Ярослав Питерский - Ленин жЫв Страница 18

Лучинский с удивлением разглядывал китель:

– Что это? Что это за форма сборной Гондураса?

– Сборной чего? – обиженным тоном переспросила Турнова.

– Гондураса… есть такая… вернее, не знаю, есть ли сейчас. Но, по крайнее мере, была такая страна…

– Вы будете примерять? Я жду! – разозлилась Турнова.

Кирилл вздохнул и, сняв с себя пижаму, остался голым.

Он спешно натянул на себя брюки и удивлённо хмыкнул:

– Футболка есть, а трусы или плавки? Я что, так и должен, в брюках на голое тело ходить? – Лучинский надел сначала майку, затем рубашку.

Одежда пришлась в пору, как оказалось, она была словно сшита по нему. Кирилл довольно хмыкнул, рассматривая на себе хорошо и ладно сидящую странную «спецформу». Китель он тоже натянул и, пожав плечами, посмотрел на Турнову… и, вздрогнув, перестал дышать от неожиданности.

Женщина перед ним стояла совершенно раздетая. Она весело улыбалась и внимательно смотрела Лучинскому в глаза. Тот, раскрыв рот, не мог вымолвить и слова.

Турнова медленно двинулась на Кирилла, тихо пробормотав на ходу:

– Трусы говорите, хотите носить… трусы будут позже… пока они Вам не нужны.

Лучинский почувствовал, что у него закружилась голова и пересохло во рту. Он стоял, как обезьяна перед удавом, не двигаясь. Руки его безвольно опустились по швам. Турнова медленно подошла к нему и, погладив сначала грудь, её рука скользнула по брюкам.

– Размер как раз в пору… но одежду надо снять… пока… не надо её пока мять… – Светлана настырно стянула с Кирилла сначала китель, а затем, медленно расстегнув пуговицы, помогла снять ему и рубашку.

Лучинский подчинялся.

Удары сердца отдавались в висках. Он зажмурил глаза. Ему вдруг стало как-то стыдно и неловко (примерно такое чувство он испытывал, когда, будучи девственником, впервые имел близость с девушкой), и в тоже время неудержимое и всеохватывающее желание прикоснуться к Турновой овладело всеми его мускулами.

Кирилл тихонько застонал.

В этот момент он почувствовал, как тёплые и немного сладкие губы Светланы впились в его губы. Кирилл открыл глаза и непроизвольно обхватил женщину за талию. Та ловким движением толкнула его на кровать. Лучинский потерял устойчивость и рухнул на постель. Светлана навалилась на него сверху и требовательно обхватила его шею. Кирилл вздрогнул и резким движением попытался перевернуться, но не смог. Турнова крепко держала его в объятиях. Кирилл закрыл глаза и решил не сопротивляться…

– Что это за буквы… вэ… вэ… пэ? – успел шепнуть он.

– Верховная… власть… Правителя… – жарким и томным голосом ответила женщина.

Через пятнадцать минут они лежали на кровати и как-то отрешённо смотрели в потолок. Она и он, словно сговорившись, не мигали и смотрели на бледно-серый бетон, покрытый специальной эмульсионной краской. В палате было напряжённо тихо. Лишь изредка попискивали датчики аппаратуры. Где-то в углу хрюкал кондиционер и едва слышно урчал вентилятор.

Двигаться не хотелось.

Женщина вяло провела рукой по лицу Кирилла и, нащупав губы, тихо сказала:

– Это было весьма приятно. Весьма.

– Ты зачем это… – выдавил из себя Кирилл.

– Ай, да брось ты… тебе же самому хотелось… – фыркнула она.

– Я знаю, что вы мне какой-то возбудитель сыпали! – буркнул он.

– Это для твоей же пользы… функции организма надо восстанавливать!

– Ты мне зубы не заговаривай, ты что, тоже хотела, что ли?! Не поверю!

– А зачем ты заставил меня чачу пить?!

– Так это было в ней?

– Да…

Кирилл вдруг почувствовал, что он пьяный. Голова вновь закружилась, как у первокурсника после первого в жизни стакана дешёвого портвейна. Ему так захотелось ей нагрубить. Ему так захотелось сказать ей гадость…

– Ну и сука ты… – выдавил он вновь из себя.

– А вот оскорблять не надо… – женщина не обиделась, а сказала это как-то с издёвкой в голосе.

– Всё равно сука… – усмехнулся он.

– Да уж точно – не кобель! – хохотнула она и, повернувшись, с напористостью и решительностью неожиданно вновь навалилась на него.

Он попытался сопротивляться, но тут же поймал себя на мысли, что это не надо делать, и ему нравится всё, что происходит с ним в эту секунду.

– Повторим урок первого общения с будущим! – загадочно шепнула она.

Он тяжело дышал. Голова хоть и кружилась, но это была забавная и какая-то увлекательная карусель. Мысли отсутствовали, лишь какое-то ощущение невыразимого блаженства.

