Алексей Лукьянов - Жесткокрылый насекомый Страница 18

— Бдишь? — Галина нависла над коллегой.

Распопова только глазами хлопала. Ее только что нагло провели.

— Шеф, поехали! — крикнул участковый. тридцать два и тридцать один, а потом еще два раза по столько же.

Опергруппа уехала сразу же, едва пассажиры выгрузились у ворот Центра реабилитации. Распопова сказала, что проследит, и тоже вышла.

— Ну? — Она осмотрела своих оппонентов. — И что вы придумали? Вы здесь все заодно, да? Одна банда? Я вас не боюсь!

— Дура! — крикнул Евгений из-за спины Марины Васильевны.

— Идемте, нам нужно все обсудить, — велела Геращенко. — Ребята, во дворе пока погуляйте.

— Что? — Распопова ощерилась. — Кажется, и ваша контора тут замешана, да?

— Дура!

— Хорошо, — скрипнула зубами Галка. — Марина Васильевна, чтобы ребята не волновались, проводите их в приемный изолятор. Эта женщина вам покажет, куда идти.

С видом победителя Распопова повела детей с «мамой» за собой, а Геращенко и Кулик вошли через главный вход, к директору.

Лопаницын остался курить на улице.

Не прошло и получаса, как участковый понял, что укурился насмерть.

Потому что увидел, как из земли проклюнулся сначала один, потом другой, потом еще несколько и, наконец, целая грядка Куликов.

Зрелище было жутковатое: ладони рвут дерн, разгребают грунт, и на свет появляется сначала голова с грязным, бессмысленным лицом, потом, выворачивая комья сырого глинозема, появляются плечи, руки упираются и вытягивают на свет все остальное. А потом земля осыпается, и вот он, стоит новенький, как с иголочки, Женя Кулик.

Не успел Петр Ильич проморгаться, как двор Центра оказался полон детей.

— Мама, мама вернулась! — закричали Кулики, едва Марина Васильевна вошла в изолятор. — Мама, ты за нами?

Кулик онемела. Вот Саша. Вот близняшки Виктория и Вероника. Мишка, Кирилл, Аннушка…

— Ма, мы домой сейчас, да? Ма, ты нас насовсем забираешь?

Медик и нянечка с воспитателем во все глаза смотрели на эту сцену: дети со всех сторон облепили непутевую мамашу, а та лишь губами шевелила, будто пересчитывая.

— Мои, — вдруг сказала Кулик, и взгляд ее стал быстрым и ясным. — Они все мои, и я их забираю. Ребята, собирайтесь.

— Как же, мамаша? — встрепенулась дежурная воспитатель. — Нет, так не положено, стойте, нужно документы оформлять.

— Я вам не позволю, — вскочила Распопова. — Это похищение!

Марина не ответила. Она толкнула запертую дверь — и та выпала вместе с косяком.

— Дети, домой! — позвала она.

С веселым гвалтом ребята потекли в дверной проем, и, как ни пытались нянечка, воспитатель и Распопова остановить этот поток, ничего у них не вышло.

Петр Ильич, увидав Марину Васильевну в окружении ребят всех возрастов и размеров, понял, что теперь драки не избежать.

— Куда собрались?

— Домой, — ответила Кулик.

— С детьми?

— Да. Что-то не так?

— Насколько мне известно, у вас нет детей.

— Теперь есть.

— И когда только успели?

— Дайте пройти.

Позади уже бежали крайне взволнованные сотрудники Центра, размахивала руками и бюстом Распопова, и вообще сцена напоминала эпизод из военного фильма, когда оккупанты вот-вот войдут в город, а никто не успел сбежать: всеобщая суета и паника, и никто не знает, что предпринять.

Лопаницын раскрыл кобуру. Это была простая демонстрация силы, могла подействовать, а могла и нет. Но лучше бы подействовала…

— Думаете, испугаюсь? — Глаза Марины Васильевны пылали.

— Нет, вы ведь такая смелая! Не порите горячки. Хотите забрать детей — сделайте это цивилизованно. Вас ведь сожрут иначе, вместе с ребятами и кошками.

Дети растерянно смотрели по сторонам, не зная, как быть. Кулик чувствовала небывалый подъем силы, она могла смести всех и вся, чтобы вывести своих детей из этого кошмара, но остатки прошлой Марины, холодной и рассудительной, мешали.

Евгений подергал ее за рукав.

— Что такое, Женя? — Кулик села на корточки перед сыном.

Тот крепко обнял ее за шею и прошептал:

— Мама, иди! Мы знаем, что ты за нами вернешься. Не бойся, никто нас не обидит. Да, ребята?

Марина подхватила Женю на руки и посмотрела на остальных. Дети расступились, оставив узкую дорожку к воротам.

— Не забудете меня? — шепнула она.

