Габриэль Зевин - Век любви и шоколада (ЛП) Страница 17

— Аня, я скучаю по тебе. Скажи, что ты тоже скучаешь по мне.

— Я скучаю по тебе, — сказала я зевая.

— По твоему голосу не скажешь, что хоть чуть-чуть скучаешь, — сказал он.

— Я очень устала, Тео. Конечно, я скучаю по тебе.

— Хорошо, тогда ты должна поехать со мной домой на Рождество.

— Я не знаю. Мы с Нетти всегда проводим праздники в Нью-Йорке.

— Она тоже поедет.

— Авиаперелет – это дорого.

— Ты богатая девушка. Мы в любом случае с тобой постоянно летаем по работе.

— Не все в твоей семье меня ненавидят меня за воровство их ненаглядного Тео?

— Нет. Они будут рады увидеть тебя. Ты не была в штате Чьяпас почти два года. Кроме того, моле, которое мы едим у Дали, хорошее, но оно не дотягивает до стандарта бабули.

— Ты неисправим.

— Вот так бывает, когда ты взращиваешь какао. Какао – это требовательное растение, как ты хорошо знаешь. Слишком много воды – начнет плесневеть. Мало воды – оно высохнет и погибнет. Нельзя его просто задушить любовью. Ему нужно иногда побыть одному, чтобы расти. Если ты создашь для него тепличные условия, урожай будет мал. Иногда ты все делаешь как надо, а его все равно что-то не устраивает. Ты напоминаешь себе не ранить его самолюбие — ибо именно такое оно. Но оно стоит усилий – я говорю тебе, Аня, стоит. Делай все правильно и будешь вознагражден необычной сладостью, богатым вкусом, который ты не найдешь больше нигде. Выращивание какао сделало меня беспощадным, как ты говоришь, но также терпеливым и неторопливым. Все стоящее трудно любить. Но я отошел от темы. Поедешь со мной в Чьяпас на Рождество, а? Моя бабуля не становится моложе, и ты часто говорила, что хочешь показать Нетти мою ферму.

X

Я ВОЗВРАЩАЮСЬ В ЧЬЯПАС; РОЖДЕСТВО В ГРАНЬЯ-МАНАНЕ; ПРЕДЛОЖЕНИЕ, КАК ВТОРАЯ ХУДШАЯ ВЕЩЬ, КОГДА-ЛИБО ПРОИЗОШЕДШАЯ СО МНОЙ НА ПОЛЕ КАКАО

Год прошел быстро, безболезненно и без слез, крови, трагедии, ожидаемых мною от этой жизни. Худшее, что можно сказать об 2085 годе, так это то, что после работы я с ног валилась от усталости. (А ошибка встречаться с Тео – самое худшее, что я не желала признать касательно своих поступков в этом году.) В последнюю неделю декабря я оставила свой клуб в умелых руках моего персонала и вместе с Тео и Нетти на борту самолета отправилась в штат Чьяпас.

Первый раз я отправилась в Мексику усатым пассажиром под вымышленным именем на грузовом судне. Излишне говорить, что на этот раз путешествие было мягче. Долгие годы я мечтала съездить в Чьяпас с Нетти. Забавно было увидеть его ее глазами. Она отметила чистый воздух и лазурные небеса, цветы сюрреалистических форм и цветов, открытые, не запрещенные шоколадные магазины. Было приятно представлять ее семье Тео: его матери Лиз, сестре Луне, брату Кастильо, священнику и, конечно, его двум бабулям. (Другая сестра, Изабель, проводила праздники в Мехико.) Единственная печаль была в том, что старшая из двух бабуль, его прабабушка, не смогла покинуть свою комнату. Ей было девяносто семь лет, и они думали, что долго она не протянет.

Когда я приехала, Луна миновала брата, чтобы обнять меня

— Почему ты так долго не приезжала в гости? — спросила она. — Мы соскучились по тебе.

— Привет, Луна, — сказал Тео. — Кстати, твой обожаемый брат тоже здесь.

Луна проигнорировала его.

— А это, должно быть, Нетти? Умница, да?

— В большинстве своем, — ответила Нетти.

Луна заговорщически шепнула моей сестре:

— Я тоже самая умная в своей семье. Это страшное бремя, разве нет? — Луна повернулась к брату и ко мне. — Мило с вашей стороны явиться после большого урожая какао. Мне могла бы понадобиться ваша помощь неделю назад.

Мы с Нетти поставили багаж в нашу комнату, и тут мне передали, что прабабушка хочет увидеть меня. Я переоделась в платье и пошла в ее комнату, где рядом с ней уже находился Тео.

— Агх-агх, — произнесла она скрипучим голосом. Затем она сказала что-то по-испански, что я не смогла понять. Мой испанский ухудшился. Она пригрозила мне сморщенным пальцем, взглядом прося у Тео помощи.

— Она говорит, что счастлива видеть тебя, — перевел Тео. — Что ты выглядишь очень хорошо, не слишком толстая и не слишком худая. Ей грустно, что тебе потребовалось так много времени, чтобы вернуться на ферму. Она вновь передает, что сожалеет о том, что произошло по вине Софии Биттер. Она... Бабушка, я не буду этого говорить!