Он прижался к ней и отключился…

XIX

ОН где-то вдалеке услышал всхлипы. Нет, это точно был женский плач. Какой-то тихий. Приглушённый. Кто-то, сдерживая себя, рыдал.

Женщина, то и дело глубоко вздыхая, хлюпала носом. Плакать, так хотелось тоже заплакать. Чувство какого-то обречённого уныния и безысходности.

«Как давно я плакал? Когда я вообще плакал? В детстве? Нет, я плакал, когда напился после армии… Нет, постой, я плакал, когда я… Нет, не помню, когда я плакал. Может, поплакать, как хочется поплакать. Это так здорово – плакать. Рыдать. Станет легче, наверное, очень станет легче. Нет, плакать, обязательно плакать», – Кирилл, вдруг очнулся от своих нелепых и каких-то бредовых не то что мыслей, а утверждений.

Это были то ли сон, то ли забытье.

Рядом стояла девушка. Эта была Лиза. Кирилл почувствовал её запах и слабо улыбнулся, не открывая глаз. Ему вдруг не захотелось вообще просыпаться, а вот так и лежать в забытье…

«А может, это вообще сон! Сон – всё, что вот так со мной происходит! Я проснусь – и всё! Всё кончится, и я вновь там, я вновь тот!» – подумалось наивно и тягуче.

– Лиза… это Вы?! – выдавил из себя Лучинский.

Но в ответ он услышал лишь всхлипывание. Кирилл открыл глаза. Девушка стояла, потупив взгляд, и что-то писала в блокноте. Она смотрела на приборы и тихо плакала при этом.

Лучинский это не увидел, но почувствовал.

– Лиза, почему Вы плачете? Что-то случилось?

В ответ опять лишь всхлип…

Лучинский тяжело вздохнул и подпрыгнул на кровати. Наконец-то сон отпустил его. Он вдруг ощутил, что у него ноет с похмелья голова…

«Какое забытое чувство! Как это здорово, хм, болеть с похмелья… я не болел уже давно!» – вдруг подумал он.

Пить! Хочется пить! Губы как сухая губка. Кирилл с трудом облизнулся. Он посмотрел на Лизу. Девушка словно не замечала его.

– Лиза, Вы можете мне дать попить.

– Я Вам не обслуга. Придёт сиделка и даст, – сухо и грубо ответил девушка.

– Это что за немилость? – удивился Кирилл.

Он вдруг поморщился. Он вдруг вспомнил. Он вдруг понял, что он совсем недавно тут, на кровати, занимался любовью с той. Красивой гречанкой…

Голова загудела. Стало немного стыдно и неудобно, а что если она, она, Лиза, видела это по какому-нибудь монитору…

«Вот извращенцы! Они тут подсматривают друг за другом», – неожиданно разозлился Кирилл.

– А вот подсматривать нехорошо! – бросил он ей.

– Подсматривать? Вы о чём? – обиженно переспросила девушка.

Она наконец-то бросила на него взгляд. Глаза полные упрёка и отчаянья.

– Вы ведь подсматривали за мной? – Кирилл кивнул на мониторы и приборы.

– Хм, надо ещё! – хмыкнула она и задрала носик. – Вы просто пустой болтун! Вы обещали мне…

– Ну, простите. Простите. Она, она меня напоила…

– Вот-вот! Я же просила не пить! Я же просила не пить, не есть и не брать ничего от неё! А Вы! Вы всё испортили! Вы напились! Вы хоть помните, что было? Что было, когда она тут Вас напоила?

– Я… нет, не помню, – краснея, соврал Кирилл. – Не помню ничего.

– Вот и плохо! И я вот не знаю, что она тут делала? Что вообще тут происходило? Я не знаю! А это опасно!

– Так вы не могли наблюдать за нами? – с надеждой переспросил Кирилл.

– Как я могу за вами наблюдать? У меня на это нет допуска! – раздражённо махнула рукой девушка.

– Фу! – облегчённо выдохнул Кирилл. – А я-то… я думал…

– Что Вы ещё думали?! Вы вообще умеете думать? – укорила его девушка.

Кирилл вдруг поймал себя на мысли, что ему стало легче. Ему очень не хотелось, чтобы Лиза знала про его любовную утеху с этой начальницей отделения. С этой неотразимой и жгучей «гречанкой». Он вдруг также поймал себя на мысли, что невольно возбуждается, когда вспоминает ту женщину. Она, та «гречанка», она прекрасна и так страшна в своей жгучей напористой страсти!

Она так завораживает и увлекает!

Нет! Нет, не об этом! Не об этом надо думать в эту минуту…

Он вздрогнул от неожиданных слов.

– Вы понимаете, что всё испортили? – вновь напомнила о себе девушка.

Лучинский вздохнул и, потупив глаза в пол, виновато ответил:

– Ну, простите, простите. Ну, что я там вам испортил…

– Вы, вы испортили всё! Надо брать у Вас пункцию из печени, сейчас придёт Щупп. Главный врач придёт – и всё! Придёт и не сможет это сделать! Не сможет! Вы, вы всё испортили! И не только мне! Вы всем испортили! – разрыдалась девушка.