Далия Трускиновская - Дурни Вавилонские Страница 20

Возле Другой Башни был пруд, где поили скот. Мне никто не говорил, что парни, которые хотят увидеть девушек, вечером гуляют у пруда, — я сам догадался. И она тоже догадалась, что я туда приду. Мы увидели друг друга, но сразу я подойти не мог — это непристойно. Она с подругой пошла вокруг пруда, а я пошел следом, понемногу приближаясь. Десять кругов мы сделали, прежде чем я оказался рядом! Она потом сказала — если бы у меня не хватило смелости ее догнать, она бы мне не досталась. А я как раз десять кругов набирался смелости. Ведь заговорить с девушкой, которая носит платок, а не с храмовой жрицей, — это всё равно что посватать ее. Наверняка же где-то рядом брат или старшие сестры.

Мы просто посмотрели друг на друга, и она всё поняла.

На следующий день я взял миску из ее рук и спросил:

— С чем сегодня каша?

— Со шкварками, — сказала она, хотя шкварки я видел сам, они горкой лежали посреди миски.

— Они хорошо поджарены?

— Я сама пережарила их с луком.

Меня заторопили сзади, и я ушел с миской. Радость моя была — как желтый огонь в большом храмовом светильнике.

Но скоро от радости ничего не осталось — Тахмад сказал мне, сколько стоит печать. Три «раба» она стоила! Самая простая! А получше — до пяти «рабов»! Не наших, принесенных из Той Башни, а здешних «рабов». Они отличались так: у тех ноги были расставлены в стороны, а у здешних стояли вместе. И если менять, то мы очень много теряли.

Тахмад сообщил эту новость, и мы закричали от возмущения. Чуть ли не месяц работай, питаясь только казенной кашей, за эту самую печать! Он еще кое-что сказал. Питьевую воду в Другую Башню привозили издалека, и ее не разносили мальчики, наливая из бурдюка, сколько угодно. Ее нужно было покупать.

Мы посоветовались с другими парнями, которые гоняли тачки. Они сказали, что без договора никак нельзя и мы будем дурнями, если не заключим его. Вот у них есть договоры, поэтому хозяин заплатит ровно столько, сколько должен, и не заставит их работать лишнее время. А если нет договора — вообще может не заплатить. Как ты докажешь, что на него работал? А есть договор — заплатит!

Ни Таш, ни тот мужчина так и не появились. А ведь они могли бы заплатить нам хоть немного.

Мы пошли продавать наши красивые одеяла. Потом мы поочередно дежурили у дома резчика, чтобы заказать печати. Часть денег заплатили сразу, остальные обещали отдать за два месяца.

К тому времени я уже разговаривал с Лиш у пруда. И ей первой я похвастался новенькой печатью, подвешенной к поясу, из розового сердолика с белыми прожилками.

— На что тебе она? — спросила Лиш. — Да еще такая дорогая?

— Без печати нельзя, как же я скреплю договор? У нас у всех теперь хорошие печати.

— Вы ведь из одной деревни и пришли вместе?

— Да, и мы все — родня, наши роды в родстве, — объяснил я.

— Родня? А кто у вас главный?

— Тахмад.

— Ну так он бы и заключил договор за всех за вас и скрепил его печатью! И в договоре было бы сказано: я, Тахмад, с братьями моими… Так всегда делается!

— Нам не сказали…

— Дурни вы! Нужно было прежде всего пойти к тем, кто тут с самого начала, и узнать!

Тут я понял, что начинаю ненавидеть Другую Башню. Мы же спрашивали — а что нам ответили?

Узнав про совет, полученный нами, Лиш только вздохнула:

— Их в свое время убедили, что каждый должен иметь свою печать, вот они и не хотят быть единственными дурнями в башне. Теперь они смеются над вами — и у них на душе уже легче…

— А кого же спрашивать? — удивился я.

— Да не тех, кто гоняет тачки! Любого разносчика!

Я ушел в дурном настроении. Уж лучше бы мы остались в Нашей Башне…

Парни уже спали, завернувшись в одеяла. Я лег сбоку и заснул. Проснулся я оттого, что Гамид похлопал по плечу и пригрозил, что мне не достанется каши. Оказалось, я заспался, а они знали, что я бродил у пруда, и пожалели меня — разбудили в последнюю минуту.

Я понесся к кухням и оказался там последний. С одной стороны, это неприятно — как будто я бездельник. А с другой — я мог немножко поболтать с Лиш.

— Беги, догоняй своих, — сказала она. — Они, кажется, пошли заключать договор. Обязательно прочитайте его — там бывают всякие неприятные мелочи…

— Да как же нам его прочитать, если мы не знаем грамоты?

— А взять с собой человека, который знает грамоту, вы не догадались?!

Плохо быть доверчивым в башне! Еще хуже — вот так опозориться перед лучшей в мире девушкой. Я был на всё готов, чтобы доказать ей: я не простофиля!

