Франсис Карсак - Робинзоны космоса Страница 2

В обсерватории осветилось одно окошко, погасло и снова осветилось.

– Патрон зовет, – проговорил Мишель. – Придется идти.

Он взглянул на светящийся циферблат своих часов.

– Сколько времени? – спросил я.

– Одиннадцать тридцать шесть.

Он встал, и это простое движение отбросило его к стене, расположенной в добрых трех метрах. Мишель был поражен. Мы тоже.

– Черт!.. Я потерял всякий вес!

Я поднялся и, несмотря на все предосторожности, врезался головой прямо в стену.

– Хорошенькое дело!

Удивленные возгласы слышались со всех сторон. Несколько минут мы носились по гостиной, как пылинки, подхваченные ветром. Все были во власти странного тоскливого чувства какой-то внутренней пустоты и головокружения. Трудно было понять, где теперь верх, где низ. Цепляясь за мебель, я кое-как добрался до окна. Мне показалось, что я сошел с ума.

Звезды отплясывали бешеную сарабанду, как пляшет их отражение во взбаламученной воде потока. Они мерцали, разгорались, угасали и снова вспыхивали, резко перемещаясь с места на место.

– Смотрите! – крикнул я.

– Конец света, – простонал Массакр.

От звездной пляски рябило в глазах; я перевел взгляд ниже и снова вскрикнул:

– Черт! Смотрите!

Вершины гор исчезали одна за другой. Ближайшие пики еще стояли, но самые дальние слева были срезаны ровнее, чем головки сыра ножом.

– Сестра! – хрипло вскрикнул Мишель и бросился к двери. Я видел, как он мчался по дорожке к обсерватории нелепыми длинными скачками, метров по десять каждый. Ни о чем не думая, не испытывая ничего, даже страха, я машинально отмечал все происходящее.

Казалось, к нам приближается, опускаясь сверху, огромное незримое лезвие, выше которого все исчезало. Наверное, это продолжалось секунд двадцать. Я слышал вокруг приглушенные возгласы гостей. Я видел, как Мишель ворвался в обсерваторию. И вдруг она тоже исчезла. В следующее мгновение катастрофа обрушилась на нас...

Дом задрожал. Я вцепился в какой-то стол. Окно вылетело, словно вышибленное изнутри гигантским коленом. Чудовищный вихрь вышвырнул меня вместе с остальными наружу, и мы покатились вниз по склону, цепляясь за кусты и камни, ослепленные, оглушенные, задыхающиеся.

Все кончилось через несколько секунд. Я опомнился метрах в пятистах от дома среди обломков дерева и осколков стекол и черепицы. Обсерватория снова появилась, и, по-видимому, в полной сохранности. Было сумрачно; странный красноватый свет лился сверху. Я поднял глаза и увидел солнце – маленькое, медно-красное, далекое. В ушах у меня гудело, левое колено вспухло, глаза застилало кровавой пеленой. Воздух казался пропитанным неприятным чужим запахом.

Первая моя мысль была о брате; он лежал на спине в нескольких метрах от меня. Я бросился к нему, с удивлением ощущая, что снова обрел вес. Глаза Поля были закрыты, из правой икры, глубоко разрезанной осколком стекла, лилась кровь. Пока я перетягивал ему ногу жгутом, свернутым из носового платка, брат пришел в себя.

– Мы еще живы?

– Да, ты ранен, но не опасно. Я сейчас посмотрю, что с остальными.

Вандаль уже поднимался. Массакр вообще отделался подбитым глазом.

С Бреффором дело оказалось серьезнее: он лежал без сознания с пробитым черепом.

– Его надо срочно оперировать, – заторопился хирург. – В доме вашего дяди у меня есть все, что нужно.

Я взглянул на дом: он довольно успешно выдержал испытание. Часть крыши была снесена, окна выбиты, ставни сорваны, но остальное как будто уцелела. Мы перенесли Бреффора и Поля в дом. Внутри все было перевернуто вверх дном, и содержимое шкафов валялось на полу. Кое-как мы поставили на место большой стол и уложили на него Бреффора. Вандаль взялся помогать Массакру. Только тогда я вспомнил, наконец, о своем дяде.

– Схожу посмотрю, – проговорил я и, прихрамывая, побрел к обсерватории. Я поднялся по лестнице – под куполом возле большого телескопа не было ни души. Тогда я бросился в кабинет. Здесь взъерошенный Менар возился со своими очками.

– Где дядя? – крикнул я.

– Не знаю, – ответил он, продолжая протирать очки платком. – Когда это произошло, они хотели выйти...

Я поспешил наружу и принялся кричать:

– Дядя! Мишель! Мартина!

Кто-то откликнулся. Обогнув завал камней, я увидел дядю, который сидел, привалившись спиной к обломку скалы. Мартина была рядом.

– У него вывихнута лодыжка, – пояснила она.

