Сборник - Важнейшее из искусств Страница 2

Как раз к апрелю 1981 года относится мое очередное письмо Борису Стругацкому. Еще в середине 70-х, будучи школьником, я написал ему несколько писем, на которые получил вполне благожелательные ответы. И вот теперь я просто не мог не поделиться с Борисом Натановичем переполнявшими меня мыслями и поэтому рискнул возобновить переписку. Но, в отличие от детских писем, писанных от руки на тетрадных страничках, новое письмо я отстучал на пишущей машинке своего николаевского приятеля Володи Шелухина, и только поэтому копия этого огромного, на десять страниц, письма каким-то чудом сохранилась у меня в архиве.

Вот небольшой фрагмент, имеющий отношение к «Сталкеру». Наверное, кого-нибудь этот текст позабавит, кому-нибудь, наоборот, покажется слишком манерным и надуманным, но стоит просто иметь в виду, что написал все это 20-летний студент – по сути, совсем еще мальчишка, – который, естественно, старался выглядеть умнее, чем он был тогда на самом деле.

«Как известно, начало 60-х годов ознаменовало собой настоящий перелом в развитии нашей фантастики: сразу появилось большое количество новых талантливых имен, в книги пришли новые идеи, новые проблемы, совершенно новый подход к литературному материалу. И успехи фантастики в этот период совершенно очевидны. Но где-то к концу 60-х – началу 70-х годов фантастический бум немного поутих, а воспользовавшиеся этим некие надлитературные силы искусственно вызвали и раздули пресловутый «кризис жанра», изрядно затормозивший победную поступь советской фантастики. С тех пор прошло около десяти лет, и, кажется, стали намечаться тенденции, ведущие к переделу сложившегося положения. На книгах эти тенденции, правда, еще не отразились, но вот конец 70-х охарактеризовался по-настоящему массовым приходом фантастики в кинематограф…

Я просмотрел ряд фильмов, вышедших за последние два года на экраны страны: «Сталкер», «Отель „У Погибшего Альпиниста"», «Акванавты», «Петля Ориона», «Звездный инспектор» (к сожалению, не удалось посмотреть «Дознание пилота Пиркса», а жаль – говорят, хороший фильм); прочитал сценарий выходящего в скором времени двухсерийного фильма «Через тернии к звездам». Ну что можно сказать об этих фильмах в целом? Радует, конечно, тот факт, что деятели отечественного кино обратили свое внимание на жанр фантастики, а ведущие писатели-фантасты (А. и Б. Стругацкие, К. Булычев, С. Павлов) обратили свои взоры к кино, но уровень снятых фильмов, к сожалению, оставляет желать лучшего. Из всего перечисленного мною списка лишь один «Сталкер» можно назвать весьма удачной попыткой если не решить, то хотя бы показать проблемы, вставшие в последнее время перед человеческим обществом, и вставшие вполне закономерно, так как человечество уже довольно близко подошло к той грани, переступив через которую оно станет явлением космического порядка, и вот тут-то закономерно встает вопрос: а все ли накопленное человечеством к данному моменту его истории понадобится ему за этой гранью? И авторы фильма стремятся ответить на этот серьезный вопрос. (Возможно, я несколько утрирую и искажаю задачи, стоявшие перед авторами, но, по крайней мере, именно таково мое понимание основной концепции фильма.) А поскольку одними из авторов этой картины были Вы с Вашим братом, то мне хочется остановиться на ней особо. Но прежде всего я должен сказать вот о чем. Человек, который внимательно следит за Вашим творчеством, не может не заметить некоторых отчетливо выявившихся за последние годы тенденций его развития. Так, например, в Ваших последних работах уже не видно тех жизнеутверждающих ноток, какие были в более ранних повестях вроде «Стажеров» или «Далекой Радуги», несмотря на трагичность сюжетов этих книг. Мне даже кажется, что трагизм Ваших последних произведений позволяет проводить определенные аналогии, скажем, с Уэллсом или Брэдбери, которым также присущи подобные интонации… Легкую светлую грусть зачастую сменяют глубоко философские раздумья, которые, в свою очередь, прорываются яростными огненными языками противоречий. И в конце остается ощущение безысходной, тупой тоски. Так было и в «Отеле…», и в «Пикнике…», и в «За миллиард лет…», и в «Жуке в муравейнике». То же впечатление остается и после фильма «Сталкер», снятого по Вашему сценарию режиссером А. Тарковским.

Итак, «Сталкер»… Но что можно сказать об этом фильме, сказать так, чтобы голос мой не потонул в общем хоре восторженных (и уж конечно – не протестующих!) откликов? Для этого, наверное, нужно остановиться на моих собственных впечатлениях, оставшихся у меня после просмотра этой необыкновенно сильной и напряженной ленты, и на моих размышлениях, связанных с ней. Про основную мысль картины я уже говорил, но если попытаться припомнить наглядное, визуальное, так сказать, воплощение этой мысли, то на память мне прежде всего приходят кадры, постоянным лейтмотивом проходящие через всю ленту: это когда герои фильма отдыхают на берегу, а камера в это время бесшумно скользит вдоль мутных потоков воды, выхватывая постепенно один за другим осевшие, как вредная накипь, на дно разнообразные продукты земной цивилизации – автомат в буром облачке ржавчины, потускневшие, позеленевшие монеты, разбитый шприц, обрывок газеты. И все это недвижимо лежит на дне мелкой речки, медленно заносимое ленивыми струйками мути. Не нужно быть особенно догадливым, чтобы понять, что означают эти кадры, какие ассоциации они вызывают…

