Сергей Шведов - Чарующий мир храмовой проституции[СИ] Страница 2

— Соседка, не обижай! — добродушно гыгыкнул пожарник.

Наверное, человека с более добродушной и располагающей внешностью трудно встретить. Этот рыжий и конопатый двухметровый и стокилограммовый добряк был ещё в форменных брюках и широко расстёгнутой рубашке, на которой болтался форменный же галстук. На конопатой груди у него был выколота примитивная кошачья мордочка и корявые буквы «Васька».

— Люсёк, не погуби! У меня литраха «Финляндии», мне одному не осилить, потому что я ещё раньше на грудь принял.

— Сам давись своей водкой!

— Слаб человек, соседка. Если я литраху выкушаю один, то завтра на дежурстве буду никакой.

— Это уже твои проблемы!

— Слышь, Васёк, — озарился догадкой Дёмушкин. — Ты по всему городу на пожарной машине на красный сигнал шпаришь. Объясни нам, как добраться до международного выставочного павильона без охраны.

— Что, денег на автоЧОП нет?

— Получка только в понедельник.

Сосед поскрёб на затылке курчавые волосы, похожие на спутанную медную проволоку.

— Да всего-то делов, поедете со мной на моей пожарке. У меня как раз там дежурство с утра.

— А инспектор по пути не приловит?

— Знаешь, эти граблюги к нам не цепляются, особенно когда едем с сиреной.

— Ну а всё же?

— На всякий случай тебе с Люськой удостоверения членов добровольной пожарной дружины распечатаю.

— А дети?

— Детям дам повязки «ЮДП» — юный друг пожарных. Только вам придётся до конца выставки там проторчать. У меня дежурство до самого закрытия экспозиции.

— Вася, за это я для тебя всё что попросишь!

- Тогда пошли ко мне, раздавим литраху.

— Ну, Вася, никак не могу. Зарок себе дал — больше ни грамма.

— Тогда ведите детей на выставку пешком через весь город.

— Вася, ты не понимаешь. Если мужик слово сам себе дал, то это…

— Ну и носись со своим честным словом как с писаной торбой.

Дёмушкин запыхтел, тяжело дыша, но стойко держался до последнего.

— Стоит мне только сорваться, Вася, то я себя уважать перестану!

— Ну и не уважай, подумаешь цаца какая! Вон политики тоже всё зароки народу дают, а им нарушить обещание — раз плюнуть.

Дёмушкин сглотнул слюну да так, что чуть не подавился и как-то нехорошо закашлялся.

— Если у меня случится психический слом, то, понимаешь, целостность личности нарушится, и я в любой конкурентной гонке стану лузером. А в мире войны всех со всеми неудачник становится изгоем…

— Изгоем, гоем или геем — мне надоело слушать, как ты сопли жуёшь. Я ничего не имею против твёрдого мужского слова, но это твои личные дела, а вот с соседом, скажу я тебе, ты поступаешь по-свински.

— Вася, ну будь человеком! Я ведь не только себе, но и жене слово дал. Что же ты разрушаешь крепкую здоровую семью? Меня жена запилит.

— Моя — тоже пилорама изрядная, но если б ты меня попросил, я бы соседа всегда уважил.

— Вась, ну не обижайся!

— Я на дурных не обижаюсь… Ладно, пойду я из этого негостеприимного дома. У меня на столе водка выдыхается.

— Вася-Васёк! Ну, как-то не по-человечески у нас с тобой получилось. Ну, прости!

— Бог простит! — решительно показал сосед свой затылок в гнедых завитушках и в сердцах махнул конопатой лапищей, каждый палец на которой был толще сардельки, потом резко обернулся:

— Последний раз спрашиваю, составишь мне компанию?

— Не-е-ет!!! — заорал из последних сил Дёмушкин.

- Ну на нет так и суда нет. Добирайся завтра на такси.

— Такси не для русских, Вася. Это же у нас элитарный транспорт. На одну поездку ухлопаешь зарплату за полгода.

— Пешком топай короткими перебежками.

Всё это время молчавшая жена вдруг заревела пожарной сереной:

— Да выпей ты с ним, придурок!

Конец