Гори - Патрик Несс Страница 2

Тень прошла над ними.

«Он, – подумала Сара, – он прилетел». Что это не она, Сара знала только с папиных слов, когда тот впервые заикнулся про наем дракона.

– Это не противозаконно, – объяснил папа (хотя Сара и так знала). – Но неприятности у нас все одно будут. Пока он не примется за работу – молчок. Тогда уже никто не сможет его остановить.

Что же такое случилось за последнюю неделю, из-за чего «он» вдруг поменялся на «оно»?

Света от заправки было достаточно, но за пределами освещенного пятна дракон, ходивший широкими кругами, оставался темным силуэтом на фоне неба. И все равно Сара оценила его размеры и удивилась.

Пятьдесят футов в размахе крыльев… самое большее, шестьдесят.

Дракон был совсем мал.

– Па?

– Тихо.

Дракон еще раз прошел у них над головами и взял выше в небо. Место встречи назначили довольно обычное, время тоже. Достаточно света и цивилизации, чтобы человек чувствовал себя в безопасности; достаточно темноты и безлюдья, чтобы и дракон не слишком забеспокоился… и не устроил лишних неприятностей, о которых толковал отец. Но даже и так дракон вел себя осторожнее многих своих собратьев.

Когда он приземлился, Сара наконец поняла почему. И почему он такой маленький – тоже.

– Он голубой, – выдохнула она, нарушив сразу несколько из установленных отцом правил.

– Я сказал тебе заткнуться. И больше повторять не буду.

Он даже не обернулся: взгляд его теперь был прикован только к дракону.

Который и вправду был голубой. Ну, в смысле масти – не ярко-голубой, понятное дело, а голубой, как лошади или кошки: темный серебристо-серый, отливавший в синеву при правильном освещении. А вот каким он точно не был, так это жженым черно-красным, как все нормальные канадские драконы, каких ей случалось иногда видеть на фермах или в воздухе над дальними горами, – летали там себе бог его знает куда и по каким делам.

Но голубой… Голубой означал русский – по крайней мере, изначально, по крови. Очень редкий вид. Сара таких только в книжках встречала. Надо же, и о нем никто в округе не говорил! Русский дракон был опасен и по другим причинам: Хрущев, премьер Советского Союза, чуть ли не каждую неделю грозился их извести под корень. Драконы в человечью политику не вмешивались, но с русским голубым на ферме Дьюхерсты вряд ли заведут себе новых друзей.

Дракон приземлился сразу за границей светового круга, который отбрасывала заправочная вывеска, – Сара с отцом стояли строго внутри. От посадки землю под ними не тряхнуло: зверь мягко переступил из воздуха на твердую почву в финальной точке скольжения, – но она ощутимо дрогнула, когда он двинулся к ним. Голова на длинной шее склонилась вниз; когти на концах крыльев втыкались глубоко в землю на каждом шагу. Крыльев он, кстати сказать, не сложил – оставил распахнутыми, чтобы выглядеть больше. И опаснее.

Когда на дракона упал свет, Сара увидела, что глаз у него только один. Второй был весь изрезан шрамами и вроде бы даже зашит гигантскими, толщиной в веревку, стежками. Зато другой, живой, уверенно вел всю остальную тушу вперед. Подойдя к ним, дракон встал и втянул две большущих понюшки воздуху. Сара так и знала, что он это сделает. Нюх у них – почище, чем у ищейки. Ходили слухи, что чуют они не только запах. Нос дракона скажет, боишься ли ты, лжешь ли… хотя, может, это все тоже бабкины сказки. Ну да, и загипнотизировать может, а как же! Хотя…

– Ты – тот человек? – слова пророкотали так глубоко в грудной клетке, что Сара их даже не услышала – ощутила.

– А кто ж еще?

Сара удивилась, разобрав у отца в голосе глубоко запрятанную ноту страха. Драконий глаз подозрительно сузился. Употребленного отцом оборота зверь явно не понял.

– Я тот человек, – поправился папа, тоже это заметив.

Дракон осмотрел его с головы до ног и обратно, потом перевел взгляд на Сару.

– С ней ты говорить не будешь, – отрезал Гарет. – Я привел ее только как свидетеля, потому что ты этого требовал.

Вот так новости! Свидетеля? А сам сделал вид, что это ее собственная докучливая идея – а он скрепя сердце согласился.

Дракон не поднял головы, но выгнул шею – ни дать ни взять змея, готовая к броску. Нос его почти уперся в отцовский… так близко, что ам! – и нету.

Хотя, говорят, теперь такого почти не случается.

– Плата, – пророкотал зверь.

Просто слово. Даже не вопрос.

– После, – так же коротко возразил отец.

– Сейчас, – сложившиеся было крылья рывком разошлись в стороны.

– Или что? Сожжешь меня?

Снова низкий рокот из груди. Сара вся похолодела: а ну как папа зашел слишком далеко? Где-то же этот дракон потерял глаз. Вдруг ему нипочем все эти…

Тут до нее дошло, что дракон смеется.

– Почему дракон больше не убивает человека? – уголки рта приподнялись в улыбке.

На сей раз растерялся отец.

– Чего?

Но зверь ответил себе сам:

– Общество.

И даже в этом нечеловеческом (и, если уж на то пошло, нерусском) акценте, даже в его хваленом бездушии Сара расслышала удивление и горечь, пропитавшие это короткое слово.

– Половину.

Дракон приступил к торгу.

– После.

– Половину сейчас.

– Четверть сейчас. Три четверти после.

Зверь задумался, и на короткое мгновение огненный взгляд снова уперся в Сару.

«Он не может тебя загипнотизировать, – напомнила она себе. – Не может, и все».

– Годится, – проворчал дракон и сел на пятки, ожидая обещанной платы.

Гарет Дьюхерст повернулся к дочери и отрывисто кивнул. Как и было договорено, она пошла к грузовику, открыла пассажирскую дверь и полезла в бардачок. Достала крошечный, поблескивающий слиточек золота – это отец расплавил свое дешевенькое обручальное кольцо. Больше у них ничего не было. Ничего – чтобы заплатить дракону по окончании контракта, но все Сарины попытки как-то эту проблему разрешить отец категорически отмел.

– Разберемся, – вот и все, что он сказал.

Она так поняла, что дальше он понесет расплавить фамильный серебряный сервиз, оставшийся от мамы, – в надежде, что дракон удовольствуется металлом попроще… наверняка ведь удовольствуется.

А если нет? Вдруг ему не понравится, что его обжулили? Хотя, если так посмотреть, что у него за выбор? Любому помощнику шерифа, пусть даже не Келби, совершенно наплевать, что какому-то там дракону недоплатили. И все же мысль эта неуютно ворочалась у Сары в животе. Там вообще много чего ворочалось: туда Сара складывала все свои тревоги. А их в последнее время накопилось порядком.

Она понесла слиточек отцу. Он наградил ее кивком – «вот какая храбрая у меня дочка», – подумала