Алекс Белов - Бифуркатор (СИ) Страница 2

— Ушлёпок, — произнёс он то ли серьёзно, то ли в шутку. А затем встал и с кукольным лицом двинулся в гостиную.

— Погоди, я поем и достану тебя, — усмехаюсь. Желания доставать брата после завтрака нет никакого. Не потому, что я его безгранично люблю. Ха! Сколько люлей он от меня схлопатывал, это не счесть. Конечно, больше обидных, чем больных, но изредка случается и настоящая поножовщина. Никогда не забуду, как зимой, устав хлестать Андрюшку и терпеть его удары, схватил бревно и врезал младшему по лицу.

Это уже потом, в следующую секунду я думал о последствиях. Когда же полено неслось в направлении челюсти опарыша, мною руководила смерть, превратившее тело в машину для убийства.

Приложился я не сильно, но губы Андрюшке разбил. И сразу сердце сжимает страх. Когда опарыш предстанет перед мамой с окровавленной улыбкой, меня накажут, выпишут из паспорта и закопают живьём на заднем дворе.

Я тогда умолял его не рассказывать маме, но разве утаишь разбитые губы? В потасовках у Андрюшки есть один плюс и один нещадный минус. Он никогда не плачет. Я считаю это плюсом. Признаюсь, ни разу не заставал брата со слезами на глазах, наверное, лет с шести. Даже когда удар бревна полопал губы опарыша, — а случилась эта резня меньше года назад, когда мелкому было вообще девять, — он ошарашено застыл как кукла и уставился на меня. Злость как рукой сняло. Во дворе снег, куртка опарыша порвана, шапка уже в углу сарая, лицо красное от натуги, вспотевшие волосы застыли в стойке бушующего пламени и рот открыт в изумлении, а с губ только кровь капает.

Мне становится дурно. Понятно, что драка закончилась, и вот я уже отбросил полено, обнимаю опарыша, готов купить ему весь МакДональдс, а он только глазами моргает:

— Это ты меня сейчас бревном огрел! — щебечут его алые губы.

— Только не говори маме, умоляю, — я чуть не плачу.

— На колени! — властным голосом наезжает опарыш, и с губ красные капельки брызгают в мою сторону.

Я никому никогда даже под страхом смерти не признаюсь, что в тот день встал на колени перед малым. Только бы он поддерживал нашу версию событий: поскользнулся, упал, очнулся — гипс.

И когда я постоял на коленях и выполнил ещё кучу унизительных приказов, мы вернулись домой, и опарыш с порога заявляет ошарашенной маме:

— А Артёмка меня бревном бил.

Вот и его минус. Андрюшка готов был настучать обо мне родителям в любой момент, остаётся только поймать меня на месте преступления. Со временем я понял, не надо у него просить прощения, обещать невероятно важные для мелких мальчишек подарки, лучше уж сразу отправлять его к маме, а самому идти в комнату за секирой.

Поэтому никогда, ни в каких авантюрах я с опарышем не участвовал и вообще старался пересекаться с мелким только при необходимости, например, в детской. А уж если родители когда-нибудь сподобятся выделить мне комнатку под чердаком, я вообще забуду о таком понятии как брат! Брат? Чтооо вы! Кто это? Из какого языка это слово?…

Из воспоминаний прошлого и фантазий меня вырывает шуршание замка входной двери. Я уже почти закончил скромную утреннюю трапезу, как в мою жизнь вместе с утренней жарой и ярким солнцем врывается мама.

Она напоминает мне Ненси из первого Кошмара Вяземской Улицы, только чуточку старше. Красивая, строгая и практичная. Впрочем, оба моих родителя славятся практичностью, иначе не жить бы нам в двухэтажном коттедже в элитном посёлке с ванильным названием «Искра Радости» на окраине Саратова. Можно обкакаться от няшности.

— Доброе утро крейсеру «Аврора», — здороваюсь я.

— Уже обеденное время. Андрюшка встал? — с ходу спрашивает мама.

— Раньше меня, — отвечаю.

— Поел?

— Не имею ни малейшего представления, — говорю и открываю было рот, чтобы объяснить маме о съехавшей крыше опарыша, но вовремя торможу. Посмотрим, как он поведёт себя перед родителями.

Та тем временем расфасовывала продукты в холодильник. Она остановилась на секунду и каркнула привычным оглушающим голосом — мне в ухо будто льдину воткнули:

— АНДРЕЙ!?

— Да, мама! Ел! — доносится откуда-то из глубины дома голос опарыша. Мама открывает было рот, но мелкий добавляет: — Два бутера с сыром и один с колбасой, а запивал сладким чаем!

Удивлённая мама чуточку призадумалась, но на её губах заиграла забавная улыбка.

— А может я!..

— Не надо, я пока не хочу есть! — перебил голос Андрея.

