Александр Тюрин - Сверхнедочеловек или История подопытных Страница 21

Вдоль одной стороны коридора густо просыпались двери кабинетов, офисов, информационных узлов, вдоль другой — серебрились куда более редкие двери лабораторий.

— Хоть и страшно, но надо заглянуть. Иначе зачем пришли. Вот “биополимерная лаборатория №3, ответственный за безопасность Петров А.Г.” Чем же там Петров некогда занимался? — задался непраздным вопросом Почкин.

Исследователи вступили за порог и самостоятельная дверь с легким скрипом закрылась за ними. Блюститель с Асей очутились на минуту в непроглядной мгле, ожидая дрожащим подсознанием, что вот-вот какие-то демоны схватят их за бока, а черти за пятки. Но бока с пятками пока уцелели, включатель света нашелся и сам свет обрисовал помещение.

Почкин перевел дух и сказал с сочащейся в голосе ненавистью.

— Все-таки, Темная Эпоха даром не проходит. Доконали нас эти бесчисленные сектанты и колдуны, которые полощут мозги бесконечными разговорами о бесовстве. В того бес вселился, из этого выселился. Потусторонние голоса, дескать, вещают как раньше радиостанции и призраки являются не реже, чем программы новостей в былые времена.

— А вы уверены, что бесы с призраками к вам никогда не явятся? — задала резонный вопрос Ася.

— И ко мне могут явится, только это будет называться шизофренией. Да, древние египтяне тоже имели диагноз “шизофрения”, когда говорили, что у них четыре души, и древние греки, которым боги все время что-то напевали и навеивали, и марксисты, которые всегда ссылались на классовое чутье, и почвенники, которые про голос крови, и наши колдуны-шаманы. Башка всегда пытается шизофренировать, и ум хочет расчлениться на части, если человек себя не уважает и дрейфит.

За таким разговором посетители лаборатории гуляли по плиточному полу, давя башмаками пробирки, колбы и пластиковые обломки. А кругом валялись вскрытые приборы с вывороченными кишками проводов, хрустящие кристаллические потроха компьютеров, ампутированные части столов, шкафов, ворохи бумажек, ржавый лом.

— Будто драка какая-то случилась, но скелетов не видно, значит одни приборы пострадали. Эх, почаще бы сектанты с колдунами сражались меж собой, убивая друг дружку как можно больше,— помечталось Почкину.

— Наверное, здесь произошло “народное гуляние”,— предположила Ася.

— Да вряд ли, лабораторный корпус сразу после развала киберсистем перешел на баланс и под охрану Минэкологии, то есть Храма Чистоты. Когда шайки Чингиса Джансеитова напали на город, взять крепость они так и не сумели. Правда, у стражей тогда еще бластеры тридцатикиловаттные имелись. А город отбился с помощью овсяного киселя… Какие шутки. Тюрки сперва захватили ярмарочное поле, где Березовский князь от щедрот потчевал толпу киселем и прочими бесплатными продуктами. Аскеры сами нахлебались с дороги и лошадей напоили, ну а потом их всех пробрало. Такой, пардон, дрист, пошел, что крестьяне за десять верст за удобрением приезжали.

— Ну, а что тюрки-то?

— В плен сдались с позором. Разве посражаешься, если в штанах полно этого самого.

И тут Почкин и Ася совершенно неожиданно наткнулись на фигуру, выступившую из-за какого-то шкафа с весьма неясной в сумерках физиономией, но в старинном барахле, какое уж с пятнадцать лет никто не носит. На фигуре был пиджак от Кардена вместо современных длинных курток и кафтанов, короткий “ежик” заменял модно свисающие патлы и парики.

— Вы кто? — первая опомнилась Ася.

— Я-то? Я — Петров, ответственный за пожарную и прочие безопасности. А вот кто вы такие?… Ресу-у-рсы! — последние слова фигура уже произнесла с подвыванием на бегу. Бег шел по полу, потом продолжился на стене и потолке. Наконец “Петров” стал темным пятном, похожим на паука, в дальнем углу.

— Сам ты козел мохнорылый… Я думаю, это все нам привиделось,— заключил Почкин, успокоив колочение в сердце. — Просто легкая шизия, небольшое хиленькое расчленение сознания. Может, мы еще надышались каких-нибудь паров-испарений. Вот так, господа товарищи. Хотя фамилию Петрова я припоминаю. “Автополимеризация по Петрову.” Когда тюркский воин занес над ним саблю, он закричал: “Не трогай мой полимер.” И налетчик разрубил пополам его полимер.

— По сравнению с теми временами Петров заметно деградировал. Вряд ли он понравится даже самой неприхотливой даме… А еще тут какая-то каморка сбоку,— обнаружила Ася.

