Владимир Хлумов - Мастер дымных колец Страница 19

Тут можно читать бесплатно Владимир Хлумов - Мастер дымных колец. Жанр: Фантастика и фэнтези / Социально-психологическая, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Владимир Хлумов - Мастер дымных колец

Владимир Хлумов - Мастер дымных колец краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Владимир Хлумов - Мастер дымных колец» бесплатно полную версию:
Роман Владимира Хлумова `Мастер дымных колец` написан о нашем времени и принадлежит необычному жанру — жанру `альтернативного прошлого`, в котором настоящее неизбежно побеждает.

Владимир Хлумов - Мастер дымных колец читать онлайн бесплатно

Владимир Хлумов - Мастер дымных колец - читать книгу онлайн бесплатно, автор Владимир Хлумов

Сергей удивленно посмотрел на отца.

— Так и говорит, собака. А я возражаю, как же я смерти не боюсь, если я о ней даже думать, и то не решаюсь. А он говорит, то-то и оно, что не решаешься. Вот и выходит, что боишься смерти ты не так. Как это не так, спрашиваю я его. А он, книжный червь, не отвечает, а наоборот, напирает: ведь ты, Афанасьич, думаешь, что после смерти уже ничего не будет. Конечно, пропасть, подтверждаю я, бездна.

— Бездна? — будто не услышав, переспросил Сергей.

— Ну да, она самая, говорю. Бездна. Ну, не загробная же жизнь и не страшный суд. С этим мы, слава богу, покончили, говорю я. А он говорит: вот ты, выходит, не боишься, что когда помрешь, тебя к ответу привлекут за твою прожитую жизнь, выходит, ты и смерти не боишься. Я, конечно, заподозрил, не имеет ли он каких-нибудь новых сведений на этот счет. И точно. Тут-то он выдал про заживление. Говорит, технически осуществимо в будущем. Слышь, Сашка, чего придумал? — Отец испытующе посмотрел на сына. — Неужто вправду такое уродство в будущем сделают? Что твоя наука говорит по этому поводу?

— Серьезная наука этим не занимается, — успокоил Сергей отца.

— Ну, слава богу. А то, понимаешь, обман трудящихся масс получается. Вначале обнадежили, мол, никакого бога нету, ну, мы и расслабились. А теперь получается, опять загробная жизнь вдали замаячила. Чего ж вы раньше тогда не предупредили? А? А теперь что я со своей паршивой биографией буду делать в вашем светлом будущем? Э, да ты врешь, собака, откуда ты можешь знать, что дальше в науке произойдет. Ты не думай, что я дурак. Вдруг и вправду оживят меня и какая-нибудь, едриемать, комиссия начнет меня проверять. Ну, что ты молчишь?

Заметив, что отец стал уже поклевывать носом, Сергей решил не возбуждать его своими идеями, а дать спокойно заснуть. Он прекрасно помнил, что не встречая сопротивления, отец быстро впадает в сонное состояние, будто в нем живет какой-то бес сопротивления, который, если действует, так только вопреки, а если не получается найти преград, то спит. Это простое свойство Афанасьича делало его в принципе податливейшим существом, и Сергей всегда удивлялся, неужели мать не видит этого, неужели не замечает, что стоит только промолчать, согласиться и не ответить, как тут же прекратилась бы любая ссора. Так нет, вся их совместная жизнь была непрерывной тяжелой цепью раздоров и конфликтов с очень редкими передышками, похожими больше на затишье перед бурей, нежели на счастливые минутки, как их называл Афанасьич, когда подлизывался к жене.

Теперь Афанасьич заснул среди посуды, а его сын пошел посмотреть, что делает мать. В окно он заметил, что мать вынесла ковровые дорожки на двор и отбивает их высохшей яблоневой веткой. Сергей вернулся и в спокойной обстановке принялся изучать следы далекого времени. Теперь он обнаружил сервант с треснувшим стеклом и совершенно пустыми полками. Именно его Афанасьич вчера опрокинул от отчаяния на пол. Мать любила хрустальную посуду и годами, по крохам, собирала выставку для серванта. По стенам висели две картины Александра. На одной был изображен довольно банальный романтический сюжет: голый человек, расправив тонкие руки, бежит навстречу восходящему солнцу. Картина была написана яркими расплавленными красками. Жирные мазки дополнительных цветов громоздились один на другой, и от этого весь мир, казалось, находился вблизи точки плавления. На другой картине, написанной сухим тонким слоем, тот же голый человек замерзал на заброшенном грязном дворе какого-то старого города. Александр когда-то задумал триптих и вроде бы написал и третью картину, но вначале никому ее не показывал, а потом, кажется, продал или потерял.

— Ну что, уснул паразит, — сказала мать, заходя в комнату. — Видишь, и с сыном-то по-человечески не поговорил. — Мать изучающе посмотрела на сына. — Пойди погуляй, что ли. К Пригожиным сходи, он часто про тебя спрашивал, интересовался. Пойди, пойди, у нас тут скучно.

