Олег Никитин - Путешествия Никласа Страница 21

Запасливый негэнтроп

4/127, вечер. Вообще-то NGC 69307-3 – это на самом деле галактический кластер. В него-то я и собираюсь заслать негэнтропа, в одну из струн электровакуума, стягивающих материю в моей «одинокой» галактике в нормальную связную структуру. В назначенное время «Нептун» и его молодой коллега явились ко мне в лабораторию, и я достал с полки подходящий для забора газа сосуд. Сейчас в нем был чистый вакуум (даже нейтрино облетали его стороной).

– Вот тебе кассета мнемографа, – сказал я и вставил «Нептуну» в разъем чистую магнитооптическую плашку. – Замедли субъективное время насколько возможно! Это один из главных нюансов твоего путешествия.

При помощи энтропа мы переместили 7-дырокол на атомную дрезину и выкатили его в тамбур. Минутная перестройка организма – и наружу, к стартовому комплексу, верхом на дрезине. Из-за того, что мой дырокол снабжен повышенным количеством черных мини-дыр, масса его значительна – около шести тераграммов (вес, понятно, в миллиарды раз меньше).

Помощники к этому времени уже подготовили станцию, на которой я прибыл сюда. Копоть с маневровых дюз они отчистить не потрудились, зато бак химическим горючим и конвертер антиматерии были полны топлива. Мы вкатили 7-дырокол внутрь, установив его на место прежнего, фабричного (он сейчас стоит в транспортном блоке), и энтроп поспешно покинул «Пионер» на дрезине. А я огляделся, стараясь заметить неполадки. Но все было нормально, вот только пищевой блок почему-то был наполнен под завязку – через поцарапанное окошко виднелись обертки плазменного мороженого, банки с бозе-коктейлем и газированным неоном, брикеты с прессованным бензолом и даже тюбик с коллоидом натуральной клетчатки (а это деликатес). Похоже, «Нептун» смирился с бессрочной ссылкой в дикий космос и постарался скрасить ее.

– Я готов! – как-то слишком бодро вскричал он, будто пытаясь отвлечь меня от анализа его пищевых запасов.

Активировав транспортную программу, я мысленно вознес мольбу святым Хабблу и Копернику и выбрался под открытое небо. Для надежности действия «Нептуна» должны были направляться жесткими гамма-импульсами, чтобы ему ничего не удалось перепутать. Контейнер для сбора межгалактического газа я закрепил на внешней стене станции, в особом манипуляторе, чтобы чуткому негэнтропу не пришлось покидать эту стальную коробку.

По совести говоря, главным в этом путешествии было совсем не исследование газа, а пересечение квазара в 10-мерном пространстве-времени… Я так проложил траекторию, что ее 4-мерная проекция проходила точно через центр квазара, прямо сквозь буйство его мощных полей. Причем и в прямом, и в обратном направлении. То есть на самом деле бедный «Нептун» слетает на пятнадцать мегапарсеков (в десятки раза дальше, чем он думает), пересечет пояс квазаров и вернется, по дороге сделав недолгую остановку для забора пробы.

Мы с энтропом встали поодаль, за ограждением из поля, и наблюдали за стартом. Первые метры «Пионер» преодолел на антинейтронах, затем включился азотный двигатель, и в глазах зарябило от трех мощных факелов тепла и света. Выхлопные струи легко достигли почвы, и в небо взметнулись широкие пылевые смерчи. По трещинам потек углекислый газ, моментально испаряясь белым дымом, но мы под защитой силового поля были в безопасности. Эдак, без адаптации, можно и ожог заработать…

– Мой брат вернется? – встревоженно спросил «Хаос» на радиочастоте.

– Очень быстро, всего через двадцать минут, – заверил я. – Можешь послать ему плазменный привет.

Он поморгал световым передатчиком, размахивая при этом руками, но негэнтроп, наверняка в ужасе сидящий в углу жилого отсека, вряд ли что-нибудь заметил. За дальнейшим путем станции удобнее было следить с орбиты, и мы вернулись в дом. Энтроп отправился инспектировать владения (он не поверил, что «Нептун» скоро вернется, и поддался хозяйственному зуду), а я прошел в лабораторию и включил трансляцию изображения с «Зеницы». Инфракрасная камера отчетливо, немного сбоку показывала неказистую тушку станции «Пионер».