— Ну, давай посмотрим, коли пришли. Что там еще за комнатка для тайных свиданий?

Дверь бокового помещения защищалась кодовым замком, который, однако, был сильно изъеден временем. В этой комнате оказалось куда холоднее, чем в лаборатории, что особенно прочувствовал оказавшийся без куртки Почкин. А шкафы тут сохранили, можно сказать, юношескую крепость и хорошие клинкетные запоры. Почкин покрутил ручки и потянул массивные дверки одного из металлических ящиков. Потом застыл озадаченный.

— Ася, дай-ка свечку. Что-то я здесь не очень разберусь.

Наконец слабенькое пламя высветило внутренности шкафа.

— Теперь понятно, разобрался. Но я все-таки надеялся на лучшее. Хотел бы я знать, отчего у меня так стучат зубы — из-за стужи, или содержимого этого ящика?

Шкаф был полон голов, ГОЛОВ на подставках. Отрезанных и сохраняемых. Прилично сохраненных. Причем некоторые из них напоминали неандертальские и питекантропские.

— Гады, садисты, тьфу. — Почкина передернуло,— я и сам башки рубал, но под горячую руку! А тут все разложено и коллекцией называется.

— Даже при такой бодрящей прохладе все эти кочаны не должны были столь хорошо сохранится,— заметила стойкая Ася и распахнула еще один шкаф. — Здесь руки рядком лежат. Есть даже обезьяньи, с примыкающим большим пальцем.

— Прозекторская. Или провиантская. Впечатление создается, что здесь жил-поживал да добро наживал какой-то просвещенный людоед. Устроил любовно, в своем вкусе красный уголок.

Почкин стал закрывать шкаф, но потом передумал и вновь открыл.

— Кто-то чего-то сделал или мне почудилось? Ася-я-я, да по какому они праву? Эдак живот может со страху заболеть.

Непонятно по какому праву одна из голов с большими надбровными дугами занималась тем, что подмигивала и пыталась что-то нашептывать. Однако Ася вопреки ожиданиям не побледнела.

— Это меня вполне успокаивает и даже устраивает, Почкин. Головы и руки не настоящие. Просто детали квазиживых биополимерных киборгов. Или квибсеров, как выражаются в Космике.

— А это меня не слишком успокаивает. Как, например, эдакого живучего квибсера можно кокнуть?

— Для начала закройте дверцу, господин Блюститель. Или вам требуется внушительное количество слушателей?

— Да, девушка права. Спокойной ночи, головы. Хватит ужас наводить. — Почкин поспешно затворил дверку. — У меня ощущение, что я скоро начну кое-чего понимать.

— Я думаю, избавиться от квибсеров трудновато. Квазиживая органика при достаточно мощном источнике энергии, например, субнуклоновом конвертере, возобновляется быстро. Если даже останется, например, половинка тела, этого достаточно. Наверное, энергетическое подкрепление можно получать, так сказать, от товарищей по партии. А структурная информация будет восстанавливаться по копиям и матрицам, хранящимся также на каких-нибудь других носителях… Ладно, пора нам отмерзать.

После такого неутешительного заключения трясущие челюстями исследователи вернулись из холодной кладовки для членов тела в помещение самой лаборатории. Где их, оказывается, ждали с большим интересом.

Полукругом стояли фигуры мужских очертаний в давно немодных пиджаках и брюках, также женские фигуры в архаичных платьях, весьма открытых со всех сторон.

— Интересно, а между ног у квибсеров все подробности соблюдены? — пробормотал “для разрядки” Почкин и, вытащив свой кольт с широким стволом, взвел курок.

Фигуры приближались с неразличимыми в потемках эмоциями. Причем, если у одних были довольно координированные движения, то другие перемещались, как развинченные игрушки.

— Ну-ка, фу,— сказал Почкин как будто к нему подбирались голодные псы. — Чего надо?

— Роскоши человеческого общения,— объявил передний силуэт. — Роскоши общения с человеком.

— Я — профессор Никодимов,— представилась следующая фигура, которая все время качалась, пытаясь удержать равновесие. — Именно я рассчитал оптимальные размеры унитаза в 2038 году.

— А я доктор Хусаинов,— заявила странная личность, у которой руки двигались вне всякой связи с телом. — Изобретатель саморазогревающейся котлеты и вечно теплого супа. Ну, помните сенсации 2042 года?

— А вот я синтезировал мусорное ведро, которое съедает помои, еще в 2047 году,— гордо напомнил ученый с отчаянно трясущейся башкой.

— У меня такое впечатление, что я попал на бал самых именитых мертвецов. Сейчас будут приглашать на брейк, польку-бабочку и другие древние танцы,— поделился впечатлениями с компаньонкой господин Блюститель.