Вера Крыжановская - Эликсир жизни Страница 19

– Скажите, Дахир, кто приготавливает вам такие изысканные блюда и когда вы делаете закупки фруктов и других тонких вещей, которые я здесь вижу?

– Я не делаю никаких закупок.

– Как так?

– В моем распоряжении есть слуги, которые снабжают меня всем необходимым.

– Где же они? Их никогда не видно, – спросил пораженный Морган.

– Настанет день, когда вы их увидите, брат мой. Но не спрашивайте меня слишком много за один раз.

Молодой человек понял, что снова коснулся тайны, в которую будет посвящен позже. Он умолк, с сожалением глядя на бледное и меланхоличное лицо своего собеседника и на его большие задумчивые глаза. Дахир внушал ему живейшую симпатию, и он решил подружиться с ним.

Выпив и закусив, оба собеседника вышли на палубу, где уже стоял молчаливый и сосредоточенный Агасфер.

Чтобы не нарушить размышлений старика, молодые люди прошли на нос корабля и стали смотреть на тихий и спокойный океан.

Ночь была чудная. Луна так ярко светила, что все предметы можно было ясно различать вдали. Когда из воды выступила черная масса скалистого острова, Дахир с улыбкой сказал:

– Вот дворец Грааля!

– Право, мне кажется, что я перенесся в какую-то страну грез, – заметил Морган. – Все здесь говорит против рассудка. Если бы в Лондоне я стал рассказывать в клинике, что ездил на корабле-призраке во дворец Грааля, в обществе Вечного Жида, мои коллеги немедленно же надели бы на меня сумасшедшую рубашку и заперли бы, как одного из самых опасных помешанных.

– О! Я отлично понимаю вас, так как пережил все эти волнения, только еще в более сильной и тягостной степени. Вы, Супрамати, – человек XIX века, человек недоверчивый, но развитой: представьте же себе положение брошенного в такую среду дикого пирата, не умеющего ни читать, ни писать, неспособного безошибочно прочесть «Отче Наш» и имеющего самые смутные представления о Граале и о Вечном Жиде! В течение долгих веков моей скитальческой жизни должен я был всему научиться, догнать цивилизацию и следить за ее открытиями. Помимо своей воли я стал современным человеком; время влечет меня, не старя и не давая смерти, но, если бы я сошел со своего корабля и вмешался в людскую толпу, меня, по всей вероятности, приняли бы за опасного колдуна.

Дахир умолк и задумчивый взор его застыл на таинственном скалистом острове, обнаженные и зубчатые контуры которого ясно вырисовывались на темной лазури неба.

– Посмотрите, Супрамати! Видите вы белую сверкающую точку там, на самой вершине скалы? Это Лора ждет меня.

Супрамати, – как мы и будем впредь называть Моргана, – положил руку на плечо спутника, и, лукаво заглянув в его задумчивые глаза, сказал:

– Я начинаю подозревать, что ненависть прекрасной Лоры давно уже превратилась в любовь и что не врага она ждет так нетерпеливо.

Дахир вздохнул.

– Это правда! Она любит меня, жаждет сочетаться со мной.

– И это заставляет вас вздыхать? Разве вы больше не любите это прелестное создание? Или она уже больше не красива? Если можно, я хотел бы посмотреть на нее в бинокль!

– Отчего же нет! Смотрите! – с легкой улыбкой ответил Дахир.

В три прыжка Супрамати спустился в каюту и вернулся оттуда с биноклем, который направил на белую фигуру, все ясней и ясней вырисовывавшуюся на скале.

– Великий Боже! Да она прекрасна, как небесное видение! Возможно ли, что вы не любите эту очаровательную женщину, так верно ожидающую вас?

– Нет, не люблю. Если бы она не поразила меня кинжалом, я остался бы тем, чем был, и Агасферу не пришло бы в голову наградить меня бессмертием. Я покоился бы теперь вместе со всеми предками, – ответил Дахир, лицо которого быстро потемнело. – Между Лорой и мною стоят ее проклятия, которые заставили меня блуждать и которые не может изгладить вся ее любовь. Я хотел бы любить существо обыкновенное, смертную женщину, нежную и хрупкую, как бабочка, которую боишься потерять, а не это вечное memento mori. Что же касается красоты, то она не имеет уже на меня такого влияния, как прежде. В моих жилах течет уже не прежняя горячая и буйная кровь гуляки. Когда вы, Супрамати, основательно изучите арканы тайн, вы тоже достигнете такого же спокойного подчинения чувств.

Легкая дрожь пробежала по телу Супрамати. Он боялся уже всего, что придется увидеть и изучить, и всех тех испытаний, которые, без сомнения, готовят тайны неведомой науки.

Он уже встречает третьего бессмертного человека, и ни один из них, казалось, не был счастлив своим бессмертием. Расстилавшееся перед ними безграничное время казалось им только бременем.

В эту минуту подошел Агасфер и корабль остановился, коснувшись бортом скалы. Супрамати пытливо взглянул на старца, который медленно трижды прокричал громким голосом свое имя. В темных глазах Агасфера читалось много ума и энергии, но не светилось ни малейшего намека на счастье.