И потом, когда герои фильма шли через заброшенную, мертвую страну, а впереди были и заросшая густой дикой травой поляна с неподвижными, проржавевшими насквозь тушами некогда смертоносных танков, и заляпанная высохшей мерзостью подземная галерея, и комната, выход из которой вел в никуда, стоило только шагнуть сквозь сетку упругих водяных струй, – а я смотрел на экран и думал: а не придется ли и нам когда-то идти через эту боль, через эту грязь, через этот стылый ужас, и не только пройти, но и пронести через все это свою человеческую сущность и не запачкать ее?! Так что же это такое – на экране? Новоявленный катарсис? Или, может, апокалипсис? Или вообще черт знает что?… Но ведь не в этом суть, не в поисках термина (любим же мы на все наклеивать этикетки!). Просто каждый кадр фильма многозначительно откровенен, каждый эпизод накладывает отпечаток, оттенок на душу, и все эти отпечатки, оттенки впечатлений накапливаются, перемежаются слоями, и когда выходишь из душного зала навстречу бьющему в лицо свежему ветерку, то ощущаешь, какую ношу, какую тяжесть уносишь ты от желтовато-коричневого экрана. Эту ношу можно сбросить с плеч, вот только станет ли от этого легче?!

Да, фильм, конечно, тяжелый для восприятия, но ведь он и не рассчитан на привыкшую, чтобы ее развлекали, публику. Это не суррогат, не конфетка, поданная на тарелочке массовому зрителю, это – настоящее искусство, к сожалению понятное пока немногим. Это вещь, которая может сделать человека и сильным, и слабым – вне зависимости от убеждений, которые он исповедует. Я с полной откровенностью могу заявить, что еще не видел лучшего фильма, снятого на фантастическую тему. Ни «Солярис» того же Тарковского, ни «Бегство мистера Мак-Кинли» – фильмы, несколько напоминающие эту ленту, – не смогли в свое время подняться до такого уровня. Впервые достичь такой высоты смог только «Сталкер». И тем обиднее такое прохладное отношение к нему кинопрокатных организаций…

Что же касается другого фильма, также снятого по Вашему сценарию, то о нем мне говорить, честно говоря, не хочется… Контраст был для меня тем разительнее, что я как раз накануне посмотрел «Сталкера». В общем, я был разочарован. Даже сравнивать этот фильм с повестью, послужившей ему основой, просто бессмысленно, настолько удалась повесть и настолько не удался фильм…»

Однако если со «Сталкером» я, в общем и целом, постепенно разобрался, и это с тех пор один из самых любимых моих фильмов, просмотренный уж и не знаю какое количество раз, то на «Отеле…» мои разочарования от экранизаций Стругацких, к сожалению, не закончились. До сих пор жив в памяти тот сильнейший облом, который в новогодний вечер 31 декабря 1981 года подарили мне «Чародеи» Константина Бромберга. Уж и не помню теперь, откуда я узнал, что в этот день состоится телевизионная премьера фильма, снятого по еще одной легендарной и любимейшей повести АБС «Понедельник начинается в субботу», но я об этом узнал и, предвкушая чудо, сбежал из ходившей ходуном предновогодней студенческой общаги в гости все к тому же Шелухину, у которого можно было посмотреть телевизор спокойно, ни на кого не отвлекаясь. А после того как фильм закончился (кажется, в тот день показали обе серии сразу же, подряд), я вернулся в общежитие пешком (неблизкий путь, однако) и в ту же ночь, благо была она новогодняя, набульбенился с горя до полного изумления. В принципе, о том, что фильм будет иметь мало общего с первоисточником, можно было догадаться еще из вступительных титров, где среди персонажей не обнаружилось ни Александра Привалова, ни профессора Выбегалло, ни Кристобаля Хозевича Хунты, однако надежда, как известно, умирает последней, и к тому же в титрах промелькнули все-таки и две знакомые фамилии – Киврина и Камноедова. Увы, надежда умерла очень быстро, уже к середине первой серии – искрометная сатирическая сказка о магах из НИИЧАВО оказалась на поверку не слишком смешным комедийным мюзиклом про административные интриги и перепутанные любовные треугольники в невразумительном институте НУИНУ, изобретавшем чудеса для сферы бытового обслуживания населения. Как известно, эта сфера в СССР была тогда настолько запущена, что только волшебники и могли ее спасти, наверное, так что в каком-то смысле фильм Бромберга даже можно было признать актуальным. Но и все равно – он был абсолютно не о том, о чем написали Стругацкие в своей повести… Правда, по прошествии лет я с «Чародеями» все-таки примирился, тем более что фильм, благодаря традиционным «новогодним» показам по телевизору, стал-таки любимым среди обычных зрителей, не фэнов, а две песни – «Три белых коня» и «Главное, чтобы костюмчик сидел» – заслуженно вошли в «золотой фонд» советских киношлягеров.