Уильям Гибсон - Нулевой след Страница 20

— Да, — сказал Милгрим, представив фото Слейта на ее стене. — В любом случае, он почти ничего не говорил. Сказал только нужны будут клинья.

— Клинья?

— На брюках. — Затем вспомнив добавил: — Очень хороший аналитик-дизайнер из Голубого Муравья сказал что это не военные брюки. Он думает что это уличная одежда. Я полагаю она права.

— Почему?

— Коричневый койот. — Он пожал плечами. — В прошлом году. В Ираке.

— Я была в Ираке, — сказала она. — Три месяца. В зеленой зоне. Меня этот цвет тоже утомил.

Никакая фраза не пришла Милгриму в голову. — Там было опасно? — спросил его робот.

— Там был Синнабон, — ответила она. — Я скучала по детям. — Она допила свое пиво и поставила бутылку вниз на хрустальную подставку с замечательным гофрированным краем. — Это его жена была в магазине сувениров. Он тоже был в Ираке. Сначала в элитном подразделении, затем служил по контракту.

— Я его испугался, — сказал Милгрим.

— Я думаю он не очень боеспособен, — сказала она как будь-то знала что отсутствие сюрпризов здесь гарантированно. — Что с этой Тойотой?

— Хайлюкс?

— Через представителя ФБР здесь я договорилась о взаимодействии с местными. Британцы вели вас из аэропорта и сказали мне где вы остановились. Они очень любопытствовали на тему этого грузовика.

— Это Бигенда, — сказал Милгрим. — Он бронирован фирмой Янкеля, у него специальный двигатель, и можно ехать даже с простреленными шинами. — Он не стал говорить про армейский стандарт.

— Его правда так зовут?

— Если произносить по французски, то это будет пожалуй звучать как 'Бай-джан'. Но он похоже предпочитает другое.

— Зачем ему такая машина как этот Хайлюкс?

— Сама по себе она ему не нужна. Она нужна ему чтобы удовлетворить его любопытство.

— Забавно.

— Я не знаю как это объяснить, — сказал Милгрим. — Он очень любопытный.

— И тут мы его зацепили. Когда мои британские коллеги пробили регистрацию, мне показалось что они решили мне ничего не рассказывать, кроме того как вас вели из аэропорта и названия вашего отеля. Хотя в принципе я на большее и не рассчитывала. Но тут они спросили про этот грузовик.

— Действительно эксцентричных богатых людей не так много, — сказал Милгрим. — По-видимому. Даже здесь.

— Я не встречала.

— Я тоже, — согласился Милгрим, и осторожно сделал крошечный глоток своей горькой лимонной шипучки.

— Зачем ему размеры и выкройки этих брюк?

— Они интересуются военными поставками, — сказал Милгрим. — Разработкой моделей. Производство одежды и оборудования возможно только в Соединенных Штатах. Это закон.

— Не шуточно, — сказала она.

— Мне так сказали.

— Да нет, — уточнила она, — Не шуточно то, что они изучают возможность заключения военных контрактов.

— Пожалуй, — сказал Милгрим. — Они это всерьез. Это главный проект сейчас.

— Охуительно весело, — сказала она.

Милгрим сконфуженно посмотрел на свой стакан.

— У тебя есть номер телефона?

— Есть, — сказал Милгрим, выудил Нео из кармана куртки и показал ей его. — Вот здесь, но Бигенд сказал что он прослушивается.

— Не пойдет. Я арестовывала вполне серьезных засранцев с такими штуками.

Милгрим вздрогнул.

— Не потому что у них были такие телефоны. За другие вещи. У тебя есть адрес электронной почты?

— Адрес Голубого Муравья.

— Учетная запись Твиттер?

— Что?

— Зарегистрируйся, — сказала она. — Как Gay Dolphin Два, все заглавные, без пробелов. Двойка цифрой. В лобби есть ноутбук. Сразу как закончишь со своим напитком. Записи свои сделаешь частными. Я пришлю тебе запрос. Я буду Gay Dolphin Один. Примешь мой запрос, все остальные запросы отбивай. Все равно это скорее всего будут порно роботы.

— Порно роботы? Что это?

— Так я говорю моим детям. Зарегистрируйся. Связь будем держать так. Постарайся не попадать в неприятности.

Милгрим вздрогнул.

— Не уезжай из города, не предупредив меня. Если будешь менять отель, тоже предупреди.

— Если меня куда-нибудь отправят я должен буду уехать, — сказал Милгрим. — Для этого меня наняли.

— Замечательно. Я буду рядом. — Она встала. — Спасибо за пиво. Не забудь зарегистрироваться. Gay Dolphin Два. Два цифрой. Все строчные, без пробелов.

Она ушла, а он продолжал сидеть в клубном кресле. Достал из кармана ее карточку. Подержал не глядя на нее, ощущая в пальцах шершавые края.