Происшедшее явление отвлекло его внимание и он с любопытством смотрел на освещенный вход в таинственное место, куда готовился вступить.

Дальше все произошло совершенно так, как описывал Дахир. Мальчик отвел Супрамати в комнату, где он и провел ночь. Утром его одели в одежды ордена и отвели в большую залу, где совершилась удивительная служба, о которой упоминал голландец.

Когда первосвященник позвал Супрамати, тот подошел, дрожа от волнения. Старец смочил ему голову красной эссенцией и потом сказал:

– Наследник, избранный Нарайяной, ты принят в число братьев Круглого стола вечности. А теперь положи руку на эту чашу и поклянись, что будешь отвечать одну только правду на вопросы, которые я предложу тебе.

– Клянусь! – ответил тот, побледнев.

– Ты честного происхождения?

– Да! Я единственный ребенок безупречных родителей.

– Каковы были твои отношения к ним? Не предавался ли ты дурным страстям?

– Я любил свою мать всеми силами моей души и чтил память отца, как он того заслуживал. Что же касается моей жизни, то она была проста, полна труда и смущалась только одной болезнью. Я был доктором-психиатром и могу поклясться, что всегда обращался с бедными больными по своему разумению и познаниям, так как любил избранную мною ученую карьеру.

– Ищет ли твоя душа истину?

– Да, я всегда искал истину и верил в бессмертие, несмотря на привитые мне школой материалистические воззрения. Мне нечего признаваться ни в преступлениях, ни в излишествах; только умирая я взял эликсир жизни, поставленный у моего смертного ложа искусителем, имя которого я теперь ношу, – сказал Супрамати.

Все тело его потрясала странная дрожь, так как из чаши, на которой лежала его рука, казалось, исходил электрический ток, пронизывавший уколами его руку и тело.

Старик первосвященник благосклонно посмотрел на него.

– Ты стоишь, сын мой, на первой ступени великой лестницы и пришел к нам чистый душой и телом. Ни порок, ни преступление не связывают тебя; ни ненависть, ни проклятия не тяготеют над твоей головой. Но ты принял первоначальную материю и должен нести последствия этого. Скажи же мне, каким путем желал бы ты следовать в своей долгой жизни?

На минуту сверкающий взгляд молодого человека поднялся кверху, откуда на него глядело голубое и яркое солнце.

– Я хотел бы употребить свою долгую жизнь на служение человечеству, – ответил он затем своим ясным я звучным голосом, – хотел бы продолжать свою прежнюю дорогу, просвещенный светом вашего знания, чтобы бороться с жестокой смертью, которая безжалостно отнимает у огорченных семей любимых и полезных членов. Наконец, я хотел бы научиться действительно лечить душевные болезни, отнимающие у человека его самое драгоценное благо – разум!

Первосвященник привлек Супрамати в свои объятия и поцеловал его, между тем как невидимый хор запел радостный и торжественный гимн. Затем старец обратился к присутствующим и радостно сказал:

– Я счастлив, братья, что могу представить вам члена нашей общины, который с первой же минуты своего принятия выказал такие благие намерения. В его душе горит бессмертное пламя милосердия, а приобретенное знание он хочет употребить на служение человечеству. Благословляю тебя, мой сын, ибо ты избрал полезный и почтенный путь, который позволит тебе высоко подняться по лестнице совершенства.

Он взял с жертвенника выточенный в виде сердца, красный, как рубин, камень, внутри которого точно горело пламя, и повесил его на шею Супрамати.

– Получи, брат Супрамати, этот великий талисман-целитель! Исцеляй страждущих, никогда не отказывая им в своей помощи!

А теперь позволь мне дать тебе несколько советов и сделать несколько замечаний относительно твоего ближайшего будущего.

Ты еще не жил, в широком смысле этого слова. Бедный труженик, больной, вдвойне вынужденный беречь свои силы и избегать искушений, ты не можешь быть уверен, что не поддашься им; так как не забывай, что ты человек и что тебе присущи все человеческие слабости, тем более что воспринятая тобою эссенция жизни делает твои силы настолько неисчерпаемыми, что никакие безумства и излишества не в состоянии их истощить. Но для того, чтобы приобресть ясное спокойствие, необходимое для парения в высших областях чистого знания, необходимо осушить кубок жизни и изучить страсти, волнующие мир, куда ты вернешься. Итак, вмешайся в безумную толпу, растрачивающую свои физические и интеллектуальные силы на житейском базаре, где все покупается и продается и где всевластно царит эгоизм. Тщеславие ослепляет этих несчастных, зараженных и покрытых ранами, какими платит порок своим адептам; они пляшут у своей открытой могилы, не замечая, что ноги их уже скользят в черную яму. Тебе надо еще научиться со спокойствием мудреца и со снисходительностью божественного милосердия смотреть на адский и выразительный хоровод ослепленной толпы, которая в своей вечной погоне за новыми ощущениями кружится с идиотской улыбкой на устах, не замечая, что лица увядают, волоса седеют и приближается час, когда спросят отчет о погубленной всеми излишествами жизни.