Лиш побежала куда-то и привела мальчика.

— Я помощник Осейфа Гумариэля! — сказал этот тринадцатилетний мальчик, одетый как взрослый, да к тому же богатый взрослый, в длинное платье. — Три «кувшина», или я не подниму зада от скамьи.

— Потом, потом! — ответила ему Лиш. — Сейчас же иди и прочитай договор! Иначе я расскажу Осейфу, чем ты занимаешься…

— Нет! — перебил мальчишка, и дальше я, по совету Лиш, взял его за руку и потащил на второй ярус, где была одна из комнат Зубастого. Я был готов бороться более свирепо, чем со стражниками из Нашей Башни.

Мы ворвались, когда младший из нас, Гугуд, ставил на табличке свою печать.

— Стойте, стойте! — закричал я. — А прочитать?!

Но таблички тут же исчезли со стола. Хозяйский слуга схватил их и выбежал — мы только рты разинули.

— Ну всё! Теперь их обожгут, и вы уже ничего не измените! — злорадно сказал мальчишка.

Мой стыд был настолько велик, что я тронулся рассудком. Ничто не имело значения — только то, что обо мне подумает Лиш. А если она подумает, что я деревенский олух, которого всякий может надуть, то лучше мне сразу идти к пруду и утопиться.

— Всё неправильно! Мы могли заключить один договор на всех! — вопил я. — Мы дурни, мы просто пустынные дурни! Нам место не в городе, а в пустыне, на бездорожье, где даже сморчки не растут! Мы как люди из Куфу-Телля, которые съели помет дикой козы!

Мне и перед нашими было безумно стыдно — я должен был рассказать Тахмаду про общий договор, а не рассказал.

— Успокойся, парень, ничего страшного не случилось. Сейчас и ты поставишь свою печать, и будешь по договору получать каждый месяц сандалии, обмотки для ног и головную повязку, — утешил меня Зубастый. — Видишь, какой я добрый?

На столе осталась одна табличка — с моим договором. Уж не знаю, как меня осенило, — я схватил ее и кинулся бежать, а мальчишка — за мной. Но теперь я поумнел — он не из дружбы это сделал, а хотел прочитать договор и заработать свои три «кувшина».

И он их заработал.

Парни из Субат-Телля, дурни, каких мало, скрепили своими печатями договор, по которому обязались отработать на строительстве Другой Башни десять лет, и всё это время гонять тачки.

А когда десять лет кончатся, мы станем никому не нужными, угрюмыми и одинокими развалинами. За нас не пойдет ни одна девушка, ни одна молодая вдова. И в надсмотрщики нас не возьмут — всем же известно, что мы умеем только гонять тачки. Это отличное занятие для простых парней, но не на всю же жизнь!

Я помчался в нору — объяснить парням, что они натворили. И тут выяснилось, что Зубастый приказал не давать мне мою тачку, пока не подпишу договор. Разумеется, он и поварам приказал не давать мне больше каши.

Я больше не мог заработать ни «кувшина», и при этом был должен мальчишке. Куда деваться — я понятия не имел.

Весь день я слонялся вокруг башни, и отовсюду меня гнали. Я уже был чужой. Я старался думать спокойно и связно, я очень старался, но всё равно выходило: нужно найти и убить эту пятнистую змею Таш. Убивать женщин нехорошо, это нужно делать только в крайнем случае, но вот он — крайний случай!

Гугуд был прав — она подбила нас бежать из Нашей Башни только затем, чтобы мы вывезли корзины с табличками. Она лишила нас заработка, который вот-вот должен был увеличиться вдвое. Если бы она хоть что-то заплатила нам за спасение корзин, я не был бы так зол. Но она не заплатила.

Я знал, что парни меня в беде не бросят, найдут меня вечером у пруда, принесут поесть, и мы что-нибудь придумаем. Они действительно вынесли мне полмиски каши, но больше ничем помочь не могли. Наконец пришла Лиш.

— Я отведу тебя к человеку, который даст тебе работу, — сказала она. — Договор заключать он не будет, но, если ты начнешь бездельничать, выгонит.

— А что за работа?

— Он еще спрашивает, что за работа! Дайте ему кто-нибудь пропуск, я потом вынесу.

Лиш повела меня мимо входа в нору к какой-то будке, пристроенной под навесным мостиком к окну второго яруса, нужным, чтобы втаскивать ведра с водой. Вид у нее был — как у тех крошечных будок, где хранят лопаты и кирки, и заметить ее было нелегко — для этого следовало сойти с дороги. Но она оказалась с секретом — за дверью начиналась лестница, проходившая в толще стены. Лиш объяснила, что таких лестниц в Другой Башне пять или шесть, и они ведут в помещения важных людей, жрецов и крупных подрядчиков, а также к разумным.