Филип Дик - Вторая модель (Сборник) Страница 18

Седьмое! Что есть праведность? Праведность есть подчинение вечным силам и элементам мироздания, что составляют божественный план.

Восьмое! Каков смысл страдания? Оно очищает душу.

Девятое! В чем смысл смерти? Она освобождает личность от нынешнего воплощения, дабы она могла подняться на новую ступень лестницы.

Десятое…

И тут Сун У осекся. К нему приближались две фигуры, лишь отдаленно напоминающие человеческие. Огномные, белокожие. Они шагали через выжженные солнцем поля, прямо через ряды чахлых всходов.

Ремонтники. И явно по его душу. По спине побежали мурашки. Беляки. И кожа у них так противно, нездорово блестит. Белесая такая — ни дать ни взять ночные насекомые, которые вылезают из-под вывороченных камней…

Он поднялся на ноги, пересилил отвращение и приготовился приветствовать их.

И сказал, когда они подошли:

— Ясность!

А запах! От них несло густым мускусным запахом, как от овцы. Беляки встали прямо перед ним. Здоровенные такие самцы, огромные потные мужланы. И кожа у них влажная, липкая. И бороды у них. И волосы — длинные, нечесаные. Из одежды — парусиновые брюки и ботинки. С ужасом Сун У разглядел и это — ох, действительно. Они волосатые! Грудь заросла мехом — ни дать ни взять шерстяной коврик! И из подмышек тоже волосы торчат! И руки покрыты волосами! И запястья! Да что там, даже под локтями что-то растет! А может, Сломанное Перо все-таки прав? Может, в этих огромных, вперевалку шагающих светловолосых зверюгах течет кровь неандертальцев, недолюдей доисторических времен… Из этих голубых глаз на него смотрела обезьяна — тьфу, наваждение.

— Здрасьте, — сказал беляк. Потом задумчиво добавил: — Меня Джемисоном зовут.

— Пит Феррис, — прорычал другой.

Кстати, ни один из мужланов не озаботился проявить почтительность или даже вежливость. Сун У поморщился, но потом решил не выказывать заносчивости. А может, они не специально? Может, они не хотят его таким образом неявно оскорбить? Может, они и впрямь не понимают, что делают. Трудно сказать, ведь низшие классы, как верно сказал Чай, выказывали отвратительные зависть и возмущение существующим порядком вещей. Да и враждебные чувства тоже.

— Я провожу обычное исследование, — пустился в объяснения Сун У. — Собираю данные по уровню смертности и уровню рождаемости в сельской местности. Я пробуду здесь несколько дней. Где мне остановиться, не подскажете? Может, найдется постоялый двор? Или гостиница?

Двое беляковых самцов хранили гробовое молчание. А потом один из них рявкнул:

— Чо это?

Сун У растерянно заморгал:

— В смысле?

— Чо это за исследование такое? Нужно что узнать — мы сами скажем.

Сун У просто ушам своим не поверил:

— Вы вообще соображаете, с кем разговариваете? Я Бард! Понятно, нет? Вы, вообще-то, на десять классов ниже меня, я понятно говорю или…

Он задохнулся от гнева. Да уж, в этих краях Ремонтники явно позабыли свое место. А местные Барды куда смотрят?! Как можно так запустить дела! Так, глядишь, и самое общество развалится!

Сун У затрясло от одной мысли, что в подобном случае Ремонтники, Фермеры и Предприниматели получат право общаться — да что там, жениться и выходить замуж за пределами класса, есть и пить в одних и тех же местах! Нет! Общество погибнет! Это что же, все будут ездить в одних и тех же повозках и даже в один и тот же сортир на двор выбегать?! Нет! Ни за что! И мысленному взору Сун У предстала кошмарная картина: Ремонтники сожительствуют и совокупляются с женщинами из Бардов и Поэтов! Горизонтально структурированное общество… все люди равны… какой ужас! О нет, это противно самому устройству мироздания, божественному плану, это значит, что Времена Безумия настают снова! Он вздрогнул, как от холода.

— Так. Где живет местный Менеджер? — строго спросил он. — Отведите меня к нему. Я буду разговаривать только с ним лично.

Беляки развернулись и поплелись туда, откуда пришли. Молча. Не проронив ни слова. Сун У проглотил гневные слова и пошел за ними.

Они шагали через высохшие поля и голые, изъеденные холмы, на которых ничего не росло. Руины попадались все чаще. На границе города протянулась цепочка крохотных поселений: покосившиеся хижины из щепы и веток, грязные улочки. От деревень несло отвратительным смрадом разложения и мертвечины.

