Владлен Немец - Планета ИФ. Книга 1 Страница 2

Однажды состоялся знаменательный разговор, запомнившийся Сергею на всю жизнь и даже в какой-то мере определивший его судьбу.

– Пал Палыч, если конечно это не секрет, скажите, почему вы хотите отправить Таню на учебу в Горные Кантоны? Насколько мне известно, в самой Великославии есть университеты, в которые женщин принимают.

– Вы задали очень актуальный вопрос, – после небольшой паузы, которая потребовалась для раскуривания сигары и обдумывания ответа, Пал Палыч продолжил, – и я скажу вам честно – еще месяца полтора-два назад я постарался бы уклониться от ответа на этот вопрос. Однако, сегодня я знаю вас достаточно, чтобы вам доверять. Не удивляйтесь, сейчас поймете, почему этот разговор доверительный. Так вот, дорогой Сергей Сергеевич, что я вам скажу, – Павел Павлович снова затянулся ароматной сигарой, – нам с вами на этой земле, я имею ввиду нашу обожаемую Великославию, места скоро не будет. Удивляетесь? Объясню. Просматривал я последнее время революционные брошюры, листовки – уж очень мне любопытно было понять, кого и к чему они зовут. Оказалось, зовут они пролетариат, то есть наших фабрично-заводских рабочих, и зовут они их к ниспровержению существующего строя и к созданию своего пр-р-р-ролетарского государства. Да ведь как зовут! «Пролетариям нечего терять кроме своих цепей, а приобрести они могут весь мир»; «Кто был ничем – тот станет всем». Улыбаетесь, Сергей Сергеевич, а зря. Я, как вам известно, не только адвокат, но и общественных обязанностей не чуждаюсь. Да-с, и состою при Государственном Совете в комиссии по быту и нравственности заводских рабочих. А потому регулярно посещаю столичные предприятия и места проживания заводских рабочих. Ужаснейшая, доложу я вам, картина. Начнем с работы. Заработок такой, что ни семьи толком не завести, ни себя хотя бы как-то обеспечить. В цехах темно, осенью сыро, зимой холодно, жарко и душно летом. Никакой вентиляции. Воды и то негде попить. Станки без ограждений. Если с тобой что случилось – на себя пеняй. Пенсии ни по возрасту, ни по инвалидности. Полная социальная незащищенность. А казармы, где семьи отделяются друг от друга и от холостых рабочих простынями на веревках, общественные умывальники и туалеты… А да что там! Вот вы сами как полагаете, чего можно ожидать от человека, у которого ничего нет ни сейчас, ни в будущем. Этого человека никто никогда не жалел, он никогда не читал хороших книг. Все, кто стоят хоть на одну ступеньку выше его по социальной лестнице, для него враги. А тут ему предлагают такие заманчивые лозунги! За ними он пойдет куда угодно! И грядет бунт, бунт рабов. Он сметет всё! А потом тем, кто их подымет на такой бунт, придется эту толпу усмирять, а усмирить ее можно будет только посредством жесточайшей диктатуры. Короче говоря, если все это вовремя не остановить, цивилизация погибнет, по крайней мере в нашей стране. Говорю с заводчиками, с депутатами законодательного собрания – они смеются: «Ничего мол страшного. Всегда, дескать, так было, и даже хуже бывало, и обходилось. Обойдется и теперь». А я, кажется, начинаю приобретать репутацию «красного». Вы ведь механик, не так ли? Вот если, например, гонять котел на пределе и без предохранительных клапанов, что будет? То-то и оно! А ведь рабочим есть с чем свою жизнь сравнивать: вон, на Западе, там рабочие многого добились, и живут как люди – тамошние хозяева поняли, что не стоит доводить людей до греха. Так что, как видите, пороха у нас в стране хватает, а за спичками дело не станет.

– Страшные вещи вы говорите, Павел Павлович. Что же делать?

– Не знаю, что вам и присоветовать. Для своего семейства я решение принял: деньги перевожу в Горные Kантоны, домик там себе купил. Вот дочку к Люцернскому университету с вашей помощью готовлю. Я ведь уже не молод, и в борцы не гожусь, а за семейство свое перед богом и совестью отвечаю. У вас ситуация, конечно, несколько иная, но… Нет, дорогой мой Сергей Сергеевич, не смею вам подсказывать.