— А ты знаешь, что я хочу предложить!? — теперь мама смотрела азартным взглядом куда-то в потолок, внимательно прислушиваясь к звукам из комнаты.

— Ты хочешь предложить баранину с горошком! — отвечает Андрей.

Мама весело хмурится и смотрит на меня.

— И ведь угадал.

Моя яичница к тому времени иссякла, и я выдуваю второй бокал сока.

— Привыкни, твои дети — тролли, — пожимаю плечами.

— Ох, — мама качает головой и выкладывает в раковину мясо. — Дождётесь вы у меня.

— Если тебя это согреет, согрей говядину мне, — говорю. — Яичница, предполагаю, улетит из моего желудка быстро.

— Как проголодаешься, скажешь.

Чем можно заняться в яркий солнечный летний день, когда тебе тринадцать? Это же лето, чёрт побери, значит, оно создано для прогулок и убийства времени! Первым делом, в пустой детской, я набрал Стёпку.

Кто знает все три признака равенства треугольников? Стёпка.

Кто назовёт столицу любого государства? Стёпка!

Кто помнит каждую мелочь, увиденную за день? Опять Стёпка!!!

Мы называем его юным Холмсом. Блестящий ум мелкого детектива кроется не в объёме знаний, а в способности строить логические выводы. Не знаю, насколько он похож на героя Конана Дойля, но интеллект Стёпки не раз нас выручал. Особенно, когда в классе пропал журнал и подозрения пали на меня. Нет, ну в тот раз история сложилась по-настоящему детективная. Стёпка приложил все силы и облачил Егора.

Фанфары?

Приз за лучшее расследование?

Не-а. Синяк под глазом от Егора, который потом не сходил пару недель. Я чувствовал себя полным козлом, но ситуации предполагала два выхода: либо меня серьёзно наказывают в школе, чего с моей репутацией никогда не случалось, либо Стёпка находит настоящего виновника и получает от него по морде.

Я чуть не плакал от Стёпкиного благородства, когда тот решил пожертвовать собой ради меня. Поэтому, Стёпка теперь мой друг и брат навечно. Да, кстати, насчёт брата. Думаю, любой в тринадцать лет скажет, что у него есть друг, которого он ценит больше надоедливых младших братьев и сестёр. Я — не исключение. Иногда так хочется поменяться детьми. Я даже готов жить со Стёпкой в одной комнате, которая детская. Только мы уж назвали бы её по-другому. Что-то типа штаб-квартира ФБР.

Утром по номеру Стёпки отвечал стандартный женский голос, объясняющий, что телефон абонента отключен. И прежде чем лучший друг навестил меня в тот день, мой мир сдвинулся ещё на несколько метров.

Позалипав немного в компьютер, я в очередной раз звоню Стёпке, снова послан незнакомым женским голосом, и спускаюсь в гостиную, по которой разливается запах жарящейся баранины.

Куда делся опарыш? В кухне с мамой его нет, на втором этаже — точно, значит… Брата я нашёл во дворе. Мелкий всё ещё маячил в трусах и майке. Он сидел на второй ступеньке крыльца, обхватив руками колени, и смотрел исподлобья на ворота. За живой изгородью слышатся весёлые крики других ребят, Ринат с несколькими мужиками играют в преферанс на заднем дворе дома напротив, их смех доносится даже до меня. Да и трава под солнцем сочная, изумрудная, от белья, что колышется на верёвках, веет малиновым Ленором. И только взгляд Андрюшки мрачнее любой тучи.

— Опарыш, — зову я, поглядывая на копну непричёсанных волос. — Какие экономические проблемы решаешь?

— Думаю, может, убить кого, — спокойно произносит Андрюшка.

Честно говоря, эти слова в сочетании с утренним поведением меня немного пугают. И я выхожу из себя.

— Слушай, хватит себя так вести, а то…

Я не знаю, что придумать, а опарыш резко оборачивается и кидает в меня острый взгляд.

— А то что? — злобно шепчет он.

— Не знаю. Маме пожалуюсь.

— Вот тогда я тебя и убью, — произносит Андрюшка, но уже не злобно, а как бы неуверенно, будто размышляя, убивать или нет.

— Это обязательно, — киваю я. — Обязательно убьёшь, только хотя бы прикид сначала найди подходящий. Убивать человека в трусах как-то… низко для маньяка, не находишь.

Некоторое время опарыш смотрит на меня серьёзно. А потом начинает тихо смеяться, а в глазах странная печаль стоит. Нет, брата с утра и правда будто подменили, и пусть вручат мне Нобелевку, если б я знал, что с ним произошло. Хотя, как я уже говорил, люди боятся проблем, поэтому я и не хотел узнавать все подробности. Дурак.

Опарыш снова уставился на оградку, а я опустился на перила крыльца. Садиться рядом с Андрюшкой почему-то страшновато.