Женя снова прижался к самому уху:

— Никогда.

Осторожно опустив сына на землю, Кулик пошла к выходу. Обернулась.

Ребята смотрели и улыбались.

— Я скоро, зайцы, — пообещала Марина Васильевна. — Не скучайте.

И Лопаницын, и Геращенко (особенно Геращенко) мысленно аплодировали, пока мать-героиня не скрылась за поворотом.

Нельзя утверждать, что Леня всю жизнь нюхал одни розы, а от него самого пахло исключительно дорогим одеколоном, однако всему же есть предел! Такой жесточайшей вони Бухта не обонял никогда и теперь истово надеялся, что никогда не будет.

Впрочем, начнем по порядку. С Мариной Васильевной он столкнулся случайно, и на свою голову поздоровался. Та немедля начала жаловаться на жизнь, мол, кошки из окон вываливаются, как старухи у Хармса, и как-то слово за слово Леня проговорился, что работает на заводе и там можно сделать решетки. Кулик немедля поймала его на слове и вытянула обещание сделать эти самые решетки. Бухта потом долго подозревал, что стал жертвой психотронной атаки, иначе как объяснить, что он по доброй воле вошел в квартиру сумасшедшей кошатницы и снял размеры при помощи спичечного коробка?

Так или иначе на следующий день он в диком угаре подошел к сварщику и сказал:

— Пять решеток надо сварить, вот размеры. Только размер ячейки не больше семи сантиметров.

— Ты охренел? Материала уйдет — йоппа-мама! — возмутился сварщик, которому вовсе не улыбалось выполнять столько работы.

— Очень надо.

— Пять тысяч.

Леня задумался. Об оплате разговор как-то не заходил, но Бухта решил, что поставит Марину Васильевну перед фактом. Ударили по рукам.

— А зачем так часто?

— Чтобы кошки не пролезли, — ответил Бухта.

— Она кошек боится?

— Дурак, у нее кошки, разве не понятно? Чтобы не падали из окон. Прикинь — тридцать два кошака в квартире!

— Сколько?!

Сварщик прекрасно знал, что такое кошки — у его бабки в деревне жил котяра, который в качестве туалета использовал коврик у двери. Воняло от коврика — не приведи господь. А тут целых тридцать две твари…

— И три собаки, — безжалостно подтвердил Бухта.

— Йоппа-мама! Она что, Маленького Мука насмотрелась? «Кошки — очарование мое»? Эпическая сила!

Тем не менее — пять тысяч на дороге не валяются, и сварщик впрягся.

Как он ни выкраивал, как ни высчитывал, а материала на решетки выходило не меньше шестидесяти метров. Слишком много сложностей с выгибанием декоративных элементов тоже не могли порадовать.

— Может, крест-накрест ей забабахать? — спросил он у Бухты.

— Не вздумай! Она просила эстетично сделать.

— Клепать мой нюх! На хрен ты вообще подписался на эту работу? Таких мочить надо в обязательном порядке. Ее соседи за вонь еще не подпалили?

— Она полы с хлоркой моет…

— Да какая разница! Слушай, может, она скрытая зоофилка?

— Работай уже! Блин, связался на свою голову с маньячкой…

Через неделю решетки были готовы. Леня притаранил их к Марине Васильевне, но не успел он и рта раскрыть насчет оплаты, а Кулик уже забраковала всю работу:

— Нет, Ленечка, так дело не пойдет. Расстояние между узорами очень большое, кошки пролезут, а котята — тем более. Тем более мне нужно, чтобы окна закрывались, иначе всю лоджию во время дождя зальет, мне и без того с соседями ладить трудно, а тут еще потоп начнется.

Короче, придется переделать, чтобы чаще рисунок был. И крепления снаружи, иначе окна не закроются.

— Так давайте лучше сетку «рабица» натянем! — предложил Леня, изо всех сил сдерживая готовый выплеснуться наружу мат.

— Что это такое?

Молодой человек крепко задумался, сраженный вопросом. Сетка «рабица» всегда казалась ему чем-то само собой разумеющимся.

— Это почти как тюремная решетка, только из тонкой проволоки, — наконец объяснил он.

— Нет, — отвергла предложение Кулик. — Это не годится. В целом меня твоя работа устраивает, но прошу учесть мои пожелания. Когда ждать?

— Через неделю, — процедил Леня.

Забрав привезенные решетки, Бухта вышел вон, жестоко понося строптивую заказчицу. Хуже всего — о деньгах опять не поговорил. Он уже заплатил сварщику из своего кармана, надеясь, что Кулик тут же отдаст деньги, и вот нате — пролетел.

Спасибо сварщику, лишних денег не запросил. Наварил как попало прутья, чтобы зазоры между ячейками уменьшить, и посоветовал:

— Зарежь ее. Или подпали. Такая дура не должна жить.