— Без пробелов, — сказал робот внутри него.

Гомункулы

Она нашла Хайди в баре Корпуса, монохроматически блистательную в куртке тамбурмажоретки которая могла бы нести постхолокостический барабан. Куртка представляла собой нарезку из почти черных тканей различных оттенков и текстур.

— Карточки придурка работают?

— Две, — сказала Хайди, поднимая исходящий паром стакан чистой, прозрачной жидкости в стакане для хайбола. Ее новая стрижка была тоже свеже-черной, так же разных оттенков и похоже в ее счет еще включили и макияж.

— Что это? — спросила Холлис, показывая на стакан.

— Вода, — сказала Хайди и сделала глоток.

— Хочешь поехать со мной в Париж завтра утром?

— Зачем?

— Это моя работа на завтра. Выставка винтажной одежды. Я там могу встретить кого-то, кто знает о вещах, которые Бигенд попросил меня разыскать. Ну или какую-то часть.

— И как ты их найдешь?

— Мне кажется у нее свидание с клавишником из Боллардс.

— Крошечный мир, — сказала Хайди. — И единственный красавчик, это он. Остальные гомункулусы.

— Гомункулы.

— Маленькие засранцы, — добавила Хайди. — Я пас. У меня горло болит. Долбанные самолеты.

— Не самолет. Евростар.

— Я имела в виду тот, на котором сюда прилетела. Когда ты возвращаешься?

Если я найду ее завтра, то вернусь послезавтра. Наверное со мной поедет Милгрим.

— Как он?

— Глубоко, мать его своеобразен. — Холлис осторожно подула на тонкий смуглый островок пены на поверхности ее полупинты Гиннеса чтобы посмотреть как она сдвинется, а потом сделала глоток. Гиннес для нее всегда был непостижимым напитком. Непонятно, зачем она заказала его. Ей больше нравилось как он выглядит, нежели какой он на вкус. Для нее было вопросом каким должен быть вкус у того, что выглядит вот так. Никаких идей. — Хотя возможно все не так уж плохо. Он же не виноват что Бигенд нашел его. Уж я то знаю что это такое.

— Роберт нашел мне тренажерный зал. Старой школы. На восточной стороне.

— Конце, а не стороне.

— Он симпатичный.

— Даже не думай. Гражданские лица неприкосновенны помнишь? Нарушение правила чревато невозможностью развода с засранцем.

— На себя посмотри. Долбоеб на ЁТьюбе, прыгающий с небоскребов в костюме белки-летяги.

— Но это же было твое правило, ты вспомни? Не мое. После боксеров, ты клеила музыкантов.

— Гомункулусы, — сказала Хайди кивая, — напыщеные придурки.

— Я могла бы тебе об этом рассказать, — сказала Холлис.

— Ты и рассказала.

Внезапно шум толпы ранних выпивох в баре затих. Холлис подняла взгляд и увидела Исландских близняшек и их одинаково сияющие блондинистые головы. За ними какой-то тревожно добродушный маячил Бигенд.

— Дерьмо, — сказала Холлис.

— Я сваливаю, — сказала Хайди, поставила свой стакан с водой и встала, раздраженно передернув плечами в своей новой куртке.

Холлис со своей полупинтой в руке покраснела. — Я поговорю с ним, — сказала она. — Про Париж.

— Это только твоя работа.

— Холлис, — сказал Бигенд. — И Хайди. Рад вас видеть.

— Мистер Бигенд, — сказала Хайди.

— Позвольте я вам представлю Ейдис и Фридрику Брандсдоттир. Это Холлис Генри и Хайди Хайд.

Ейдис и Фридрика одинаково, в жуткий унисон улыбнулись. — Очень приятно, — сказала одна. — Да, — сказала другая.

— Я ухожу, — сказала Хайди и мужчины повернулись, провожая ее взглядами, пока она шагала на выход через бар.

— Она себя не очень хорошо чувствует, — сказала Холлис. — После перелета заболело горло.

— Она поет? — спросила Ейдис или Фридрика.

— Она барабанщик, — сказала другая.

— Можно мне вас на минуточку Хьюберт? — Холлис повернулась к близняшкам, — Пожалуйста извините меня. Присаживайтесь.

Пока они устраивались в креслах, в которых сидели Холлис и Хайди, Холлис вплотную шагнула к Бигенду. Он избавился от голубого костюма, в котором был утром, и сейчас был в чем-то странном, из черной ткани, светопоглощающем. Выглядело оно так, будь-то совсем не имело поверхности. Это было похоже на ничто, открывающееся куда-то, антиматерия скрещенная с мохером. — Я и не знал что Хайди здесь, — сказал он.

— Это сюрприз. Но я хочу вам сказать что завтра я еду в Париж, попробую поговорить кое с кем, кто может знать что-то о Хаундс. Милгрима я возьму с собой.