Если смоделировать кругооборот материи в моей Галактике, то получится великолепное зрелище. Его можно повесить на стене и любоваться им в минуты раздумий и отдыха. Я однажды видел такую динамическую картину, весьма талантливо сконструированную, в одном из офисов Гелиодезической Комиссии. Остывший газ поглощается черной дырой, по дороге закручивается по спирали и снова нагревается, и его энергия истекает обратно в межгалактическое пространство в виде мощных гамма-потоков. Они выбрасываются за пределы галактик в двух противоположных направлениях вдоль оси ее вращения. Скоро эти потоки сливаются в единый взрыв, равный по силе десяти миллиардам сверхновых, и газ внутри галактического кластера опять раскаляется. Черная дыра в такой активной галактике – космический термостат… И так десятки раз, пока сингулярность не поглотит все доступное ей вещество без остатка. Если бы я был космологом, непременно сказал бы чиновникам из ГК «раскаленное спасибо» (так, по-моему, говаривали предки).

Моя галактика, вполне возможно, именно такая, и через один-два миллиарда лет ее потрясет колоссальная космическая катастрофа, звезды сойдут с орбит и потеряют планеты. Бета испарится, несмотря на свою долгую и славную историю.

Через восемь минут после старта станция перешла в режим свободного полета, чтобы избавиться от вектора собственного ускорения, и еще через две секунды исчезла с экрана, направляясь за пределы галактики.

Марина-49

8/235, вечер. Никлас получил разрешение от Ли NGC 69307-1 Анны-32 с точным указанием времени визита. У него было в запасе около двух часов, и он успел подготовиться – убрал «лишние» конечности в особые пазухи на теле, втянул голову чуть ли не по самые уши и увеличил толщину шкуры за счет насыщенной титаном биомассы. Он семь минут распылял ее по коже, мысленно ругая любителей высокого тяготения. Хорошо хоть с воздухом у гражданки Ли проблем не было, и можно было обойтись без разных там фильтров и клапанов, от которых потом шелушится эпидермис в дыхательных путях. До формирующих тело полей, к счастью, дело тоже не дошло, да Никлас бы и не стал перекраивать организм ради получасовой беседы.

Планета Анны-32 крутилась на расстоянии в двадцать четыре миллиона километров от нейтронной звезды, и естественных источников света тут не имелось. Скорость вращения и масса планеты были ужасны. Никлас никогда не понимал людей, предпочитающих такие чудовищные условия жизни. Разумеется, ни о каких растениях и тем более животных говорить не приходилось – огромный искусственный камень, надетый на орбиту звезды, состоял из тяжелых металлов, керамики и их сплавов.

Однако Анне удалось превратить это скучное и мрачное место в нечто весьма элегантное! Благодаря быстрому вращению планетоида стало возможным устроить дом в форме своеобразного «аттракциона». Помещенный в глубины, он тянулся на несколько километров сверху вниз, и двигаться по нему можно было с невероятной скоростью. Повсюду имелись источники видимого излучения и регуляторы локального гравитационного поля, настроенные причудливым образом. Пока историк падал в глубину дома, тело у него успело сплющиться, потом вытянуться и получить несколько вмятин. К цели он прибыл изрядно взбодрившимся, с живо текущей по сосудам кровью.

– Я с нетерпением ожидала вас, – бархатно сказала Ли NGC 69307-1 Анна-32 на длинной радиоволне. Она лежала на поверхности парящего бензола, пронизанного ультрафиолетом, и гоняла мелкую стоячую волну по бассейну. – Вы голодны?

Никлас подстроил речевой аппарат и оглядел низкое помещение без всяких признаков мебели. Оно находилось в самой глубине дома, ближе всего к центру планеты. Освещение тут имелось, причем довольно богатое – от инфракрасного до мягкого рентгеновского, и благодаря ему (и еще зеркальному потолку и стоячей волне) создавалось впечатление, что комната полна подвижных теней. Да еще этот источник ультрафиолета на дне бассейна…

– Чем угощаете? – Историк шагнул к скругленному краю, уловил движение руки хозяйки и скатился по крутому пандусу. Конечности он прижал к телу, даже уши втянул, поэтому войти в бензол получилось без плеска. Кажется, Анна-32 одобрительно булькнула.

Сама она походила на округлый диск с шестью ногами и двумя руками по обоим краям, а где у нее глаза, Никлас так и не понял. Сквозь матовую кожу женщины виднелся замысловатый узор внутренних органов, изящный и многоцветный. Историк глотнул бензола и выпустил струйку водорода из правого уха, пеня содержимое бассейна. Здесь оказалось не так плохо, как он опасался вначале – тяготение сносное, атмосфера пригодная, а общество приятное.

– Как вы знаете, – сказал он, выдержав паузу, – я занимаюсь подготовкой очередного издания «Клановой истории» сектора…