Александр Соловьёв - Хомотрофы Страница 19

Неожиданно мне захотелось довериться ей. Я приблизился к Елене Сергеевне. Она в свою очередь тоже сделала шаг мне навстречу и спросила, глядя прямо в глаза:

– Вы в самом деле, тот, о ком говорил прорицатель?

– Вы и об этом знаете, Елена Сергеевна?

– По долгу службы я обязана знать не только обо всем, что происходит в стенах этого здания, но и о том, что совершается за их пределами. Вы уже, наверное, заметили: городская жизнь тесно связана с жизнью завода. И еще… – в ее голосе вдруг зазвучало неподдельное волнение. – Я ждала вас. Именно вас, человека, которого называют избавителем.

Несмотря на то, что это звучало, как детская сказка, мое сердце забилось.

Я и сам начал искать причины странной связи между предсказанием местного светила астрологии и моим приходом в город. На какой-то миг мне показалось, что между мной, менгами, ясновидящим и Еленой Сергеевной, действительно, существуют какие-то сложные кармические отношения. Теперь ее лицо представлялось мне до боли знакомым. Только где и когда я мог его видеть?

Сон! Женщина с белыми волосами, берет меня за руку, ведет за собой. Следую за ней, опускаюсь по каменным ступеням, далее идем по темному сужающемуся коридору, сворачиваем…

– Елена Сергеевна, если бы в этом городе нашлось хотя бы одно место, где можно чувствовать себя свободно… Ресторан, кафе… или что-нибудь в этом роде, – я говорил сбивчиво. – Мои апартаменты в настоящий момент не позволяют принять вас.

– Бедняжка… Как же мне хочется вам помочь!

Я не отвечал. Елена Сергеевна подошла ко мне. Ее взгляд был полон огненной лавы.

Мной овладели глубинные чувства.

Слиться с ней. Сделаться невольником.

Пасть перед ней на колени, коснуться губами стоп.

Елена Сергеевна остановила меня, и, прижимаясь всем телом, впилась в губы.

Ее всю затрясло. Она обвила мою шею руками. Губы ее были горячими и быстрыми.

Не соображая ничего, опьяненный страстным желанием, я схватил ее и заметался в бессознательном поиске опоры. Наконец, я прижал ее к подоконнику. Но тут же ее руки, в которых появилась неожиданная сила, оттолкнули меня.

– Не сейчас.

Она быстро пришла в себя. Взгляд ее выражал полное спокойствие и одновременно свидетельство того, что между нами установлена тайная связь.

– Завтра в девять вечера возле входа на рыночную площадь. Я буду на желтом авто.

12

Возле Зоиного дома кто-то припарковал ГАЗ. Я не придал этому значения. После разговора с Еленой Сергеевной в голове у меня был туман. Я торопил завтрашний день и мысленно уже десятки раз уселся в желтое авто.

На кухне горел свет. Я подумал, что это Зоя хозяйничает, и заглянул поздороваться, но обнаружил Андриана. Он сидел, сложив руки на столе и ссутулив круглую спину.

– Привет, парень. Там к тебе из службы безопасности, – проговорил он. – Гавинский. Андриан опустил взгляд в пустую грязную тарелку и замер. Я медленно выдохнул. Ничего хорошего от подобных визитеров ждать не приходилось.

В комнате все оказалось перевернуто вверх дном. На моей кровати, провалившись до самого пола, сидел лысоватый мужчина. Мы уже встречались.

Несколько дней назад, когда я заносил приказ в приемную коммерческого директора, этот тип делал ревизию сумочки секретарши. Бедная девушка так перепугалась, что не могла даже говорить. Глаза ее бегали, а пальцы дрожали, когда она расписывалась в моем журнале.

– Проходите, Лемешев, – сказал Гавинский, как будто не он, а я пришел в чужой дом.

– Что вам угодно? – спросил я.

В тот же миг с обеих сторон ко мне подступили двое крепких мужчин: один появился из-за шифоньера, другой шагнул из-за шторы. Помощники Гавинского цепко схватили меня за руки, завели их за спину и с силой усадили на стул. На запястьях защелкнулись наручники.

Сопротивляться было бессмысленно. Я оценил оперативность и профессионализм.

– Ребята, к чему такие крайности? Я открыт для общения.

Гавинский, скрипя пружинами, поднялся и подошел ко мне.

Я успел заметить, как начал разворачиваться его корпус. В следующий миг на меня нахлынула темень.

Когда я очнулся, волосы и одежда были мокрыми. К горлу подкатила тошнота. Голова болела и, похоже, была разбита нижняя губа. Я поводил взглядом по сторонам, непонимающе хлопая глазами. Мне понадобилось не меньше минуты, чтобы вспомнить, что со мной произошло.

Гавинский стоял немного в стороне и задумчиво курил. Неторопливо затягивался, глядя куда-то за окно. Наверное, всегда так делал во время допроса.

– Курить будете? – сухо спросил он.

