Алексей Лукьянов - Жесткокрылый насекомый Страница 2

Когда она вернулась, на двери в квартиру кто-то уже написал мелом «СУКА». От ярости сжалось сердце и перехватило дыхание. Наверняка нет еще восьми, но кто-то не поленился, встал в субботу пораньше и тщательно вывел большими жирными буквами и красивым почерком. Марина Васильевна вынула носовой платок и наскоро стерла неприличное слово.

На пороге ее встретили Римус и Лапка. Пока Марина переобувалась, ей что-то показалось странным, и она не сразу сообразила, что свет в прихожей включен, а пол — влажный и слегка пахнет хлоркой. В ванной шумно лилась вода, что-то шмякалось, и детский голосок напевал:

«Жесткокрылый насекомый знать не знает, что летает, деревенский даун Яша, аксельбантами слюна»…

Марина не стала дослушивать, что там случилось с несчастным Яшей и жуком; отнесла покупки на кухню, и там тоже обнаружила тщательно протертый пол, а также зажженную под чайником конфорку и приготовленные бутерброды на столе.

Она заглянула в комнату. Кровать без матраца, дверь на лоджию слегка приоткрыта. Марина выглянула в окно. Матрац висел на парапете и сушился на майском ветерке. Рядом проветривалось одеяло.

— Привет.

Марина Васильевна вздрогнула и обернулась. Мальчик в одних шортах стоял на пороге, держа в руках кое-как отжатое белье.

— Здравствуй.

— Не сердись, пожалуйста, что я… ну, это… — Мальчик опустил глаза. — Я больше не буду.

— Я надеюсь.

Мальчик прошел к лоджии, открыл дверь, шикнул на котов и начал развешивать на бельевых веревках простыню, пододеяльник и наволочки.

Марина наблюдала за его движениями со смутным чувством гордости и жалости.

— Ты чей? — спросила она, когда последняя прищепка вцепилась в мокрую ткань.

— Евгений.

— Очень приятно, но я спросила, чей ты.

— Твой.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так.

Глаза мальчика заблестели, и Марина Васильевна поторопилась уйти от опасной темы:

— Ладно, потом поговорим. Я сейчас приготовлю завтрак, а ты…

Чем его занять? Дома все книги по математическому анализу, теории больших чисел и прочая специальная литература, в компьютере никаких игр, телевизора нет…

— Можно, я с тобой?

— Что?

— Можно, я помогать буду?

— Ну помогай…

Чайник уже вскипел. Марина Васильевна выложила на доску колбасу и принялась нарезать мелкими кубиками.

Евгений без лишних слов разбил яйца в небольшую миску, посолил, добавил молока и довольно ловко взбил вилкой.

— Перец есть? — спросил он.

Пораженная, Марина долго не могла понять, чего он хочет. Дети так умеют?

— Ма, перец есть, я спрашиваю?

— Нет, не покупала.

Он пожал плечами, зажег газ и поставил на огонь сковородку. Двигался Евгений настолько уверенно, будто всю свою недолгую жизнь провел на этой кухне. Вынул из холодильника бутылку с маслом, немного полил на чугунное дно, поставил обратно.

— Все нарезала? — Он посмотрел на «маму».

Та машинально кивнула. Мальчик деликатно оттеснил Марину Васильевну от разделочной доски, вилкой сгреб колбасу на сковородку, чуть перемешал. Пока колбаса начала шкворчать, Евгений успел вымыть доску, убрать в мусорное ведро скорлупу и протереть кухонный стол губкой.

— Ма, ты бы хоть кошек покормила.

Марина Васильевна безропотно подчинилась. Достала из шкафчика мешок с сухим кормом и пошла сыпать в миски питомцам. А когда вернулась, на тарелках уже исходила ароматным паром яичница.

— Мыть руки — и завтракать! — скомандовал Евгений.

Пока ели, никто не проронил ни звука. Марина Васильевна старалась не смотреть на постояльца и уж тем более — не разговаривать. Мальчик — она даже в мыслях не называла его по имени, не желая устанавливать хоть какой-то контакт, — тактично молчал и разглядывал кухню.

— А где папа? — спросил он вдруг.

В это время в дверь кто-то требовательно позвонил.

Ни свет ни заря в третье ОВД прискакала всем здесь хорошо знакомая гражданка Ферапонтова Таисия Павловна одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года рождения. Разумеется, за участковым.

— Мне бы… Лопаницына… совсем… беспредел… — не могла отдышаться гражданка.

— Пишите заявление. — Сержант за стеклом широко зевнул, не прикрыв рот рукой.

— Ну какое… заявление… мне участковый…

— На дежурстве ваш участковый. Где находится опорный пункт, вам известно. Часы приема тоже. Туда и приходите.

