Геннадий Семенихин - Лунный вариант Страница 22

— Леонид Дмитриевич, что вы обо мне думаете? — задумчиво спросил Каменев.

Рогов растерялся от немного печальных, на него нацеленных глаз Георгия. Они сейчас стояли рядом, с интересом наблюдая друг за другом.

— О вас? — переспросил Рогов. — Думаю, что вы честный, справедливый и мужественный человек.

— И вы всегда так обо мне будете думать?

— Всегда, Георгий.

— Спасибо, Леонид Дмитриевич! — горячо поблагодарил он Рогова и стиснул до хруста ему руку.

11

Горелов медленно приближался к серому зданию гостиницы. После утреннего происшествия на душе остался тяжелый неприятный осадок. Милая Женька! Он-то больше всех находившихся на земле переживал ее смертельную беду, потому что, едва успел приземлиться в нескольких сантиметрах от центра белого круга и торжествующе поднять голову, понял, что происходит в небе. Он застыл: от ужаса и от сознания собственной беспомощности.

Стоял, боясь пошевелиться, с трудом удерживая стон. А потом, увидев, что двое спускаются под белым тугим парусом парашюта, отчаянно завопил от радости.

Сейчас Горелов шел и думал о жизни и смерти, о значении случая в человеческой жизни. Вот вырвалась Женя из самых, что называется, когтей смерти и будет жить долгие годы. Совершит космический полет, окончит академию. Выйдет замуж и народит детей, а когда-нибудь станет, наверное, и бабушкой. И все-таки всегда будет вздрагивать, вспоминая гаснущий купол парашюта и суровую, неласковую, стремительно набегающую землю. Но если ее спросят, сожалеет ли она, что избрала в жизни полную опасностей тернистую дорогу космонавтки, честное слово, во все легкие Женя крикнет: нет!

Алексей вошел в прохладный холл гостиницы, украдкой бросил взгляд направо и огорчился: за столом дежурного администратора он не увидел синеглазой женщины. Ее место занимала пожилая киргизка, добрая, словоохотливая тетя Анара, как ее звали все обитатели гостиницы. Несколько дней назад Алексей регистрировал у нее свое командировочное предписание. На его вопрос, как к ней обращаться, дежурная с доброй усмешкой ответила:

— Тетей Анарой зови. Так? Киргизский язык не знаешь, так? Если бы знал, не спрашивал. По-киргизски Анар — это самое тонкое вино, спелый гранат, душистый цветок.

Сейчас он хотел подняться сразу к себе в номер, но тетя Анара издали окликнула:

— Будешь капитан Горелов? Так? К себе в номер не ходи. Ты теперь другой номер живешь. Иди, дам ключ.

Алексей подошел к столику. Тетя Анара надела очки, открыла ящик с ключами и стала в нем копаться. Он терпеливо ждал, пока она гремела ключами, произнося громким шепотом какие-то ругательства. Наконец сняла очки и покачала головой:

— Ай беда! Это Лидия по ошибке домой твой ключ унесла. Такой хороший аккуратный человек Лидия, а сегодня сама не свой была. Вот и унесла. Ты знаешь Лидию?

— Нет, — соврал Алексей, понимая, о ком идет речь.

— Как! — вскричала с обидой в голосе тетя Анара. — Ты не знаешь Лидию?! Такой высокий синеглазый женщина с белый прическа. Настоящий русский красавица. Так? Ее тут даже с ребенком много раз сватать пытались. И в Москву, и в Ленинград увезти предлагали. Только не согласилась Лидия. Странный человек. Красивые летчики сватали, а она не согласилась. Гордый женщина…

— Тетя Анара, — тихо прервал Алеша, — не надо ее беспокоить. Я сегодня в старом номере переночую, а завтра она ключ принесет.

— Какой старый номер? — всполошилась дежурная. — Мы с ней оттуда все твои вещи в новый номер перенесли. Лидия даже цветы в банке на подоконник поставила.

— Ну и как же тогда поступить?

— Вот и я спрашиваю, как же? — согласилась тетя Анара. — Слушай, Лидия живет отсюда очень близко. Через два дома. Сходи туда за ключом. Самый простой дело.

— Да неудобно как-то, — протянул Алексей.

— Тогда оставайся здесь за столиком за меня, а я за твоим ключом схожу.

— О, это еще сложнее. Я тут так все перепутаю, что вы, тетя Анара, и за год потом не разберетесь.

Киргизка осуждающе покачала головой:

— Капитан, а гостиницей командовать боишься!

— Ладно, тетя Анара, давайте адрес. Схожу, — вздохнул Алексей.

— Так бы давно, — одобрила старушка.

