Алексей Кошкин - Указка Страница 19

— Куда это мы едем?

— Я-то откуда знаю?..

Генка говорит:

— Погоди. Я тут, кажется, отрубаюсь потихоньку. Этот придурок-хоккеист в меня из автомата попал.

Он сбросил скорость, мотоцикл к куче какого-то хлама подвел. Свалились мы на эту кучу. Генка говорит:

— Сейчас, отдышусь — дальше поедем.

Я ощупал его — он мокрый весь. Вот ведь, думаю!

— Что же это, — говорю, — ты так с дыркой и ехал? Почему сразу не сказал?

А он отвечает:

— Я тебя расстраивать не хотел…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Андрей Иванович плакал.

Антоша сидел в уголке и глядел в стену.

Кабинетов заперся и не отвечал на стук.

Тоня Алексеевна пила лекарство от головной боли.

В редакции был поздний вечер. Евгений Викторович написал статью:

«Сегодня в редакции газеты „Наше слово“ произошло печальное и ужасающее событие. Как, разумеется, помнят наши читатели, газета проводила сбор средств на покупку лыжного набора для президента. Поздно вечером, уходя с работы, главный редактор Петр Кабинетов решил проверить, на месте ли деньги, которые в течение всего месяца приходили в редакцию со всей страны. Деньги исчезли! Следственные органы, прибывшие на место происшествия, располагают доказательствами, что кража — дело рук известного рецидивиста Старобабина.

Вся страна пребывает в шоке. Старобабин, и так всегда демонстрировавший пренебрежение к законам Обновленной России, на этот раз превзошел сам себя в цинизме и безнравственности. Судя по всему, он, надев погоны журналиста, проник в здание Дома печати и открыл ящик стола обыкновенной заколкой для волос. После чего следы его потерялись.

Наш народ вправе задать вопрос — неужели мы так привыкли к отсутствию в стране преступности? Неужели россияне потеряли бдительность? И где была в это время наша хваленая милиция, до сих пор не способная поймать наконец этого Старобабина?

Но не надо быть слишком строгими. Действительно, россияне настолько уверены в своем благополучии, что никому и в голову не приходит прятать деньги подальше. К сожалению, Старобабин уже не первый раз пользуется беспечностью законопослушных граждан. Значит ли это, что в России снова назревает взрыв преступности? Значит ли это, что россиянам снова придется сидеть за железными дверьми, опасаясь за свою жизнь и имущество? Значит ли это, что у Старобабина найдутся ученики и последователи?

Мы верим — НЕТ! Обновленная Россия сильна своими традициями цивилизованного общества. Это в какой-нибудь Америке преступников уважают и завидуют им. А в России преступники подвергаются позору и забвению.

Старобабин будет пойман. Деньги будут найдены. Правосудие Обновленной России будет торжествовать!»

Телевидение весь вечер показывало экстренный выпуск новостей. Взволнованные голоса дикторов перебивали один другой. Все телевизоры в стране работали, а вокруг них толпились телезрители. И только один вопрос звучал сегодня в Обновленной России:

— Будет ли, наконец, пойман Старобабин?

Между тем никто пока не знал, что этим вечером, после первого же выпуска новостей, известного жулика Старобабина поймал сержант Шнурко.

Старобабин был в нетрезвом состоянии и без ватника. Он не заметил, как сержант Шнурко подкрался к нему сзади и пристегнул к себе наручниками. Тут только он очнулся и попробовал было убежать. Но наручники держали крепко.

— Ну что, Старобабин, — сказал сержант Шнурко. — Пойдем в участок.

— Отпустите, гражданин начальник! — заныл Старобабин. — Нельзя мне в тюрьму садиться…

— Почему? — удивился сержант Шнурко.

Старобабин ударил себя кулаком в грудь:

— Я ведь последний вор! Если я сяду, больше никого не останется. Смотрите, гражданин начальник: какая Россия без вора? Пусть хоть она самая что ни на есть обновленная… Рухнет все, понимаете? Хоть один вор, но должен быть в России, для противовесу!

Но сержант Шнурко, не слушая негодяя, привел его к себе домой и посадил за решетку, как недавно Сенечку. Только Старобабин, в отличие от Сенечки, за решеткой расслабился. Снял ватник. С веселым интересом следил за сержантом Шнурко. Тот уселся за стол и погрузился в размышления.

— Чую я — все изменится, — сказал Старобабин. — Воровским своим носом — чую!

— Что ты там чуешь?.. — спросил сержант Шнурко. — Почему я, мент со стажем, ничего не чую?

— Значит, интуиция у тебя хреновая, начальник, — сказал Старобабин. — Скоро опять все по-старому будет. И ворье опять полезет, и менты нормальными сделаются. Вот тут бы тебе и развернуться. Ты ведь все эти годы форму не терял.

