Дмитрий Колодан - Другая сторона Страница 2

– Проклятье! – Водитель-индус нажал на клаксон. Гудок взметнулся и стих, сменившись перезвоном гонгов и блеяньем китайских рожков. В машину ворвался пронзительный треск петард – точно сотни гигантских сверчков разом завели песню.

Раскачиваясь на длинных шестах, из переулка появились два дракона – зеленый и розовый. В свете полуденного солнца длинные тела, на изготовление которых ушло фантастическое количество фольги и рисовой бумаги, блестели и переливались. На широких лягушачьих мордах застыли улыбки, а с рогов свисали связки хлопушек, похожие на пулеметные ленты. Местами бумага тлела, прожженная искрами.

Рядом с драконами отплясывали люди в огромных масках, дергаясь, словно их подстегивали электрошокером. То и дело кто-то принимался дико размахивать руками. Наткет решил, что причина в статическом электричестве – обычное дело в разгоряченной праздником толпе. В подобной атмосфере и лампа накаливания начала бы светиться.

Разодетая процессия, состоящая из китайцев и смущенных туристов, захлестнула всю улицу – ни проехать, ни развернуться. Оставалось лишь ждать, когда освободят дорогу. Наткет взглянул на часы. До назначенной встречи больше часа – может, еще успеет вовремя и хотя бы на этот раз обойдется без осуждающих взглядов.

– Проклятые азиаты! Что ни день – то Новый год. – Шофер в сердцах ударил ладонями по пластику руля. – Ну, куда лезете-то?!

Наградив процессию парой ярких эпитетов, таксист нервно поправил съехавшую на бок темно-синюю чалму. Наткета подмывало спросить, с каких пор индусы сами перестали считаться азиатами, но шофер был явно не в духе. Конечно, Наткета защищала перегородка из толстого оргстекла между сиденьями, однако водитель мог и отказаться везти его дальше.

– Зачем мы вообще поехали через китайский квартал? Мне нужно совсем в другую сторону.

Таксист развел руками.

– Объезжали пробку на Центральной, – сказал он со всей язвительностью неудачника. – Ну что за город – хоть пешком ходи!

– Что верно, то верно, – усмехнулся Наткет. Таксист еще раз погудел, без надежды на отклик.

– Это все от лени, – сказал водитель. – Праздники, гуляния – тысяча поводов, лишь бы не работать. Они свой Новый год неделю отмечают!

– Основательно, – согласился Наткет.

Он достал мобильный телефон и переключил в режим фотокамеры. На крошечном экранчике движения людей и чудищ приобрели неестественную грубость, словно неумелый монтажер вырезал половину кадров. Изображение смазалось и раскололось на разноцветные квадратики. Должно быть, так видят мир роботы. Наткет нажал на спуск, фотографируя карнавал.

Конечно, снимки, сделанные подобной камерой, никуда не годились, ну так и назначение ее иное. Не станешь же постоянно таскать килограммы объективов, штативов и вспышек на случай встречи с марсианами? А телефон для этого, пока теоретического, контакта подходил идеально: камера, диктофон, фонарик, компас и еще масса функций, о существовании которых Наткет только догадывался. Телефон был одним из проявлений любви Наткета к многофункциональным вещам вроде швейцарского ножа с двадцатью четырьмя лезвиями или штанов с двенадцатью карманами. Шалтай-Болтай в своей округлой простоте назвал бы их вещами-бумажниками. Они притягивали Наткета, как завзятого филателиста письмо в соседском почтовом ящике.

Тем временем драконы скрылись за углом. Мимо такси пронесли крутящееся огненное колесо, брызжущее оранжевыми искрами, после настал черед огромных шаров из красной бумаги.

Шофер выглядел подавленным. На зеркале заднего вида висел грустный плюшевый слоник-Ганеша. Водитель подтолкнул игрушку и долго смотрел, как та раскачивается. Ему стоило немалого труда держать себя в руках. Еще бы! – за простои в пробках не доплачивают.

Наткет снова взглянул на часы, с беспокойством отметив, что прошло пятнадцать минут. Похоже, он погорячился, решив, что не опаздывает, – время отсчитывало секунды, а так и не удалось сдвинуться с места. Скоро, чтобы успеть к назначенному сроку, придется гнать с недопустимой в городе скоростью. Водитель на это не осмелится.

Стоило позвонить и предупредить, но от самой мысли Наткету стало не по себе. Странное дело – ведь старик на него работал, выполнял заказы и получал деньги, а о рабочей субординации речи даже не шло. Возможно, причина крылась в том, что Корнелий годился ему в деды, а может – в уважении к мастерству. Как бы то ни было, в его обществе Наткет постоянно чувствовал себя как нашкодивший мальчишка, застигнутый на месте преступления. И то, что сейчас их разделяли два десятка километров, ничего не меняло.

Решившись, Наткет набрал номер. Некоторое время он вслушивался в долгие гудки; потом в трубке щелкнуло и зазвучал голос Корнелия Базвиля:

– К глубочайшему сожалению, сейчас я не могу подойти к телефону. Я буду благодарен, если вы оставите сообщение после сигнала.

