Паоло Бачигалупи - Разрушитель кораблей Страница 22

Он улыбнулся Гвоздарю.

— И не знал, что ты водишь дружбу с богачами, парень.

Он оглядел фигуру девочки широко открытыми голубыми глазами.

— Хорошенькая.

— Она в команде, — пытаясь унять дрожь, ответил Гвоздарь.

— Да ну?

В руке Ричарда блеснул нож.

— Тогда сидите на месте, все. Посмотрим, что тут для нас нашла команда по легкому грузу.

— Сюда! — крикнул он, обернувшись.

Спустя несколько секунд рядом оказались Голубоглазая, Тул и еще двое других. Окружили и повели вниз. Они неуклюже продирались сквозь заросли, и друзья отца всю дорогу подшучивали. Оглядывали Пиму и Ниту, присвистывая, щипали и шлепали их. Засмеялись еще сильнее, когда Пима попыталась отбиваться.

Когда их привели на палубу клипера, вокруг собрались остальные.

— Собрали для нас добычу? — спросил огромный получеловек. Поднял вверх Ниту так, будто она ничего не весила, поднес ее лицо к своему, грубому, похожему на собачью морду. Пригляделся желтыми глазами к пирсингу у нее в носу.

— Бриллиант, — провозгласил он. Все расхохотались. Он коснулся камешка огромным пальцем. — Сама отдашь? Или оторвать его с твоего чудесного личика?

Глаза Ниты расширились. Она подняла руки и отстегнула кольцо.

— Проклятье, — сказал Ричард. — Только поглядите на все это золото.

Получеловек держал ее, а Ричард и Голубоглазая принялись срывать с Ниты кольца, оставляя на ее пальцах кровавые ссадины. Нита закричала, но отец Гвоздаря приставил ей нож к горлу, и она замерла. Все присвистнули, оценив количество сверкающего металла. Каждое кольцо дороже годовой прибыли всего бизнеса здесь, на берегу. Взрослые почувствовали себя богатыми, и их это опьянило.

Гвоздарь лежал на палубе, скрючившись и дрожа, глядя, как с Ниты срывают все ее богатство. Солнце стояло над головой и палило, но он все равно мерз. И очень хотелось пить. Остатки дождевой воды высохли, если вода где и есть, то внутри корабля, но он даже встать не мог, чтобы сходить за ней. Ни отец, ни его люди не позволят сходить и Пиме с Нитой. Взрослые принялись рассуждать о том, как им заявить права на добычу и как сохранить их.

— Придется взять в долю Лаки Страйка, — наконец заявил отец Гвоздаря. — Пусть мы и получим половину, но в живых останемся, а он сможет вывезти всю добычу на поезде.

Остальные закивали. Голубоглазая посмотрела на Гвоздаря, Пиму и Ниту.

— А что с богачкой? — спросила она.

— Нашей маленькой девчушкой? — переспросил Ричард, глядя на Ниту. — Не собираешься с нами драться за добычу, милая?

— Нет, — ответила Нита, качая головой. — Все ваше.

Отец Гвоздаря расхохотался.

— Может, ты сейчас так говоришь, а потом передумаешь, — сказал он. В его руке сверкнул нож. Он присел рядом с Нитой, выставив его, готовый вспороть ей живот с той же легкостью, с какой он потрошил рыбу. Ничего особенного, просто выпустить кишки. Способ получить еду. Ничего личного.

— Я не стану мешать вам, — прошептала Нита. Ее глаза расширились от ужаса.

— Не станешь, — качая головой, сказал Ричард. — Тут ты права. Потому что твои потроха пойдут на корм акулам, и уже не будет разницы, сказала ты «да» или «нет». Может, там, где твой дом, богачи и беспокоятся о тебе, но здесь ты никто.

В полузабытьи Гвоздарь понял, что отец готов на убийство. Увидел первые признаки того, что он готовится ударить, мгновенно, как кобра. Как тогда, когда он давал Гвоздарю пощечину или мгновенно подтягивал к себе и бил кулаком в живот.

Кривой нож горел в лучах солнца. Отец подтащил Ниту к себе. Гвоздарь попытался хоть что-нибудь сказать, чтобы спасти ее, но не смог вымолвить ни слова. Приступы озноба накатывались все чаще.

Внезапно, будто ниоткуда, появилась Пима. Сверкнул нож. Ее нож.

Гвоздарь попытался закричать, предостеречь ее, но отец его опередил. Отшвырнул Пиму в сторону, и она растянулась на палубе. Нож заскользил по углепластиковой палубе и упал за борт. Пима была самой крепкой в их команде, но это ничего не значило в сравнении с молниеносными рефлексами отца, обостренными наркотиком. Он мгновение боролся с ней, а потом взял в удушающий захват. Остальные подскочили к ним крича. Тул оказался первым. Он схватил Пиму, рывком поднял на ноги и оторвал от палубы. Схватил за руки и завел их ей за спину. Пима сопротивлялась, но тщетно.

