Игорь Пронин - Мао: Душевная повесть Страница 18

И мы пошли в столовую. Ван Сяо обнял меня за шею, очень крепко, и зашептал в ухо:

— Вот что, Мао, вы все в моих руках и меньше чем за треть я вас не выпущу. Так своим и передай. Дело простое: одну книгу отдаете мне, это гарантия. Дальше вы выбираетесь за кордон сами, встретимся в Таиланде. Я тебе адресок скажу попозже. Если вас неделю после срока нет — я сам ищу покупателя. Если придете, продаем обе книги, вместе они подороже пойдут, и честно все делим. И никак иначе, понятно?

— Понятно, — а что тут скажешь, шея хрустит. — Ван, а бутылочка еще найдется?

— Не будь дураком — и все тогда найдется. — Он меня выпустил и повернулся к моим друзьям: — Прошу вас, товарищи, прошу!

Мы шли по залу, а по сторонам стояли монахи и смотрели на нас как звери. А Боло даже проворчал, что, если б он знал, с кем дело имеет, закопали бы они нас в горах, коммунистов проклятых. Наконец Ван привел нас в столовую, она у них ничего, большая, только темноватая. Посадил нас за длинный стол, а сам ушел распоряжаться насчет пожрать. Я ему напомнил про бутылку, но он сказал: после ужина заглядывай. Монахи толпились возле дверей и что-то бормотали между собой.

— Дело ясное, — сказал Райфайзен. — Настоятель запуган китайцами, и монахи на самом деле тоже. Поворчат и разойдутся.

— Не нравится мне здесь, — говорит Саид. — Одни мужики. Вот действительно, педики лысые. А Настоятель — так точно гомосек, самый главный тут.

— Ван — нормальный мужик, — рассказал я им. — Он говорит: дайте мне одну книгу и встретимся в Таиланде. И продадим кому-нибудь, кто читать любит.

— Ничего мы ему не дадим! — отрезал Райфайзен. — Книги какие-то очень важные. Денег стоят много, а нам собираются дать конвой до Пекина. Я не хочу в китайскую тюрьму. Пусть твой Ван выводит нас из страны, а там посмотрим, сколько ему отстегнуть.

— А пока для проверки пусть из этого развратного монастыря нас выведет! — Саид совсем загрустил.

— Давайте сперва пожрем, а? — сказал Филипп. — Пока будем кушать, что-нибудь случится, и все будет ясно. Может быть, нас сейчас отравят всех, так зачем же раньше времени голову ломать?

Тут как раз подошли монахи, стали швырять перед нами миски со жратвой, ложки и кружки с вонючим пойлом. Ну, пожрать так пожрать. Мясо, конечно, было не такое хорошее, как на столе у Вана, жесткое, но есть можно. Саид, правда, почти не ел, только головой покачивал и вздыхал. Но зато и Райфайзен, и Филипп навалились, да и я тоже, ведь выпивка еще не выветрилась, самое время было поесть. Монахи все так же стояли у входа, поглядывали на нас и фыркали, заводилой у них был Боло, он нам кулаками грозил. Так мы все и съели, запить только было нечем, потому что один Райфайзен мог эту бурду пить. Он сказал, что это тибетский чай, с жиром яков, и что это очень полезно. Но все равно его стошнило прямо на стол. Тут и подошел Настоятель. Я так понимаю, что он собирался с нами вместе ужинать и очень удивился, когда на столе из еды оказалось только то, что Райфайзен приготовил. Монахи за его спиной стали ржать, а Боло до того оборзел, что крикнул: «Это тебе подарок от твоих китайских товарищей!» — тихо так крикнул, но все услышали и замолчали. А Настоятель побагровел, медленно к нему повернулся и говорит:

— Ты, отродье неместное, подойди.

Тишина настала гробовая, только Райфайзен икает и Саид вздыхает. И Филипп еще ложку уронил. И я говорю, мол, гостья придет. А вообще было очень тихо, Боло подошел, посерьезнел весь.

— Ты думаешь, Боло, ты тут самый крутой? Ты думаешь, Боло, что я боюсь твоих кулаков, а? А где были твои кулаки, когда здесь летал, как у себя дома, этот чертов китаез, простите дорогие товарищи, где были твои кулаки? Когда он набрал полную бочку помета и швырялся в нас сверху, и мы полдня не могли выйти из дому, где были твои кулаки? Нет, я не боюсь твоих кулаков. И эти ответственные товарищи тоже не боятся твоих кулаков. Потому что они — солдаты Красной Армии. Проси у них прощения, гнида. Не у меня — у них. На коленях.

Боло стоит, сопит. Райфайзен наконец откашлялся, говорит:

— Господин Настоятель, мы, право слово, не обижены. Мы, собственно, ничего и не слышали. Да и вообще, спать пора. Давайте поутру спокойно во всем разберемся.

— Нет, я не могу спать опозоренным! — продолжает заводиться Настоятель. — Я давно замечал эту тварь в антипартийных настроениях! Пусть просит прощения или я его на ошейник посажу!

— Не посадишь… — бурчит Боло.