У порогов хижин дремали собаки, дети рылись и играли в грязи и гниющем мусоре. На ступенях сидели старики — их было немного. Пустые глаза, ничего не выражающие лица. Вокруг бегали куры, а еще он увидел свиней и тощих котов — и, конечно, ржавые кучи металлолома. В некоторых набралось бы тридцать футов высоты, не меньше. И повсюду, повсюду красноватые холмы шлака.

А вот за деревеньками потянулись уже собственно руины — на целые мили уходили к горизонту покинутые обрушенные дома, остовы зданий, бетонные стены, ванные с торчащими трубами, перевернутые каркасы машин. Наследие Времен Безумия — самого печального периода истории человечества, последовавшего за периодом не менее ужасным и отвратительным: пять веков безумия и запутанности теперь называли Эпохой Ереси — тогда человек пошел против божественного плана и пытался сам управлять своей судьбой.

Они подошли к дому побольше — деревянному двухэтажному строению. Беляки полезли вверх по хлипким ступенькам, дерево надсадно заскрипело под их тяжелыми ботинками. Сун У нервно засеменил следом. Они поднялись на крыльцо, похожее на открытый балкон.

Там сидел человек — толстый меднокожий чиновник. В незастегнутых бриджах, между прочим. Блестящие черные волосы он собрал на затылке в узел и заткнул его костью на манер шпильки. Носище выделялся немалыми размерами, само же лицо оказалось ничем не примечательным — плоское и широкое. Разве что вторых подбородков много — есть и третий, и четвертый. Менеджер пил из жестяной кружки лаймовый сок и смотрел вниз на залитую грязищей улочку. Беляки подошли поближе, начальник слегка приподнялся — это явно стоило ему немалых усилий.

— Вот он вот, — и назвавшийся Джемисоном беляк ткнул пальцем в Сун У, — хотел тебя видеть.

Сун У сердито отпихнул его и шагнул вперед:

— Я — Бард! Из Главной Коллегии! Вы это видели? Нет?

И он рванул на груди рубашку. На солнце ярко вспыхнул знак Святой Длани — золотой, горящий красным огнем.

— Я требую, чтобы со мной обращались надлежащим образом! Не позволю, чтобы мной помыкали какие-то…

Так, что-то он раскричался. Надо бы взять себя в руки. Сун У подавил приступ гнева и ухватился за «дипломат». Толстый индиец спокойно смотрел на него. Беляки побрели к краю террасы и уселись на корточках в теньке. Скатали грубые цигарки и демонстративно повернулись ко всем спиной.

— К-как? Как вы это позволяете? — ахнул Сун У. — Это же… это же… они же тут, рядом с нами!

Индиец лишь пожал плечами и еще глубже провалился в кресло.

— Да пребудет с вами ясность, — пробормотал он. — Не хотите ко мне присоединиться?

Он говорил все так же спокойно. Похоже, поведение беляков не произвело на него ровно никакого впечатления.

— Не хотите лаймового сока? А может, кофе? Кстати, лаймовый сок хорошо помогает при такой штуке, как у меня, — и он выразительно постучал по губам.

И показал зубы.

На размякших деснах запеклись язвы.

— Нет, спасибо, — сердито проворчал Сун У и сел напротив индийца. — Я тут с официальным заданием.

Индиец слабо покивал:

— Вот как?

— Буду исследовать уровень смертности и уровень рождаемости.

Сун У с мгновение поколебался, потом наклонился к индийцу:

— Вы должны прогнать этих беляков. Я настаиваю! Мне нужно сообщить вам кое-что, не предназначенное для чужих ушей.

В лице индийца ровным счетом ничего не изменилось. Оно оставалось все таким же бесстрастным. Потом он слегка приобернулся:

— Пожалуйста, спуститесь вниз на улицу, — приказал он. И добавил: — Если вас не затруднит…

Беляки с ворчанием поднялись на ноги и мрачно протопали мимо стола, одарив Сун У хмурыми злыми взглядами. Один прокашлялся, перегнулся через перила и смачно плюнул вниз — с явным намерением оскорбить Барда.

— Какая наглость! — задохнулся от негодования Сун У. — А вы что молчите? Неужели не видите, что они вытворяют? Во имя Элрона, это немыслимо!

Индиец равнодушно пожал плечами и рыгнул.

— Все люди — братья, ибо колесо вращается для каждого из них. Разве не Сам Элрон произнес эти слова, в бытность свою на земле?

— Конечно-конечно, но…

— Разве эти люди — какими бы они ни были — не наши братья?

— Естественно, — высокомерно ответил Сун У, — но они должны знать свое место! Они принадлежат к не слишком значимому классу. Их зовут, если вдруг возникает необходимость в починке, но это случается отнюдь не часто! В прошлом году, насколько я помню, ни разу не рекомендовали чинить что-либо. С каждым годом мы испытываем все меньшую необходимость в подобном классе, и вскоре и он сам, и составляющие его элементы…