— Что? — спросила я.

Тео с прабабушкой обменялись парой фраз.

— Хорошо. Она говорит, что мы оба примерные католические дети, и ей не нравится, что мы живем во грехе. И Богу тоже это не нравится. — Щеки Тео горели, как красная, переспелая клубника.

— Скажи ей, что она неправильно понимает, — сказала я. — Что мы с тобой только друзья. Скажи ей, что у нас очень большая квартира.

Тео покачал головой и вышел из комнаты. Я взяла руку бабушки.

— Он только мой друг. Мы не грешим. — Я понимала, что это не совсем правда, но ложь была бальзамом на душу, а также хотелось сделать приятное старушке, чтобы той полегчало.

Прабабушка покачала головой.

— El te ama* (исп. «Он любит тебя»), агх-агх. El te ama. — Она протянула руку к сердцу, а затем указала на дверь, куда только что вышел Тео.

Я поцеловала ее в морщинистую щеку и притворилась, что не поняла ничего из того, что она сказала.

***

Я была слишком обеспокоена, чтобы по-настоящему оценить последнее Рождество в Гранье. Тогда я находилась в бегах и рвалась к тем, кого любила. Но в это Рождество вместе с Нетти меня особо ничего не беспокоило, и я позволила себе выпить с семьей Тео.

Утром мы обменялись памятными подарками. Мы с Нетти привезли шелковые шарфы для женщин Маркес. Для Тео я купила новый кожаный чемодан, который отдала ему перед отъездом. Он часто путешествовал по делам «Темной Комнаты», и я подумала, что он ему будет полезен. Мне Тео подарил ножны для мачете с выжженным именем АНЯ БАРНУМ, моим старым псевдонимном.

— Смешно каждый раз видеть, как ты вытаскиваешь мачете из рюкзака, — сказал он.

На рождественский ужин было моле из индейки и торт «Три молока». Нетти столько съела, что уснула – сиеста была священной традицией в Гранье. Пока моя сестра дремала, Тео спросил, не хочу ли я прогуляться по плантации какао.

Последний раз, когда мы с Тео гуляли по этим полям, на нас напал убийца, пришедший по мою душу. (Как бы абсурдно это не звучало, такой инцидент имел место быть в моей жизни.) Тео был серьезно ранен, я отрубила чью-то руку. И два года спустя я помню ощущение прохождения лезвия через плоть и кости.

Все-таки у меня с плантацией были не только плохие ассоциации. Тут Тео научил меня всему, что я знаю о какао. Не приехав сюда, я никогда бы не открыла «Темную Комнату».

Я увидела какао-бобы с признаками гнили. По привычке вытащила мачете и срубила их.

— Ты не потеряла свою хватку, — отметил Тео.

— Думаю, нет. — Я вложила в ножны мой мачете.

— Я заточу его перед отъездом, — сказал Тео. Он переплел пальцы с моими, и дальше мы пошли молча. Близился закат, но я была рада находиться на улице и ощутить кожей последние лучи теплого мексиканского солнца.

— Ты рада, что приехала сюда? — спросил Тео.

— Ага. Спасибо, что осуществил это. Мне надо было выбраться из города.

— Я знаю, Аня, — сказал он. — Я знаю тебя лучше, чем ты себя.

Мы прошли немного дальше, постоянно останавливаясь и ухаживая за какао. Когда мы подошли к концу поля, Тео остановился.

— Нам следует повернуть обратно, — сказала я.

— Не могу. Я должен сказать. — Но тут он умолк.

— В чем дело, Тео? Давай уже. Мне холодно. — В декабре мексиканская погода резко меняется от комфортной до холодной. Он схватил меня за кожаный ремень, где были пристегнуты к талии мои новые ножны с мачете и расстегнул пряжку.

— Что ты делаешь? — спросила я.

Он вынул мой мачете из ножен.

— Убери руки от моего мачете, — я шутливо шлепнула его по запястью.

— Протяни руку, — сказал он.

Он повернул ножны и маленькое колечко — серебряный ободочек с белым жемчугом — выпало из ножен на мою ладонь.

— Ты не достаточно хорошо посмотрела.

Меня как мешком ударили. Я искренне надеялась, что это не то, на что похоже.

— Тео, что это?

Он схватил меня за руку и заставил надеть колечко на руку.

— Я люблю тебя, Аня.

— Нет, ты не можешь! Ты считаешь меня уродиной. Мы постоянно ругаемся. Ты меня не любишь.

— Я дразню тебя, дразню. Ты знаешь, что это так. Я люблю тебя. Я никогда не встречал человека, которого люблю так же, как тебя.

Я начала пятиться от него.

— Я думаю, нам следует пожениться. Мы одинаковые, бабуля права. Неправильно проводить нашу жизнь вместе, как прошлый год, не женясь.

— Тео, мы не можем пожениться только потому, что оскорбили твою прабабушку.

— Это не единственная причина. И ты это знаешь. Я люблю тебя. Моя семья очень любит тебя. И никто, никогда не будет иметь больше общего с тобой, чем я.