опыт для написания новой книги, что ж, хорошо, тогда я пойду с вами, — неохотно говорил доктор. — Если там ничего не увидим, по крайней мере, я смогу потом изучить вас!» Как психиатр, он не был заинтересован в этой так называемой охоте за привидениями, но реакция человеческого разума на воздействие сверхестественного могла его заинтересовать. Доктор посмеялся и согласился.

Пелэм подходил все ближе к огромному пустому особняку, в котором он побывал днем. Он уже с легкостью мог представить огромный холл, в котором любые движения отдавались эхом, широкую скрипящую лестницу, пустынные коридоры, не устланные коврами, и маленькую гостиную на первом этаже, где он намеревался провести эту ночь, бодрствуя. Сейчас все это окутывала тьма: тени, тишина, пустота — ни души. Живой. Как бы хорошо иметь рядом энергичного друга! Дом, со своей зловещей, ужасающей историей, подтвержденной неопровержимыми фактами, стоял и ждал молодого человека в конце безлюдной улицы. Он уже мог различить угловатый непреклонный фасад, а его грязные окна, казалось, искоса посматривали на Пелэма.

Юноша осознал, что идет все медленнее, с трудом переставляя ноги, тщетно пытаясь растянуть время. Редкие прохожие пересекали его путь, дважды он узнавал в них своего друга, чтобы затем, поравнявшись с ними, признать свою ошибку. Мимо со свистом промчалось такси, прошествовал местный полицейский, трудолюбиво проверяя, все ли спокойно. Вокруг было тихо и недвижно, в этой душной июньской ночи. И угрюмо. Дома вокруг дышали суровостью и печалью. И вот тот самый дом, который ждал, когда же юноша наконец подойдет к нему, оказался прямо перед ним. Вместо того чтобы войти внутрь, молодой человек прошел мимо, бросив быстрый взгляд на пустые глазницы окон. Он сделал еще один круг по площади. «Подожду до двенадцати, — говорил он себе. — Когда на часах стукнет двенадцать, я войду — вне зависимости от того, придет доктор Фелдман или нет».

Данное самому себе обещание немного его успокоило. Прилежному исполнению обещания, возможно, несколько помогло присутствие полицейского, в чьих глазах Пелэм наверняка выглядел подозрительно, бесцельно слоняясь тут, да еще с пледом и рюкзаком в придачу. Сейчас ему меньше всего хотелось отвечать на разные вопросы. Вскоре он вновь оказался у входа в дом: полицейский ушел дальше, вокруг никого не было, а часы начали бить полночь. Смело поднявшись по лестнице, юноша повернул ключ в замке, шагнул во тьму холла, зияющую пред ним, и тихо закрыл за собой дверь.

Тихо. Возможно, да. Но тысячи звуков эхом разлетелись по дому, словно его оживил шум шагов, разлетелись и утонули в этой мертвой тишине, что они нарушили. Поначалу тьма казалась беспросветной. Где-то было открыто окно, потому что с улицы донеслись последние удары часов. И тут, прежде чем Пелэм успел приступить к исполнению своих планов, произошли две непонятные вещи, которые он смог бы объяснить, но не хотел, так как они слишком явно выдавали его состояние. К тому же второе событие он смог бы объяснить с большим трудом.

Сначала, пока он стоял в этой кромешной темноте, не двигаясь, едва дыша, и думал, что делать дальше, за его спиной раздался какой-то звук. Он шел откуда-то снизу, напоминая шуршание, вдобавок что-то слегка скользнуло по плечу. Юноша резко подскочил и поднял руку, чтобы отразить возможный удар, но понял, что это всего лишь его шотландский плед сполз с плеча и с тихим шелестом упал на каменный пол. Пелэм быстро нагнулся и подхватил его, ругая себя за глупую нервозность; однако чувствовал себя в большей безопасности, стоя во весь рост. Несколькими секундами позже произошло второе странное событие, объяснить которое было гораздо труднее.

А случилось это таким образом: инстинкт самосохранения у молодого человека сработал автоматически. Пока одна рука подхватывала плед, вторая — бросила рюкзак, нащупала в кармане пальто фонарик и, включив его, направила вперед, пока юноша распрямлялся. Так как фонарик он держал не совсем ровно, то поначалу освещенным оказался преимущественно пол холла, а на лестницу прямые лучи не попали. Тем не менее света оказалось достаточно, чтобы юноша краем глаза заметил силуэт… доктора Фелдмана: черная борода, тучная фигура, неподвижно стоящая и взирающая на него. Он стоял на верхней ступеньке, и в то же самое мгновенье, прежде чем луч света успел полностью его осветить, быстро и молча завернул за угол и поднялся на следующую лестничную площадку. Когда свет от фонарика последовал за ним, там уже никого не было. Лестница, площадка — нигде ни души.

Пелэм не двигался, он даже не вздрогнул, не подскочил от неожиданности, ни единый мускул на его лице не дрогнул. Его реакция была иной: сердце замерло и сбилось с ритма. Сначала он затаил дыхание, а потом… что ж, инстинкт подсказал ему, что тишина предпочтительнее крика. Закричать: «Привет, Макс! Доктор, это вы?» — в огромном, отражающем каждый звук холле было невозможно. Кроме того — юноша уже нашел всему объяснение, — эта фигура вовсе не доктор Фелдман. Инстинктивно, еще прежде, чем начал спорить с собой, он знал, что это не его друг. На его крик не последовало бы ответа. Доктора Фелдмана не было в этом доме. Никого — молодой человек почти произнес это вслух, — никого не было в этом доме. А фигура, разумеется, была лишь плодом его разыгравшегося воображения.

Его рациональный склад ума, на который не повлияло даже нервное возбуждение, тотчас начал спорить с твердой убежденностью в том, что он видел доктора Фелдмана. Резкий яркий свет, мечущиеся тени, которые он видел сквозь призму взвинченных нервов, и тот факт, что образ доктора постоянно присутствовал в его мыслях, так как юноша страстно желал и надеялся его увидеть, — всего этого было достаточно, чтобы его воображение нарисовало силуэт доктора, соткав его из клочков скачущих теней.