Выйдя из гостиницы, Алексей остановился и оробело посмотрел по сторонам. Все-таки неловко непрошеным гостем стучаться в дверь ее квартиры. Что она о нем подумает? А вдруг решит, что ключ только предлог для такого визита. Хорошую же он память о себе оставит. Ему очень хотелось увидеть ночную собеседницу, и было в то же время отчего-то боязно и неловко. «Нахмурится, наверно», решил он и представил, как стрельчатые брови невольно сомкнутся над ее синими, чуть выпуклы ми глазами. «Зря иду», — окончательно упал он духом, когда до трехэтажного блочного дома, такого же стандартного, как и все остальные жилые здания Степновска, оставалось менее ста метров. И все же он шел. Разыскал третий подъезд, поднялся по узким свежеотесанным деревянным ступенькам на второй этаж. Перед дверью остановился, хотя надобности переводить дыхание не было: оно у Алексея работало как хронометр.

«Ладно, была не была», — грубовато подбодрил он себя, но на кнопку звонка нажал весьма трусливо и сразу отпустил. Никто не вышел. Горелов тяжело вздохнул и позвонил вторично, более решительно. Показалось — гром электрического звонка разнесся по всему подъезду. Алексей испуганно огляделся по сторонам — не выходят ли жильцы других квартир? Щелкнул дважды замочный ключ. Дверь распахнулась, и на пороге появилась она.

В подъезде было прохладно и темновато. В коридоре, который оставался за спиной у женщины, — также. Она вышла в простеньком ситцевом халате и тапочках на босу ногу. Те же синие глаза, мягко очерченная линия рта и высокая пышная корона волос.

— Это вы? Ой! — приглушенно вскрикнула женщина и отступила в глубь коридора. Алексею подумалось — вскрикнула она от боли.

— Вы на что-то наступили? Не поранились? — встревожился он.

— Да нет, что вы, — успокоила женщина.

— А я вот видите, вынужден был вас побеспокоить. Вы ключ от моего номера унесли по ошибке. Это меня тетя Анара направила. Вы уж извините, что обстоятельства поставили меня в роль незваного гостя.

— Да, я действительно виновата, — чистым, так ему понравившимся грудным голосом промолвила женщина, — такая растеряха. Проходите, пожалуйста, я вам ключ сейчас отдам.

Горелов неловко потоптался у порога.

— Нет-нет, обязательно проходите, — решительно повторила женщина, — чего же вы будете здесь ожидать?

Алеша очутился в тесном коридоре.

— Мама, кто это? — донесся из комнаты детский голосок.

— Отдыхай, доченька, — ласково сказала женщина. — Это дядя ко мне по делу. — Покосившись на приоткрытую дверь, она извиняющимся шепотом пояснила: — Моя Наташка малярией сильно заболела. В полдень около сорока было.

— Бедненькая, — сказал Алексей, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Вы проходите в столовую, — кивнула женщина на другую, настежь раскрытую дверь.

Алеша очутился в небольшой, аккуратно обставленной комнате, увидел на маленьком столике груду чистого белья, гладильную доску и поставленный на попа электрический утюг.

— Я тут убиралась, — сконфуженно призналась женщина, — вы уж извините, такой хаос.

Горелов увидел на стене портрет молодого офицера с тремя звездочками на погонах и инженерным значком на тужурке. Короткий зачес густых волос, усталые глаза, большие и выразительные. Губы энергично стиснуты, у рта замерла жесткая складка.

— Мама… пить, — донесся детский голосок.

— Сейчас, моя светонька, — пропела женщина, и Горелов почувствовал, как много было ласки в ее голосе.

Цепкий взгляд Алексея успел отметить и простоту комнатной обстановки, и дешевенькие, уже давно выгоревшие от солнца штапельные занавески, и даже заштопанный рукав на светлом с красными кружочками ситцевом халатике, очень коротком, едва скрывающем ее колени. «Откуда же быть у нее большому достатку? — подумал Горелов. — На зарплату дежурной по гарнизонной гостинице вдвоем с девочкой не особенно разживешься».

Напоив девочку, женщина возвратилась в комнату, и Алексей смутился, заметив, что она успела переодеться. На ее ногах появились белые босоножки, а домашний халат она сменила на черную юбку и ту самую розовую кофточку, в которой Алексей увидел ее впервые. Он нечаянно встретился с ее синими глазами и заметил, как, вспыхнуло ее лицо.

— Мама, — снова позвала девочка, — а дядя ко мне зайдет? Мне скучно одной. Ты все работаешь да работаешь.

Алексея царапнул по сердцу жалобный голосок. Женщина смущенно отвела глаза:

— Что ты, Наташенька, дяде очень некогда. Я переглажу белье и буду читать тебе сказки.

— Ты долго будешь гладить, — недоверчиво отозвалась девочка.