— Но ведь беспредел…

— Пошла вон, дура!

Таисия Павловна заревела. Легко, без всхлипываний и прелюдий, зарыдала в голос, и если на крик помощника дежурного выглянул только оперативник Ленька Ряпосов, то концерт гражданки Ферапонтовой смена вышла послушать в полном составе.

— Где Лопаницын? — Начальник дежурной смены подполковник Граф невозмутимо прихлебывал из кружки с надписью «Russian vodka» какой-то горячий напиток.

— В гальюн отлучился, — доложил сержант.

— Появится — пускай уймет родственницу! — распорядился Граф, и шоу закончилось, даже Ферапонтова заткнулась.

Лопаницын не заставил себя долго ждать.

— Что вы здесь делаете? — не поздоровавшись, спросил он.

— Беда, Петенька, беспредел…

— Перестаньте говорить это слово, у вас каждую неделю беспредел. Что, опять Кокорина нелегальной проституцией занимается? Или Богданов ворует?

— Я, между прочим, всегда по делу говорю, нечего насмехаться. У нас происшествие в подъезде ночью было.

— А почему утром прибежала, если происшествие ночью? Хватит мне мозги пудрить, полтора часа до сдачи смены осталось.

— Так я потому и пришла. Эта дура из тридцать четвертой сына на ночь глядя выгнала на улицу, он до трех под окнами орал, как недорезанный. Ты бы припугнул ее, что ли, совсем распоясалась баба.

— Кто? Эта, с кошками-собаками? — Петр еще больше помрачнел. — Идите-ка вы домой, Таисия Павловна. И не надо сюда приходить, у меня неприятности из-за вас.

Ферапонтова оскорбилась:

— Вот из-за таких, как вы, детей потом и убивают!

— Идите-идите. — Он собрался уже уйти, но тут резко обернулся: — Кулик ее фамилия?

Таисия Павловна мелко-мелко закивала, предчувствуя вмешательство милиции в дела училки.

Через десять минут старший лейтенант Лопаницын вернулся в дежурную часть и подсел к Галке Геращенко, инспектору ОППН.

— Галочка, дело есть.

— Как мило. Излагай.

— Помнишь, осенью ребенка искромсали на моей земле?

— Допустим. Ты хочешь сказать, что тогда не того взяли? Опять труп?

— Никаких трупов, не боись. Наоборот. Тут такая история… сама знаешь, моя тетка если ляпнет чего, то надо делить на тринадцать…

— Хватит мяться, говори, что хотел.

— По тому делу свидетелем проходила некто Кулик…

— …Марина Васильевна, — кивнула Галка. — Я у нее в институте училась.

— Че?

— У меня, Пятачок, высшее педагогическое образование, не чекай.

— Короче, к ней надо сегодня сходить. — Лопаницын даже на «Пятачка» не обиделся.

Геращенко заразительно расхохоталась:

— С чего бы это? Передашь по смене, там Загрибельный будет, он со свежими силами…

— Ты же ее знаешь, она мужиков терпеть не может.

— Лопаницын, — окликнул Петра начальник, — что там твоя родственница настучала?

— Виктор Николаевич, ну что вы, в самом деле…

— Докладывай.

— Якобы гражданка одна выгнала ночью маленького ребенка из дому.

— В чем криминал?

— Ни в чем. Только баба… гражданка эта проходила свидетелем по делу Иртегова. Помните, она за месяц до убийства телегу накатала, что во дворе находит выпотрошенных кошек да собак?

— …животных с вырезанными половыми органами, — процитировал по памяти начальник. — Если бы не она, искали бы твоего Иртегова до морковкина заговенья. Что, очередного маньяка решила на живца поймать?

Лопаницын исподлобья глянул на начальника:

— Вам смешно, а она меня задрочила совсем: почему да почему вовремя на сигнал не отреагировали, мальчик бы живой был…

— Фильтруй базар. — Галка пихнула лейтенанта локтем в бок.

— Отвянь, — огрызнулся старлей.

Граф жестом прекратил перебранку. Участковый продолжил:

— Вся байда в том, что она бездетная. А ребенок называет ее мамой.

— Усыновила? — Брови Графа взлетели вверх.

— У меня таких сведений нет.

Раскачиваясь на ступнях, начальник немного пожевал губами, а потом расцепил сложенные за спиной руки и сложил ладони перед собой.

— Так, мальчики-девочки, ноги в руки — и к этой дамочке. У вас час времени до развода, и лучше вам в этот интервал уложиться.

Разберитесь там как следует и накажите, сами понимаете, кого попало…

— Мы не успеем, — категорически заявила Геращенко.

— Это уже не мои проблемы. Да пошевеливайтесь уже!