Александр Кашанский - Антихрист Страница 19

— Сходи, сходи обязательно, может, тебе удастся заставить его лежать спокойно, — наконец ответил Сергей. Он сказал адрес и предупредил, что прежде чем идти, надо позвонить Мише.

Наташа начала собираться. Она надела джинсы, свитер, скрутила волосы красной шерстяной веревочкой, подошла к зеркалу, долго смотрела на себя, потом сняла свитер и распустила волосы. Посмотрела на часы: «Еще рано, успею», — сказала себе Наташа. После этого она распахнула настежь двери платяного шкафа и стала не спеша перебирать гардероб. Она переоделась, немного подвела губы, совсем немного, для того только, чтобы сместить акцент внимания, надела туфли, затянула поясок на талии, взяла сумочку и набросив плащ вышла из дома.

Было тепло, солнце стояло прямо над лесом, росшим на другой стороне реки. Наташа шла по набережной, она решила пройтись по городу. «На меня смотрят как всегда, значит, я в порядке», — думала Наташа. Пройдя по набережной, Наташа повернула налево и пошла по широкой улице, одной из самых красивых и людных в городе. Достопримечательностью этой улицы было то, что под ней в бетонной трубе текла река, которая раньше каждую весну разливалась, и за это люди пустили ее в трубу, а река, видимо в отместку, не так давно, в весеннее половодье, вырвалась из трубы и затопила весь город. «Это потому, что река тоже женского рода», — подумала Наташа. Вскоре она вошла в тесный подъезд дома с узенькими лестницами и, поднявшись на второй этаж, постучала в дверь.

— Кто там? — спросил мужской голос.

— Это я, Наташа, — ответила Наташа.

— Ты одна? — спросил тот же голос.

— Одна.

С той стороны двери загремели засовами. Дверь приоткрылась, оставаясь на цепочке. Из-за двери выглянул молодой парень.

— Здравствуй, Миша, — поздоровалась Наташа. Миша снял цепочку и открыл дверь, впуская Наташу в квартиру.

— Здравствуй, Наташа. Проходи. Вот вешалка. Он там, кажется, спит, — сказал Миша, показывая на дверь комнаты.

— Мне можно туда? — спросила Наташа. Миша зашел в комнату, потом, выйдя, сказал:

— Можно, заходи, только он спит. Будить будем?

Наташа сняла туфли, осторожно вошла в комнату и огляделась. В комнате не было никакой мебели, кроме одного старого стула. Иван лежал на матрасе, закрытый по самый подбородок простыней, и спал. Лицо его было все покрыто красными полосами.

— Если хочешь, разбуди его, он не обидится, я думаю, — сказал Миша и собрался выйти из комнаты.

— Миша, как он? — шепотом спросила Наташа.

— Он? Он — молодец. Тюкает что-то на компьютере, пьет сладкий чай и ни черта ему не делается. Я не удивлюсь, если он завтра уже будет ходить. Давай я его разбужу, — решительно сказал Миша и направился к Ивану.

— Нет, нет, не надо, пусть спит, не надо, — испуганно зашептала Наташа и сделала запрещающий жест рукой. Миша вышел из комнаты. Наташа села на стул и стала смотреть на Ивана. Так она сидела и смотрела минут пять, как бы изучая его лицо. Его лицо было спокойно. Вдруг Иван открыл один глаз, сначала глаз смотрел в потолок, потом повернулся и посмотрел на Наташу. Он смотрел на Наташу, но выражение его лица не менялось, это продолжалось долго.

— Наташа, ты? — наконец спросил Иван.

— Здравствуй, Иван, — ответила Наташа и улыбнулась. Иван улыбнулся ей в ответ и приподнялся. Потом, сделав усилие, он сел, прислонившись к стене. Он смотрел прямо в глаза Наташе и улыбался.

— Ты даже не представляешь, Наташа, как я рад, что ты пришла. Не обращай внимания на все это, — Иван махнул рукой, — я в порядке.

У него в душе творилось что-то невероятное. Голова кружилась, мысли путались, сердце стучало. «Надо что-то сказать ей, но что?» — думал Иван. Наташа все поняла, подошла к Ивану, села на колени рядом с ним и, наклонившись, нежно поцеловала его в губы. Иван знал, что сейчас он должен был сказать: «Я люблю тебя». Но он ничего не успел сказать, потому что Наташа приложила палец к его губам и сказала:

— Ты мне ничего не должен говорить сейчас. Понимаешь?

— Не понимаю, — ответил Иван.

«Конечно, он ничего сейчас не понимает. Что и как говорить с тобой — это ему еще предстоит понять. Если он, конечно, захочет», — сказал Аллеин.

«Не захочет, — возразил Риикрой. — Сколько времени прошло, а он еще ни разу и не вспомнил о даре Божьем».

«А у него было время о нем вспоминать?»