На шее его отца повисла цепочка капель крови, блестя на солнце.

— Проклятая девка, ты меня задела, — сказал он, проведя пальцами по ране и ухмыльнувшись. Выставил перед собой окровавленную ладонь. Гвоздарь поразился тому, что Пиме вообще удалось хоть такое. Быстрая она оказалась.

Отец задумчиво поглядел на кровь на ладони, потом поставил ладонь перед ней.

— Впритирку, — сказал он и рассмеялся. — Тебе бы на ринге драться, милочка.

Пима тщетно пыталась высвободиться. Отец Гвоздаря придвинулся ближе.

— Тебе почти повезло, девочка, — сказал он, хватая ее за лицо окровавленными пальцами. — Чертовски близко.

Он провел ножом у нее перед глазами.

— Теперь мой черед, так?

— Режь ее, — прошептал кто-то из подручных.

— Выпусти ей потроха, — сказала Голубоглазая. — Поднесем ее кровь в жертву.

Пима задрожала в руках Тула, но не отдернулась, когда Ричард коснулся ее щеки ножом. Она уже мертвец, подумал Гвоздарь. И понимает это. В ее глазах он увидел осознание. Смирение с волей Норн.

— Папа, — выдавил из себя Гвоздарь. — Она дочка Садны, которая спасла тебя в ураган.

Отец задумался, не отрывая ножа от лица Пимы. Повел вниз, по челюсти.

— Она пыталась убить меня.

— Тогда вы квиты с Садной. Жизнь за жизнь. На весах.

Отец скорчил мину:

— Ты всегда был умником, а, парень? Всегда пытаешься учить отца, что ему делать. Всегда уверен в себе.

Он провел ножом между грудей Пимы, к животу. Поглядел на Гвоздаря.

— И теперь будешь меня учить, что делать? Скажешь, я не могу выпустить ей потроха? Не смогу взрезать ее, если захочу?

Гвоздарь затряс головой.

— Ты хочешь взрезать ее, и это твое право. Она пр-ролила к-кровь.

У него стучали зубы, и он едва не терял сознание. Пима и Нита глядели на него.

— Т-ты хочешь ее к-крови, имеешь п-право.

Ему становилось все хуже и хуже, голова кружилась все сильнее. Судорожно вдохнул, пытаясь вспомнить, что именно он хотел сказать. С трудом заговорил, стараясь не запинаться:

— Мать Пимы помогла мне вытащить тебя в ураган. Никто другой нам не помог. Да и не стал бы.

Он пожал плечами.

— Мы в долгу у Садны.

— Проклятье, парень, — вскинув голову, ответил Ричард. — Похоже, ты все-таки пытаешься учить меня жить.

— Возможно, девчонку надо проучить. Но не убивать, — рыкнул Тул. — Научить молодых уму-разуму.

Гвоздарь с удивлением поглядел на получеловека, но решил воспользоваться моментом.

— Я просто говорю, что мы задолжали ее маме, кровно, и все это знают. Если мы не отплатим, люди тоже будут знать это. Плохая карма.

— Плохая карма, — скривившись, повторил отец. — Думаешь, мне не плевать?

— Плата по кровному долгу — не знак слабости, — рыкнул Тул.

Ричард поглядел на него.

— Только посмотрите. Похоже, все хотят, чтобы девчонка осталась в живых.

Ухмыльнувшись, он отвел нож и ткнул в живот Пиме.

Пима вскрикнула, но Ричард быстро остановил удар. Только проткнул ей кожу и ухмыльнулся, глядя на разрез в коже.

— Сегодня тебе поблажка, девочка.

Он схватил ее за руку и поглядел в глаза.

— Равняем счет, ради твоей мамы, — сказал он. — Но если еще хоть раз наставишь на меня нож, удушу тебя твоими же кишками. Поняла?

— Поняла, — ответила Пима, медленно кивнув, не моргая и не отводя взгляд.

— Хорошо.

Ричард разжал ей руку и схватил за мизинец. Пима ахнула. Затрещала кость. Гвоздарь вздрогнул от ужасного звука. Пима закричала, а потом захлебнулась от боли и беззвучно заплакала. Ричард схватил ее за безымянный палец. Пима прерывисто дышала. Ричард улыбнулся и наклонился, снова глядя ей в глаза.

— Теперь ты подумаешь, правда?

Пима резко кивнула, но он продолжал выкручивать ей палец. Снова сломалась кость. Пима вскрикнула.

— Усвоила урок? — спросил Ричард.

Пима дрожала, но, собравшись с силами, сумела кивнуть.

Ричард ухмыльнулся, обнажив желтые зубы.

— Я рад, что ты не сможешь это забыть.

Поглядел на ее сломанные пальцы, потом снова ей в глаза.

— Сегодня я был добр к тебе. Мог бы отрезать у тебя все пальцы, и никто мне слова бы не сказал про кровный долг, — тихо сказал он, холодно глядя на нее. — Помни, что я не взял с тебя столько, сколько мог бы.