Как-то уж само собой получилось, что когда они с Пал Палычем читали газеты по вечерам у камина в большой гостиной, то Танечка с вязаньем или с книжкой стала пристраиваться на низенькой скамеечке у ног Сергея, и, поворачиваясь, прижималась плечом к его колену. И вопросов по учебе у нее накапливалось много, так что вечером не раз и не два раздавался стук в дверь его кабинета. А если у нее и не было вопросов, а чаще всего так оно и было, то она просто просила разрешения посидеть на диване. «Я буду сидеть тихо-тихо, как мышка». Забиралась с ногами на диван, начинала что-нибудь читать или просто мечтать, а потом тихонько уходила. Но однажды, когда Сергей, потягиваясь от усталости (защита диплома на носу), встал из-за стола, он обнаружил на софе мирно посапывающую во сне Танечку. Оставлять ее в кабинете было неудобно. Будить жалко. И Сергей принял единственно правильное, как он полагал, решение: Он подял Танечку на руки и понес в ее собственную комнату. Танечка, надо понимать во сне, охватила его могучую шею ручками и уткнулась носиком Сергею в щеку. Молодое сердце Сергея стучало так громко, что его, наверное было слышно даже на улице.

– Сережа, вам не тяжело? – из гостиной, где она последнее время допоздна засиживалась, вышла Анастасия Георгиевна. – Вам помочь? – улыбнулась растерянному Сергею, и сопроводила ценный груз до места назначения.

В спальне она помогла Сергею разнять обхватившие его шею девичьи ручки и уложить спящую девушку на кушетку…

– Тяжко вам с ней приходится. Идите спать, завтра тоже нелегкий день, – и ласково погладила Сергея по щеке.

Естественно, что после этого эпизода родители стали внимательно присматриваться к Сергею. И однажды в гостиной состоялся разговор.

– Сергей Сергеевич, а почему бы вам не рассказать что-нибудь о ваших предках? Если не ошибаюсь, вы ведь из старого дворянского рода, не так ли? Было бы очень интересно послушать!

– Ну если вам, Пал Палыч, и правда интересно… А знаете ли, у нас в роду действительно был очень интересный человек – моя прабабка, Анастасия Федоровна. Была она сироткой и жила с единственным родственником, дядей по материнской линии. Тот служил управляющим в имении моего будущего прадеда. Так как дядя был уже немолод, и справляться с хозяйством ему становилось с каждым годом все трудней, то он приспособил шуструю и очень способную девочку себе в помощницы. Молодой барин служил в действующей армии, в имение родовое наезжал редко, присматриваться к переменам в хозяйстве не успевал, и может быть даже не сразу заметил Настю. А для нее он был, можно сказать, кумиром. Человеком она была решительным – без этого в большом хозяйстве, каким было имение, нельзя. Но прадедушка, наверное так бы и остался героем ее девичьих грез (разница положений громадная), если бы не один случай.

Появился в уезде, – продолжал Сергей, – капитан в отставке, некто Шандыбов. Ходили слухи, что не в отставке он был, а выгнали его из полка за какие-то неблаговидные делишки. Как бы там ни было, организовал он у себя в доме карточный клуб. Играл настолько счастливо, что у многих начало закрадываться подозрение, а не шулер ли он. Однако, такие подозрения он пресекал очень просто – вызывал на дуэль, а стрелял он отменно. Отказываться от дуэли молодым людям не позволяла честь. Так что Шандыбов до поры безнаказанно грабил и убивал цвет уездной молодежи. А прадедушка мой к тому времени получил длительный отпуск по ранению и осел в деревне. Он тоже стал наезжать к Шандыбову. Настенька, конечно, безотказно давала деньги на оплату карточных долгов моему полному тезке Сергею Сергеевичу. Правда, играл он осторожно, да и вообще принимал участие в игре, чтобы бывать на этих собраниях, общаться с людьми. А так как человек он был не азартный и наблюдательный, то стал примечать кое-какие карточные трюки Шандыбова. Тот решил избавиться от чересчур внимательного и не очень выгодного партнера по зеленому столу. Короче говоря, придрался к чему-то и вызвал моего будущего прадеда на дуэль. Поручик в отставке Костомаров, естественно, об этом Настеньке рассказывать не стал. Однако, показал на всякий случай, где хранятся фамильные драгоценности и завещание. Настенька сразу поняла что к чему и решилась на отчаянный шаг. Вы еще не устали от моего рассказа? Короче говоря, когда участникам дуэли вручали пистолеты, подлетел всадник с нагайкой в руках и начал немилосердно охаживать этой нагайкой Шандыбова, приговаривая звонким девичьим голосом примерно так «Ах ты злодей! Мало того, что ты людей грабишь, так тебе еще кровушки ихней захотелось!». И добавлялись и другие ругательные выражения, которым, общаясь с крестьянами и купцами, Настя выучилась. Во время этой экзекуции с нее свалилась шапка, и ее, конечно, узнали. Скандал получился страшный. Шандыбову пришлось убраться из уезда. Однако, молва об этой экзекуции шла за ним по пятам. Ему пришлось покинуть центральные губернии. Губернатор, узнав об этой истории, говорят, произнес «Есть женщины в славских селениях!».