Наткет дождался писка и затараторил:

– Корнелий, это Наткет. Я немного задерживаюсь: меня окружили драконы и демоны. И скелеты, – добавил он, когда подросток в резиновой маске заглянул в машину. – Но скоро мы пробьемся. Не больше четверти часа… Если обойдется без катастроф… Ну, вы знаете: метеориты, землетрясения, динозавры…

Он нажал отбой, поняв, что и без того нагородил достаточно глупостей. Общение с автоответчиками у него не складывалось: со столь молчаливыми собеседниками, Наткет все время путался в словах и мыслях. Корнелий же, как назло, никогда не снимал трубку.

А еще старик не выходил из дома. Из-за возраста или же из-за болезни, приковавшей его к инвалидному креслу, – Наткет не знал. В стенах дома ни то ни другое Корнелия не ограничивало. Он самолично сделал свое кресло, а это значило, что в нем можно совершить кругосветное путешествие. Старик был лучшим механиком-изобретателем в Сан-Бернардо. Полученная год назад премия за спецэффекты ко «Вторжению пауков с Марса» – первейшее тому подтверждение. Узлы и механизмы, оживившие чудищ, сделал именно старик. Пауки оказались настолько хороши и надежны, что уже снялись в трех продолжениях, и на студии поговаривали о пятом фильме.

Сейчас Корнелий работал над тем, что Наткет называл Универсальной Чудовищной Лапой. Идея была проста: в каждом фильме, который Наткету приходилось делать, всегда наличествовала сцена, в которой монстр хватает какую-нибудь девицу. Гигантские гориллы, ящеры, роботы, спруты, муравьеды – дальнейшие действия могли быть самыми различными, но акт хватания был обязателен. Причины, по которым режиссеры так трепетно любили эту сцену, оставались загадкой: вероятно, ее наличие шло отдельным пунктом в контракте, заключенном с профсоюзом монстров или девиц.

Для Наткета это значило лишь то, что приходилось делать одну и ту же работу. Придумывать и строить одну гигантскую длань, вторую, третью – со временем подобная монотонность приедается. Чтобы с этим покончить, Наткет выдумал Универсальную Лапу – многофункционального монстра, состоящего сплошь из хватательных конечностей. Когти, щупальца, клешни, плавники, манипуляторы, шланги… Если, упаси бог, придется делать фильм про мутировавший вишневый торт, Универсальную Лапу достаточно слегка загримировать взбитыми сливками.

В последнее время студия «Констриктор», на которой Наткет работал, набирала обороты. А ведь он еще помнил времена, когда из «чудовищного» реквизита на студии было лишь побитое молью чучело крокодила да костюм гориллы. Тогда они делали фильмы раз в месяц: «Крокодил», «Аллигатор», «Чудовище Черного озера», «Тварь из реки», «Горилла против Крокодила», «Горилла против Аллигатора»… Если б не случайный пожар, после которого от чучела остались голова да кусок задней лапы, это могло бы продолжаться до бесконечности. Несчастный случай поставил руководство перед суровым фактом – ставить на одну звезду непростительная роскошь. Кое-как вытянув два фильма на жалких останках рептилии, решили расширять репертуар. Режиссеры получили карт-бланш на монстров, а Наткету, чья должность в контракте значилась расплывчатой формулировкой «консультант по спецэффектам», выделили стол и каждый вторник стали отчитывать за превышение бюджета. Сегодня, по счастью, был четверг.

Разумеется, «Констриктор» так и не выполз за рамки формата «Блондинки и Чудовища» (существовало и грубое, не сказать физиологичное, определение, но Наткет старался его избегать), однако дела студии пошли на лад. Наткет совсем не жалел о временах, когда в его обязанности входило таскать на веревочке несчастного крокодила, по возможности не попадая в кадр. Работа, конечно, не пыльная, да и на визитке можно указывать «Укротитель аллигаторов», – вот только скучная до безумия. С новыми монстрами было как-то интереснее.

Львиная доля заслуг в перерождении «Констриктора» принадлежала именно Корнелию Базвилю. Сам бы Наткет никогда не смог заставить чудовищ работать. Еще отец говорил: мол, голова светлая, а руки – дырявые. Наткет не спорил. У него действительно получалось придумывать «всяческие штуки», но стоило взять отвертку или гаечный ключ, как все начинало ломаться. Теоретик до мозга костей. Как-то для одного фильма Наткет решил самостоятельно построить жестяного робота: общую схему он придумал за час, еще пара часов ушла на детали. Собрать этого робота смог бы школьник, знающий, в какую сторону завинчиваются гайки. Наткет же двое суток сражался с железной бочкой, резиновыми жгутами, гофрированными шлангами от пылесосов и прочим барахлом. То, что в итоге получилось, прямо на глазах развалилось на части. Наткет с содроганием вспоминал осуждающее перемигивание лампочек-глаз на жестяной голове.