Перекрёсток - Кирилл Зоркий Страница 19

Перемена шла, но никто из его одногруппников не удосужился очистить доску от названий животных и растений, которые были вперемешку с цифрами. Тогда Петя решил сам заняться этим делом. Он встал со своего места, подошел к доске и взял тряпку. Затем понёс её в ближайший туалет, чтобы помыть. Другие ученики занялись своими делами. А Пете терять было нечего. Ничем важным он не занимался. Наоборот, хотелось отвлечься от своих мыслей хотя бы ненадолго. И пару минут позаниматься нехитрым ручным трудом. Уже после звонка, знаменующего конец перерыва, вернулся он в аудиторию и протёр все части доски. Спешить было некуда. Намёков на скорое продолжение лекции не появлялось.

Закончив свою работу, он вернулся на место, где лежали его вещи. Через несколько минут после этого преподаватель вернулся. Удовлетворившись пустым пространством для своих новых записей, он продолжил занятие. Петя некоторое время даже послушал пару интересных фактов. Но вскоре ему это надоело, и он вернулся к самокопанию.

“Люди определяют, хороший ты человек или нет. Это их суперсила. Ты можешь попытаться их переубедить, но вряд ли у тебя получиться. Даже если ты делаешь им добро в перспективе, судить тебя будут по более примитивным критериям. По простым и понятным стереотипам, сформированным нашем обществом. Просят о помощи – помогай. Просят милостыню – подавай. И так далее. Ты можешь, конечно, сделать вид, что тебе плевать на их мнение. Можешь даже принять индифферентную позицию относительно него, если ты достаточно твёрд и решителен. Но вот только к хорошему результату эти действия тебя не приведут. Игре плевать, как лично ты оцениваешь свои поступки. У других людей ведь тоже как будто есть душа. И эта душа внутри каждого из них дает тебе оценку… Так люди говорят, по крайней мере… Что чувствуют тебя сердцем. Что чувствуют холодок, тянущийся от тебя. Чувствуют душой, что ты поступил плохо. А если чувствуют душой, то это уже как ни крути фатально. Априори лишь нашим душам ведомы правила Игры. И их должны мы слушать беспрекословно. И, следовательно, подобному общественному мнению должны подчиняться. А то ведь иначе в ад попадешь.... Душа твоя попадёт, если быть точнее…”

С подобными мыслями Пётр сидел еще довольно долго. Хоть из них местами получался последовательный рассказ, но во многом они были беспорядочны и случайны. Он ведь все-таки не был машиной по построению мыслекоструктов. Часто он повторял уже продуманные логические цепочки дважды. Трижды. И более раз. Про себя он думал, что ищет в них изъяны и выполняет их улучшения, но на самом же деле, ему просто нравилось раз за разом смотреть на то, как стройно он всё складывает. Придумывать новые логические цепочки было куда сложнее. Крайне сложно сделать следующий шаг в таких размышлениях. А прокручивать уже сделанные выводы в голове было просто.

Еще интересно было представлять, как он рассказывает все свои мысли кому-то другому. Например, Диме. Но это довольно обыденно и скучно. Куда интереснее, например, представлять, как он бесцельно сидит на скамеечке вокзала, как к нему случайно подсаживается неряшливый старик с колоссальным философским бэкграундом, как они начинают рассуждать с ним о великом…

Хоть мышлением Пётр на второй половине пары занимался больше, чем на первой, он произвел толковых новых идей в своей голове совсем немного. Хотя сам того он, естественно, не замечал.

Когда прозвенел финальный звонок, Петя медленно собрал вещи и вышел на улицу. Дождь пока еще не усиливался, будто он экономил силы. Тротуар ожидаемо был мокрый, как и весь наружный город. Тут и там текли ручейки дождевой воды. Но с капюшоном на голове гулять под дождём такой силы становилось комфортно. Поэтому Петя по пути к своей комнате в общежитии осмелился заскочить в продуктовый магазин. Там он взял бутылку водки. Вспоминая недавние Олины слова, он было замешкался на кассе, но потом плюнул на всё и совершил покупку. Приблизившись к зданию общежития, он решил не идти через парадный вход. У излишне бдительной вахтёрши, скорее всего, возникли бы вопросы к его поклаже. Но ему было вовсе не обязательно идти к себе домой через дверь. Его комната располагалась на первом этаже в отдаленном углу здания. Он подошёл к окну, которое обычному человеку показалось бы надежно запертым, ловко надавил на него в нужных местах, и оно открылось. Следующего ловкого движения хватило, чтобы Петя оказался прямиком в своей комнате.

Общежитие было самым простым: узкие комнаты, ноль пространства для жизни, древняя деревянная мебель, линолеум, перекрашенные наспех стены, тараканы, моль и прочая живность. Душа и туалета, естественно, не было. Они были в единичных экземплярах на весь этаж. Комната была рассчитана на двоих. Но последний сосед Пети неожиданно уехал в родное село, когда узнал, что его девушка беременна. Перспективы его возвращения были довольно туманны. Благодаря чему Петя фактически уже целый месяц жил один.

В обычный день эта эксклюзивность его бы непременно порадовала. Но не сегодня. Сегодня был только он один и целая бутылка водки. Никогда до этого в жизни Петя не пил в одиночестве. Для него эта была некая грань, через которую он подсознательно переступать не желал. Рубеж, за которым ты из любителя выпить превращаешься в заядлого алкоголика. “Стереотипы,” – подумал он и открыл бутылку.

За окном резко потемнело. А через считанные минуты начался настоящий ливень. Стена воды была настолько плотной, что через неё впору было плыть, а не идти. Видимость была нулевая. Многие дороги в мгновение ока превратились в ручьи. Усиленный дождём ветер рвал и метал всё на своем пути. Раскаты грома сотрясали землю каждую минуту. Стихия решила показать всю свою силу. И люди, и животные этой силы боялись до смерти. Всяк от мала до велика забился в свой угол и беспомощно дрожал в надежде, что всё природа смилуется над ними.

Мощный дождь пробил себе пути через щели старого деревянного окна комнаты, в которой сидел Петя. Но ему было все равно. И стихии он не боялся. Иррациональной храбрости придавал ему спирт в крови. В остальных комнатах люди включили свет. В комнате Пети же господствовали тьма и мрак. Он не хотел включать свет. Это оказало бы лишнее психологическое давление на него. Ему нравилась темнота. Её простота и естественность. Возможно, в тот момент в нем присутствовало неосознанное желание скрыть свои действия и мысли. Может, и нет. Этого