Мать повернулась и ее узенькие плечи задрожали. Сергей подошел и неуклюже обнял мать.

— Ничего, ничего. Иди погуляй, — сказала мать, чуть отстраняясь от сына и всем своим видом показывая, что у нее много дел и чтоб он ей тут не мешал.

12

Часа в четыре Соня в сопровождении Шнитке возвращалась из библиотеки домой. На ее обычно бледном лице играл легкий румянец — следствие морозного воздуха и оживленной дискуссии о смысле пьес Доктора. Они принципиально разошлись с Евгением в этом вопросе. Евгений утверждал, что Доктор вовсе не добрый, а наоборот, слишком жестокий писатель. Для кого он писал? — спрашивал Шнитке. Для так называемых сильных людей, а обычному человеку от этих пьес только удавиться. А почему? Потому что он неправильно изображал простую жизнь, точнее, он чертовски верно ее изображал, но не с теми героями.

— Заметьте, Соня, — говорил Шнитке, — живут ни ради чего, и это очень верно, но все они, живя просто так, много рассуждают о том, как следовало бы жить, как следовало бы чего-нибудь эдакое сотворить — или мужикам волю дать, или народ образовывать, а то, не дай бог, возглавить какую-нибудь борьбу за счастье. Ну и, конечно, с такими деятельными мыслями они ничего абсолютно не делают и только незаметно проживают свою жизнь, и от этого мучаются, стреляются, ревнуют, изменяют и еще бог знает, чего только не совершают. Какая же мораль у него получается? Нужно, мол, не говорить, а действовать, не теряя ни минуты, а непременно, наоборот, их копить, убыстряя скорость добрых дел. А простая, так называемая пассивная жизнь признается низкой, серой, бездарной! Сонечка, да ведь так получается, что большинство людей зря живут! Но ведь это же глупость. В чем же у него ошибка получается? А в том, что он подставляет совсем не тех героев. Условия он выбирает правильные, а герои не те, вот и конфликт.

Соня не понимала, почему герои неправильные, и Евгений, естественно, объяснял.

— Ну, положим, сельская местность с так называемым скучным пейзажем, с коровой, с петухами, с однообразными опостылевшими лицами, с не очень интересной фельдшерской работой, с пьянством, невежеством, короче, с полным провинциальным набором. И вот в этот пейзаж он помещает людей особого склада, людей с выдуманными мечтами, людей с теоретическими идеями активного творения счастья. Естественно, происходит коллизия и полная драма. Отчего? А помести он сюда человека, тонко чувствующего окружающий мир, человека, понимающего малейшее движение природы — то ли это ветка покачнется не ветру, то ли кусочек грязи полетит с обода колеса телеги, то ли знакомый мужик почешет себе косматую бороду или просто закашляет — да ведь такому человеку, Сонечка, только и радоваться, только и жить. Конечно, это не каждый сможет понять, для этого надо знать, какая она вокруг огромная и мертвая, наша Вселенная, какая почетная вследствие этого ответственность лежит на каждом живом существе, от самого маленького муравья до человека. Ответственность огромная, потому что даже простейшее, обычнейшее действие, которое ежеминутно совершает любой живой организм, является уникальнейшим, — нигде, понимаете, Сонечка, совсем нигде неповторимым, — явлением материи.

Соне очень понравились последние слова Евгения, но она решила так просто не сдаваться. Она спросила, каково же место в жизни людей активных, людей с талантом преобразования. Ведь и сам Доктор беспокойный был человек, статьи писал, пьесы ставил, куда-то звал людей. Евгений как-то занервничал и, заикаясь, сказал:

— Это, Сонечка, их ошибка. Это у них от незнания мира, а вот п-познают мир и успокоятся.

У калитки Соня пригласила Евгения в дом, но Евгений отказался и, прежде чем уйти, вдруг сказал:

— Соня, а вы заметили, что в городе не осталось ни одной вороны?

— Поэтому вы такой сегодня разговорчивый, — рассмеялась Соня и поцеловала на прощанье в щеку своего суженого.

Потом она проводила его взглядом до конца улицы. Когда Шнитке исчез, во мраке послышалось грозное рычание. Соня узнала соседского пса и, оглянувшись, заметила на противоположной стороне улицы незнакомого мужчину, который тут же повернулся и быстро пошел прочь. Подчиняясь какому-то необъяснимому порыву, она пересекла улицу и начала разглядывать то место, где только что стоял мужчина. Снег был гладко вытоптан, будто здесь стояли несколько часов кряду. Подивившись больше своему исследовательскому порыву, чем странному явлению, она пошла домой.

Ничего не подозревая, с легким сердцем, с какой-то веселой песенкой на устах Соня заглянула в кабинет к отцу и здесь обнаружила Илью Ильича, увлеченно беседовавшего с незнакомым человеком. Незнакомец непринужденно сидел на подлокотнике кресла, весело поглядывал маленькими смешливыми глазками на хозяина и играл сочным коричневым каштаном, то и дело подбрасывая его левой рукой. Илья Ильич ходил вокруг гостя, напряженно потирая руки и восклицая:

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.