— Посажу! А ну, десять человек ко мне!

Но никто к нему не спешит. Думают монахи. Пока они думали, Саид взял кружку из-под Райфайзена и засветил ею Боло прямо в лоб. Кружка раскололась, Боло глаза выкатил, стоит, кровью обтекает не спеша. Саид стал орать, чтобы Боло шел к нему и он его запинает, но я решил, что еще рано. Взял еще кружку и тоже бросил. Но она была с чаем, и я не попал, только облил Настоятеля. Тот окончательно психанул и раскричался:

— Всех вас к матерям сгною, если сейчас же не скрутите Боло! И этого еще поганца! — тыкает он в ближайшего монаха. — И этого! Ну! Слушаешь меня или нет? И этого скрутить!

И я стал понимать, что через минуту Настоятель прикажет скрутить весь монастырь. Вот, думаю, интересно как: кто же этим займется? Неужели мы? Саид хотел вскочить Настоятелю на помощь, но Райфайзен в него вцепился:

— Дело снова хреново оборачивается, сейчас монахи мятеж устроят! Свернут шеи всем подряд, и не узнает никто. Давайте двигать к Вану, он где, Мао?

Я им показал пальцем, как к нему в комнату пробраться, как раз кухня сзади нас была, и они побежали. Я тоже хотел, но вижу — Филипп спит. Хороший он парень, без суеты, не зря я его сразу полюбил. И хорошо так спит, похрапывает, я его даже по голове погладил, прежде чем за ребятами бежать. Тут монахи и начали бить Настоятеля. Я хотел задержаться и посмотреть, но Боло вдруг ожил, заорал и бросился на меня. А парень-то здоровый, пришлось убежать. Хотя жалко, там, наверное, было на что посмотреть.

Вот побежал я через кухню, снова весь в пару, и споткнулся там обо что-то, упал. И понимаю, что Боло сейчас догонит. Тогда я просто откатился в сторонку и затаился, ничего же не видать в тумане. Слышу — пробежал, гад здоровый, и я решил еще немного полежать, пока он подальше убежит. А там тепло, сыро, огонь где-то рядом трещит, я и уснул. И приснилось мне, само собой, то же место с тем же ослом.

— Опять ты? Вот что, договорился я с Борхонджоном на три его желания. Решай, конечно, сам, но я старался как лучше. Желания такие: сперва… Ты слушаешь?

— Ага. Апулей, а давай немного поболтаем? А то ты чуть что — сразу будишь, я совсем не высыпаюсь.

— Ты слушай внимательно, остальное потом. Во-первых, напишешь письмо в Самарканд, вот по этому адресу… — он сунул мне в руку бумажку. — В письме напишешь, что Борхонджон переспал со всеми тремя сестрами этого мужика, очень этому рад и передает ему привет. И что сестры его так себе. В общем, дело пустяковое, почту только найди нормальную и — не затягивай. Второе, тут сложнее: построить мечеть. Не обязательно с какими-то изысками, все равно где, но главное, чтобы была действующая мечеть и называлась Мечеть Борхонджона. Мне кажется, тут возможны недоразумения, ну раз он так хочет — пусть будет табличка на мечети с названием, да и все. Понял?

— Понял. Апулей, а вот я Каролину по голове стукнул, так она тоже к тебе придет?

— Каролина пока вся в своих проблемах, ей есть о чем и кроме тебя подумать. Третье: ты примешь ислам и будешь хорошим мусульманином. Ну хочет он так. Сделаешь?

— Сделаю. Чего ж не сделать. Письмо пошлю и ислам приму. Вот с мечетью не знаю только как, я же строить не умею.

— Вот что, Мао… — Апулей ловко зажег копытами спичку и прикурил сигаретку. — Понимаешь, он много чего хотел. Хотел, чтоб ты поубивал кучу народу, чтоб ты колхоз его сжег, чтоб ты ему памятник в Ташкенте поставил… Вредный мужик. Я тебя отстоял, самые пустяковые желания оставил. Но должен сразу тебе сказать: мусульмане не пьют. И свинину не едят. Грустно, но таковы условия игры. Ну да что такого, я вот вообще мяса не ем, не тощий же? Кстати, можешь меня поздравить: рассмотрение моего дела закончено, с часу на час ожидается Высочайший Вердикт. Ты за меня рад?

— Рад. Апулей, а как же пиво?

— Безалкогольное. Ну все, я должен идти, у меня важная встреча. Что-то еще хочешь спросить?

— А вот у меня знакомый, Ван, так он семью зарезал целую. Ему за это что будет?

— Надо в архивах покопаться… — задумался Апулей. — Прецеденты смотреть… Но, думаю, ничего хорошего. Думаю, что-то порядка трех-четырех насекомовидных инкарнаций. А что?

— Так просто. Апулей, а если я не выполню только одно желание?

— Договор будет аннулирован полностью, и твое дело будет отягощено нарушением клятвы. Клялся вообще-то я, но в данном случае это не играет роли. Знаешь, что такое прожить жизнь мухи? И сдохнуть в паутине?