– Нет, – ответил я и проверил кончиком языка все ли зубы на месте. Во рту стоял привкус крови.

Гавинский облокотился о шифоньер. Он стряхивал пепел прямо на пол.

– Итак, уважаемый, – он говорил очень спокойно. – Сейчас вы ответите на некоторые вопросы. Советую вам быть откровенным. Предупреждаю: кем бы вы себя не считали, для меня вы мясная порода скота.

– Чего вы от меня хотите? – Собственный голос показался мне чужим.

– Давайте сразу договоримся. При мне вы будете открывать рот только в том случае, если вас о чем-то спросят. Это правило будет действовать с этого момента всегда и везде – дома, на работе, где угодно. В противном случае я буду вынужден применять физическую силу. Надеюсь, вы поняли?

– Понял, – поспешил ответить я, стараясь погасить возникшую в воображении малоприятную картину крошения зубов.

– Тогда вопрос первый: кто за пределами зоны вас информировал о заводе и его внутренних делах?

Какой еще зоны? – хотел спросить я, но, вспомнив о предупреждении Гавинского, сказал:

– Там… за пределами зоны я не знал о существовании завода. Я попал сюда случайно.

В тот же момент Гавинский сделал резкий выпад и изо всех сил саданул меня кулаком в грудную клетку. На какое-то время я утратил способность дышать. В глазах потемнело. Я завалился вперед и, наверное, съехал бы со стула, но помощники Гавинского усадили меня обратно.

– За каждый неправильный ответ вы будете получать такой удар, – хладнокровно сказал мой палач. – Вы поняли?

Я кивнул.

– Почему вы задерживаетесь подолгу в приемных? Что вы там пытаетесь раскопать? – спросил Гавинский.

В ответ я только закашлялся: дыхание еще не вернулось ко мне окончательно.

– Я просто пытаюсь побыстрей вникнуть в свою работу, – наконец выдавил я. – Мне надо знать имена работников, запомнить названия отделов.

– Кому вы передаете эти имена?

– Я никому ничего не передаю. И ни с кем не общаюсь.

– Где ваш телефон?

Тут я заметил, что на столе лежат мелкие вещи, вынутые у меня из карманов: бумажник, документы, ручка, блокнот.

– У меня нет телефона.

– Вы внештатный сотрудник какого-нибудь периодического издания? Собираете информацию для газеты?

– Нет.

– Какую организацию вы представляете?

– Никакую.

– О чем вы говорили на прошлой неделе с Цуманом?

– Ни о чем. Спрашивал его, где можно развлечься.

– Врете.

– Не вру. А что, запрещено разговаривать с Цуманом?

Я прикусил язык, но было поздно. Очередной удар в грудь заставил меня умолкнуть минут на пять. Помощникам пришлось снова лить мне на голову холодную воду.

– Я вижу, вам нравится, – сказал Гавинский и вдруг насторожился. – Вы провокатор? Что вы испытываете, когда вас бьют? Каков механизм?

Он тут же подскочил ко мне, наклонился и с озабоченным видом стал меня обнюхивать. Видимо, ничего не обнаружив, он успокоился и отошел назад.

– Уже разговаривали со Шпачковым?

– Нет. И никогда его не видел.

– Расскажите о вашей защите?

– Какой защите? – вырвалось у меня. – Черт! Я другое хотел сказать. Это случайно…

На этот раз он метнулся ко мне так яростно, что я зажмурился и весь сжался, готовясь принять удар.

Но вместо того, чтобы проломить мне грудную клетку, Гавинский схватил меня за грудки и встряхнул так, что зубы лязгнули.

– Я правда не знаю ни о какой защите, – признался я.

– Я все равно раскопаю, как работает ваша защита, – сказал он, выпрямляясь. – Не сейчас, так позже.

Он сделал помощникам жест рукой, и меня освободили от наручников.

– Мы предполагаем, что вы тот, кого ждут в городе. Надеюсь, вы понимаете, что мы вынуждены тщательно это проверить. Ваш карантин закончен. Пора узнать, что вы такое. Наши специалисты работали, что называется, не покладая рук, и я с удовольствием сообщаю, что ваши Р-частоты, наконец, определены, а приборы настроены. На случай, если у вас имеется защита, мы удваиваем силу воздействия веяния. Пока удваиваем… Мы можем ее утроить, учетверить – и так до тех пор, пока вас просто не расплющит. За вами будет установлено строгое наблюдение. При малейшем подозрении на угрозу с вашей стороны, мы немедленно усилим веяние. Кроме того, применим и другие методы, вплоть до устранения. Мы пока не выяснили, какую опасность вы для нас представляете. И некоторое время в лаборатории будут исследовать ваше поведение. А теперь, – сказал он, – я предлагаю вам добровольно во всем признаться и открыть карты. Признание будет расценено как смягчающее обстоятельство. В ответ с нашей стороны вам будут гарантированы помилование и должность, например, консультанта.