– А где Мишель?

– Пошел за водой к ручью.

– Что скажете, дядя? – спросил я.

– А что я могу сказать, если сам ничего не знаю! Как там остальные?

Я рассказал, что с нами произошло.

– Нужно спуститься в деревню, посмотреть, что с жителями.

– К сожалению, солнце уже садится.

– Садится? Наоборот, оно встает!

– Солнце заходит, дядя. Только что оно стояло гораздо выше.

– А, так ты говоришь об этом маленьком, жалком медном фонарике? Оглянись-ка лучше назад!

Я обернулся: над изуродованными вершинами вставало сияющее голубое светило. Глаза не обманывали меня: в этом мире было два солнца.

Часы на моей руке показывали десять минут первого.

Глава III

Среди развалин

Как ни странно было происходящее, я все время инстинктивно старался привести его к привычным земным нормам – ураган, извержение вулкана. И вдруг передо мной предстал немыслимый, безумный, однако реальный факт: я очутился в мире, где было два солнца. Нет, я не в силах передать охватившее меня смятение. Тщетно пытался я спорить против очевидной истины:

– Но ведь мы остались на Земле! Смотри, вот гора, обсерватория, а там внизу деревня...

– Я, конечно, тоже сижу на земле, – ответил дядя, – но насколько я смыслю в астрономии, в нашей системе только одно Солнце, а здесь их два. А я не такой уж осел, чтобы не понимать значения этого факта.

Из-за поворота показался Мишель и вместе с ним два незнакомца: первый – брюнет лет тридцати, второй – лет на десять постарше, огненно-рыжий. Мишель церемонно представил обоих – в тех обстоятельствах это выглядело довольно смешно.

– Симон Бевэн, инженер-электрик, и Жак Этранж, металлург, директор завода.

– Мы хотели узнать, что с вами, – объяснил Этранж. – Сначала мы побывали в деревне. Там уже работают спасательные команды; мы послали им на помощь своих рабочих. По первым сведениям, в деревне пятьдесят раненых.

– А у вас на заводе? – спросил дядя.

– Ущерб невелик, – ответил Бевэн. – Вы же знаете, стандартные дома легкие и монолитные. На самом заводе сдвинулось несколько станков.

– У нас есть хирург, мы пошлем его в деревню.

Дядя повернулся к нам с Мишелем.

– Вы двое, помогите-ка мне! Пойдемте с нами, друзья!

Когда мы добрались до дома, я убедился, что Вандаль и Массакр поработали здесь на совесть. Все снова было приведено в порядок. Мой брат и Бреффор лежали в постелях. Массакр собирал свой докторский чемоданчик.

– Пойду вниз, – сказал он. – Говорят, там много раненых.

– Я тоже спущусь в деревню.

– Иди, иди, – согласился дядя. – Мартина, Мишель, Вандаль тоже могут отправляться. Мы с Менаром посторожим здесь.

И мы отправились.

Главная улица деревни была наполовину завалена обломками домов. Зато поперечные переулки почти все уцелели. Больше всего пострадала центральная площадь; церковь и мэрия превратились в груду развалин. Когда мы подошли, из-под обломков извлекали труп мэра. Среди спасателей я заметил одну группу, которая действовала особенно быстро и слаженно. От нее тут же отделился какой-то молодой человек и подошел к нам.

– Наконец-то подкрепление! – крикнул он обрадованно. – Подоспели вовремя!

– Где раненые? – спросил Массакр.

– В зале для танцев. Вы доктор?

– Я хирург.

– Какая удача! Эй, Жак-Пьер, проводи доктора в перевязочную!

– Я пойду с вами, – сказала Мартина. – Буду помогать.

Мы с Мишелем присоединились к группе, разбиравшей завалы. Молодой человек горячо поспорил о чем-то с инженерами, потом вернулся к нам.

– Нелегко же было их убедить, что сейчас самое главное – дать воду и, если можно, электричество. Они тоже хотели заняться расчисткой! Когда же они будут пользоваться своими знаниями, если не сейчас? Кстати, какие у вас профессии?

– Геолог.

– Астроном.

– Ладно, пригодится потом. Сейчас есть работа поважнее. За дело!

– Потом? Что вы хотите этим сказать?

– Я думаю, вы уже знаете, что мы не на Земле. Не надо быть академиком, чтобы догадаться. И все-таки странно! Еще вчера инженеры давали мне указания, а сегодня я назначаю работу инженерам.

– А сами-то вы кто? – спросил Мишель.

– Луи Морьер, цеховой мастер с завода.

Продолжая разговор, мы приступили к разборке обвалившегося дома. К нам присоединились еще двое рабочих.

– Тише! – сказал вдруг Мишель.

Из-под груды развалин доносились слабые крики о помощи.

– Скажите-ка, Пьер, – обратился Луи к одному из рабочих, – кто тут жил?