— Не верю я в это, — отвечал сержант Шнурко.

— Будет, будет, — ласково пообещал Старобабин. — Я тебе воровское слово свое даю… Эх, сейчас бы водочки!

Сержант Шнурко покряхтел, да и вытащил из-под стола прозрачную бутылку.

— Ну… давай! — сказал он.

— Через решетку нельзя, начальник, — ответил Старобабин. — Давай-ка, пожалуй, в гости. Да не бойся подвоха — мы с тобой навек братья. Оба из прежнего мира. Обоим нам тут жизни нет. Ты без работы остался, а мне шагу нельзя сделать, чтобы не засветиться… Ничего! Скоро все на свои места встанет…

Сержант Шнурко зашел за решетку.

— Вот за это и выпьем, — сказал он. — Только дверь я сначала запру, чтобы ты не мог неожиданно выскочить.

С этими словами он, просунув через решетку руки, повесил на петли замок.

Прошло несколько минут. Старобабин и сержант Шнурко допили водку, привалились друг к другу и вспоминали свои прошлые похождения, полные опасностей и геройских поступков. И в этот самый момент дом содрогнулся.

Точную причину взрыва установить не удалось. Скорее всего, обогреватель, включенный Мариной Ивановной и незамеченный Сенечкой, был не совсем исправен. Вряд ли он раскалился и поджег занавеску на окне, которую Марина Ивановна в молодости вышивала своими руками. Видимо, все-таки просто произошло короткое замыкание. Как бы то ни было, в доме, где жили кандидат наук Светлана, нянечка Настя, член профсоюза Роман Афанасьевич и где Сенечка снимал комнату, случилось возгорание. Однако возгоранием дело не ограничилось. Как и боялись соседи, взорвался газ. Неизвестно, была ли утечка газа изначально, или просто загорелся или сплавился резиновый шланг, по которому газ поступал в плиту. В общем, как написали потом газеты, используя нелюбимый Сенечкин штамп, «в доме прогремел взрыв».

И очень громко прогремел. Сержант Шнурко и Старобабин увидели, как полетел кусок стены. Они вскочили и поняли, что попали в ловушку.

Казалось, что жулик и милиционер успеют выбраться. Пожар подбирался к ним неохотно. Сначала пламя, явившись из пролома, съело бумаги на столе и оконную занавеску, потом принялось за сам стол и стулья, захватив по пути шкаф.

Но беда в этот вечер все-таки случилась. Замок сержанта Шнурко защелкнулся, а ключ застрял и отказывался поворачиваться.

— Проклятая китайская технология! — закричал сержант Шнурко. — Сейчас во всех милицейских участках такие замки.

Старобабин внимательно посмотрел на сержанта Шнурко.

— Раз суждено нам вместе умереть, — сказал жулик, — то, может быть, сделаем, как встарь?

— Что именно? — спросил сержант Шнурко.

Старобабин взял его за руку.

— Всегда мы вас, ментов, е… ли, — сказал он. — Пока вся эта хрень с обновлением России не случилась.

Сержант Шнурко кашлянул. Дым сгущался и попадал ему в рот. Потом сержант Шнурко согнулся в пояснице и уперся руками о скамеечку. Он вздохнул и закрыл глаза.

— Последний раз… — прошептал Старобабин.

Он пристраивался позади милиционера.

Если бы в комнате был кто-то третий, он бы все равно ничего не увидел. Всю комнату заволокло дымом. Слышно было, как трещат от жара перекрытия и лопаются пузыри краски на стенах. Из гибнущего дома выбегали люди. Нянечка Настя захватила кастрюли. Кандидат наук Светлана тащила свои научные работы. Ее муж нес ребенка. Член профсоюза Роман Афанасьевич прижимал к груди членский билет и портрет президента.

Когда потом осматривали место пожара, то нашли два обгорелых трупа, лежащих так, словно в последнюю минуту жизни они ходили паровозиком. В трупах опознали бывшего сержанта Шнурко и известного вора Старобабина.

Следственные органы пребывали в недоумении, с какой целью бывший сержант Шнурко привел Старобабина в свою квартиру, а не сдал его органам милиции. Только через несколько дней было готово заключение психологов. Психологи обосновывали версию, что сержант Шнурко страдал маниакально-депрессивным расстройством и действовал, подчиняясь эмоциям. То есть всякий раз, когда сержант Шнурко сознавал свою бесполезность для общества, он выслеживал Старобабина, задерживал и отводил в свою квартиру. Вместо того чтобы сообщить о поимке рецидивиста властям, на следующий день сержант Шнурко отпускал Старобабина, чтобы в будущем иметь возможность вновь задержать его.