Дмитрий Глуховский - Оттепель Страница 2

Ответ не на шутку взбудоражил и его самого, и всех его сородичей. Гид подмигнул лодочнику. Тот отвернулся, чтобы спрятать улыбку.

– Требуют доплыть до крепости, - четко, по слогам выговорил экскурсовод.

– Придется доплатить. Об этом изначально не договаривались, - с самым серьезным видом отозвался лодочник, картинно разводя руками.

Выслушав толмача, несогласный китаец не утихомирился, а наоборот, принялся подначивать остальных.

– Говорят, мы мошенники, - сообщил гондольеру экскурсовод.

– Пусть валят к себе в свой Хабаровск и там командуют! - обозлился тот.

– А что же мы тут тогда жрать, извиняюсь, будем? - резонно спросил у него гид. - Ничего, сейчас договоримся… Никуда не денутся.

– Видите, до чего уже дожили, - мрачно сказал Карнаухов Бордовскому. - Вы знаете, это не только вы заблуждались. Это общая ошибка. Кто сказал, что тепло лучше холода? Это просто другая температура, другое состояние материи. Высвобождаются электроны, нарушается структура кристаллической решетки, предметы теряют форму, однородные когда-то вещества смешиваются, сплавляются… Человек не готов жить в тепле. Цивилизация к этому не готова. Земля не готова. Ваше поколение ностальгировало по мыслям о камине, а не по самому камину. Растапливать его не умело. Вот и погорели.

– Метеорологи предупреждали вас…

– Недостаточно решительно!

– Только слепой не видел…

– И что же делать, если весь мир ослеп?!

– Мы не могли подумать, что все произойдет так стремительно… Ведь весна две тысячи восьмого почти не отличалась от предыдущей… Средняя температура поднялась всего на один градус!

– Вы прекрасно знаете, чем она отличалась. У вас на глазах повалилась первая костяшка домино, не надо быть специалистом, чтобы понять принцип цепной реакции.

– О цепной реакции все заговорили куда позже… Когда стало понятно, что с каждым новым градусом из океанов высвобождаются десятки тысяч тонн углекислого газа, превращая атмосферу в гигантский тепловой аккумулятор… Она перестает отдавать тепло, температура растет, полярные шапки тают, двуокиси углерода в воздухе все больше, и процесс становится необратимым…

– Плюс один градус в две тысячи девятом, плюс три в две тысячи двенадцатом, плюс шесть в две тысячи четырнадцатом, - продолжал Карнаухов. - Если бы вы знали, сколько лет своей жизни я растратил на попытки достучаться до людей! Интервью в газетах, эфиры на радио - меня всюду звали охотно, как этакого Нострадамуса от науки, и смотрели передачи со мной так же, как смотрят фильмы ужасов на заезженных кассетах - взбодриться, побояться чуть-чуть, получить свою дозу адреналина и через пять минут забыть об услышанном навсегда. Потому что как-то не верится.

Карнаухов умолк. Он прекрасно понимал, что толкало старика заговаривать с каждым мало-мальски прилично выглядящим человеком: желание оправдаться. Ему самому уже давно ничего не хотелось: ни напомнить грешникам о своей правоте с борта Ноева ковчега, ни переубедить последних упрямцев, ни извиниться за то, что был некогда недостаточно настойчив… Пустое. Случилось то, что случилось.

Потепления всего на шесть градусов по Цельсию вполне хватило, чтобы подрубить ноги колоссу цивилизации. Океаны превратились в могильники: для тысяч и тысяч видов это незначительное, казалось бы, колебание температуры оказалось фатальным. Засуха и голод в Африке вычеркнули из списка живых сотни миллионов человек, целый континент иссох и обуглился. Миллионы несчастных, мечтающих не как прежде - о пище, а хотя бы о воде, осадили границы терзаемой катаклизмами Европы. Мертвые океаны взбеленились и перечертили мировые карты, отъедая у суши самые лакомые куски. Лондон, Венеция, Нью-Йорк, Лиссабон, Санкт-Петербург, Барселона, Хельсинки, Гамбург… От этих городов остались только выцветшие туристические открытки. Позабывшие о своем обещании перевоспитаться и расстреливавшие суда с беженцами немецкие солдаты были вынуждены отступать на восток, дальше от воды, сами подвергнутые гонениям судьбы. Испания и Италия, благословенные, желанные земли, удушены и утоплены. Франция покинута, Голландия наводнена и обращена в топкое, гиблое болото. Индия, Китай, Пакистан потрепаны ураганами и обглоданы цунами. Спасаясь от голода, китайцы, немцы, индусы устремились на север.

Опаленная снаружи и подтаивающая изнутри, Россия приняла их, разместила, укрыла. Сожрав несколько крупных городов, оттепель отплатила стране нежданным процветанием: сошедшая ледяная корка открыла для земледелия миллионы квадратных километров, студеная сибирская зима сменилась субтропическим раем. Но государство, привыкшее к морозам, не вынесло потепления: размякло, протухло и разошлось по швам.

Бордовский примолк, внимательно вглядываясь в заросшее седеющей бородой угрюмое лицо своего собеседника, угадывая в нем давным-давно виденный в газетах гордый профиль.

Китайские туристы, посовещавшись меж собой, решили уступить пройдохе-лодочнику, скинулись еще по сотне, и ублаженный гондольер повел свое судно вверх, к крепостным стенам. Старик еще пытался заговорить с Карнауховым, но Алексей, запершись в себе, больше не отвечал: проплывали его родные места. Дом, где оставалась его семья в ночь Великого наводнения, гнилые обрубки бульварных тополей среди поглощенных лианами утесов зданий, напоминающие тихоокеанские рифы черные глыбы тронутых плесенью многоэтажек Нового канала…

Лодка набирала ход, рассылая в стороны крошечные цунами, доходившие до остовов домов и ласково теревшиеся о кирпичную кладку стен. Китайцы оживились и загомонили: победа, главная жемчужина экскурсии их не минует.

Из тумана им навстречу выплывали обсосанные временем и тронутые лишаем, но по-прежнему подагрически несгибаемые башни Московского Кремля.