«У такого, как он, не было, нет и никогда не будет времени думать о душе. Потому что у него ее нет. Так что можешь сваливать, Аллеин».

«Я верю, что ты ошибаешься, Риикрой», — сказал Аллеин и подумал: «Я верю, и это не так уж мало».

— Выздоравливай, не беспокойся, я никуда не денусь, я буду рядом, в своей квартире, одна, я буду ждать тебя. Договорились?

— Да, — тихо ответил Иван.

Наташа улыбнулась и быстро вышла из комнаты. Иван сполз по стене на матрас и закрыл глаза.

8

Что-то происходило с ним, это Иван чувствовал определенно. Им овладело какое-то беспокойство, мешающее сосредоточиться, раньше такого никогда не было. «С тех пор, как я поступил в университет, меня никто и ничто не интересовало, кроме моей задачи. А сейчас все по-другому», — пробовал анализировать ситуацию Иван. Он закрывал глаза и видел Наташу. Открывал — и видел экран компьютера с текстами набираемых им программ. Логические циклы быстро ложились на экран, выстраиваясь в одному Ивану понятную программу управления сетью компьютеров. «Эта еще путается, — злился Иван, — надо закончить с ней поскорее». Было уже далеко за полночь, когда Иван выключил компьютер. Основная часть работы была сделана. Оставалось отладить программу и провести тесты.

Мысли кружились в голове, не давая спать. Перед его внутренним взором встали огненные волны горящей пшеницы, которые он видел недавно, идя в город через горящее поле. И тут Иван вспомнил о Лийиле. «Ты должен узнать себя», — прозвучал в голове голос Бога. «Кто я есть? Откуда, вообще говоря, я взялся? Почему из моей головы не выходит это горящее поле? Может быть, это обусловлено генетически? Бабушка говорила, что мы из крестьян. А я никогда не интересовался, кто мои предки и откуда. А ведь это надо знать, чтобы узнать себя». Подумав немного, он сказал:

— Лийил, покажи мне моих предков, Лийил.

В глазах сверкнул свет ярче солнца, Иван ослеп; когда зрение вернулось к нему, он увидел себя стоящим на обочине проселочной дороги, раскисшей от весенней, смешанной с талым снегом грязи. Иван посмотрел на себя и удивился: на нем были сапоги и странная одежда, в которой, судя по всему, ходили в конце прошлого — начале этого века в России. Иван топнул ногой, из-под сапога ударил фонтан грязи, потом он ущипнул себя за ухо, нет, он не спал, все было реальным: и земля, и небо, и он сам. Иван отчетливо помнил, как он попросил Лийил, как была вспышка. Все было реальным. «Вот это дела! Фантастика…» — подумал Иван и огляделся по сторонам.

Он стоял на краю большого поля, которое пересекала проселочная дорога. Со всех сторон поля были сопки, поросшие смешанным лесом. Иван разглядел березу, осину, сосны. Солнце пригревало щеку. «Наверное, здесь вторая половина апреля», — подумал Иван. Места были очень похожи на знакомые Ивану с детства восточносибирские края. Только нигде не было видно никаких признаков человеческой деятельности, единственным явным свидетельством того, что люди здесь все же живут, была дорога. Хотя, по правде сказать, какая это дорога — утрамбованный немного, по-видимому, полозьями саней, снег. Иван обратил внимание, что даже на проталинах почти растаявший, ноздреватый снег был белым. Было тихо, так тихо, что Ивану казалось, что он слышит, как тает снег.

И вот Иван услышал голоса и скрип колес. Звуки доносились из-за ближнего перелеска, за который поворачивала дорога. Вскоре из-за поворота показалась лошадь, тащившая доверху нагруженную телегу, наверху воза сидели двое детей, еще трое, постарше, шли рядом. Впереди, держа уздечку, шла женщина, а сзади телегу толкал мужчина. Лошадь то и дело спотыкалась, копыта ее скользили, видимо, она выбивалась из последних сил. Мужик, который толкал телегу, тоже делал это из последних сил. Иван видел, как тяжело он дышал, прикрыв глаза, которые тупо смотрели вперед и от длительного, постоянного напряжения уже ничего, наверное, не видели. Вот лошадь в очередной раз поскользнулась и упала на колени, а потом и набок. Здесь дорога шла по косогору, под уклон, телегу повело от толчка, колеса заскользили юзом, и, ударившись ступицами в сугроб, телега медленно, как бы нехотя, перевернулась, дети кубарем слетели в снег. Мужик, пытавшийся удержать телегу, упал прямо в талую грязь. Старшие дети закричали, а женщина медленно опустилась на колени и заплакала.

— Господи, за что же наказание такое. Что же теперь делать-то, Господи, как быть-то теперь, — причитала женщина, покачивая головой. Мужик встал не сразу. Полежав немного в грязи, он поднялся и, зачерпнув полную пригоршню грязи, спокойно и уверенно, как будто ничего и не произошло, сказал женщине: