Алексей Олейников - Левая рука Бога Страница 22

– Разумеется, но…

– Отрицательный пик! – Гелий Ервандович темпераментно взмахнул руками, едва не уронив Светоплат. – В этом случае мозг бы понижал мощность поля. Это не рыбак, это какой-то инспектор рыбоохраны получается.

Профессор засмеялся, похлопал лаборанта по плечу.

– Подготовьте данные по этим шести кандидатам, мне они нужны к вечеру.

– Так уже вечер, профессор, – удивился Коля.

– Тогда вам надо поторопиться, – сказал Гелий Ервандович. – А где Цветков?

– Они с Петей прогоняют тесты в центральном.

– Вот как? – удивился профессор. – Не помню, чтобы у нас в графике стояли тесты, у нас по плану доработка внешнего контура «Верши». Я жду справок по каждому, Николай. Сегодня.

Профессор стремительно удалился, полы его пиджака развевались, как жучиные надкрылья.

Старший инженер технической поддержки Иван Ерохин смотрел на оперативный график напряженности поля, как баран на новые ворота. Он несколько раз перепроверил входящий поток данных, потом поменял размерность координатной сетки, наконец, несколько раз выключил и включил воздушный экран. Затем проверил график на другом терминале.

– Ну что, убедился? – спросил из динамика Цветков.

– Ага, – рассеянно сказал Иван, подгружая диагност-программу. – Вылезай оттуда, Цветик.

– Цветики у твоей бабушки в саду! – сварливо отозвался оператор. – А я Геннадий Альбертович.

– Вылезай, Геннадий Альбертович, – повторил инженер Ерохин. – Может, от тебя наводки идут, надо проверить.

– Вот на водку было бы неплохо, – заметил Цветков. – Я тут как фонарик тебе флуктуацию подсвечиваю, а благодарности ноль.

– Сюда идти, короче. – На крохотном мониторе связи, закрепленном на операторском кресле, замаячило хмурое лицо Ерохина. – Сейчас тест-серию запущу, тебе охота там мозги поджарить?

Цветков проворчал что-то неразборчивое, снимая нитку гарнитуры. Отстегнулся от креплений, опустил кресло из рабочего положения. Вылез, быстро пошел по мерцающей слабым молочным светом дорожке, к выходу из рабочего зала. Кроме этой дорожки, в зале не было источников света, и Цветков шел строго по светящимся квадратам, стараясь не глядеть в темноту по краям дорожки. Он знал, там протянута невидимая сеть, она слона остановит в свободном падении, не то что Цветкова. Но за сетью была пустота, глухая, полная прохладной тьмы пустота каменной сферы около сотни метров в диаметре. Узкая, как игла, дорожка была протянута к самому центру сферы, а в центре помещалось кресло оператора. Он никогда не оборачивался, когда уходил из рабочей зоны, но его всегда подмывало это сделать.

«Кто знает, как меняются даже самые обычные вещи, когда на них перестают смотреть люди? – подумал Цветков. – Это ужас неприглядности. Ужас отсутствия человеческого, вещи вне человека теряют облик, расползаются в бесформенную материю, которую ведет своя собственная, чужая человеку, воля…»

Цветков давно об этом размышлял, несколько раз начинал арт-проекты и все время отступался. Какой формой можно передать абсолютную бесформенность?

Он был готов думать о чем угодно, лишь бы не оборачиваться. Страшила не пустота, и даже не сотни кристаллических концентраторов, которые громоздились друг на друга, росли от поверхности сферы к центру, так что оператор в кресле оказывался под прицелом сотен тупых кристаллических призм. В темноте «Невода» было жутко, но страшнее, когда его полость была подсвечена техническими прожекторами, в свете которых блистали темно-серые кристаллы, расшвыривали отблески по черным стенам. Глаз не мог уловить порядок, смысл расположения кристаллов, но он, этот порядок, был, просто логика его была нечеловеческая, там нарушалась привычная глазу геометрия, она неуловимо, но пугающе сдвигалась.

От попыток понять, упорядочить блистающий хаос в голове что-то начинало мелко дрожать.

«Невод» был как еж, вывернутый наизнанку, как искусственное гнездо кристаллов, в природе также растущих внутрь себя. Не кристаллы пугали Цветкова, а то, что жило там помимо всех приборов, помимо всей материи.

Чернота.

Когда Цветков поднялся в центр управления, там уже был Гелий Ервандович. Он водил по воздуху коричневым пальцем, проглядывая результаты теста, и хмыкал под нос.

– Ну что, испортили «Невод», обормоты? – начал он сразу же, едва Цветков вошел. – Сенокосов с вас шкуру спустит. И с меня заодно.

– И вам не хворать, профессор, – сказал оператор.

– Вы что там делали? – набросился Серебряков.

– Флуктуацию ловил. Сегодня ее заметил, когда школьников тестировали.

– «Эхо» от последнего заброса Лагутенко? «Лисий хвост»? «Аврора»?

– Профессор, остаточные явления затухают в течение двух-трех часов. Даже без рекалибровки. А это держится уже сутки.

– Вы не думали, что датчики сбоят?

– Я первым делом проверил, – сказал Ерохин. – Мы несколько раз прогнали тесты, на разных пиковых импульсах. Всегда один и тот же результат.

– Да, но это… – Гелий Ервандович посмотрел на динамический график, пожал плечами: – Это бессмыслица какая-то. Получается, что у нас в рабочей зоне появилась самоподдерживаемая флуктуация н-поля сверхслабого характера.

– Ее датчики вообще не захватывали, пока Цветик… Геннадий Альбертович не «подсветил», – заметил Иван. – Я такое в первый раз вижу. Как это вообще можно описать в терминах теории н-поля?

– Да никак, – мрачно сказал профессор. – Надо ее к чертям переписывать, уточнять рабочую модель. На такие выкрутасы она не рассчитана. Вы же знаете, Иван, что есть нулевой, природный уровень н-поля, присущий человеческой популяции. Н-поле есть везде на планете. Оно проницает любые виды материи, нижний его уровень практически одинаков везде – что на глубине пять километров, что на высоте тридцать. Однако в некоторых местах уровень н-поля, в силу разных причин, повышается. Как правило, это храмы, священные объекты разных религий, капища, намоленные места, места массовой гибели людей. Чем выше напряженность поля, тем выше вероятность стихийной сборки психоформы. Как мы знаем, иногда подобные вещи имели место в истории. Но стабильная сверхслабая флуктуация невозможна, она давно должна была вернуться к нулевому уровню!

– Это может быть не развеявшаяся полностью тульпа, – сказал Цветков. – У меня такое было, в самом начале, с анчутками. Мы их по всей научной зоне ловили…

– Исключено, – отмел версию профессор. – Тогда мы держали напряженность поля гораздо выше. А теперь, сами знаете, после каждого сеанса проводится рекалибровка, потому что в рабочей зоне должен быть стартовый ноль. И хватит называть психоформы тульпами, ваш эзотерический сленг только добавляет мистического тумана.

– А как мне ее называть, тульпу? – удивился Цветков. – Если я вижу огурец, я не буду называть его бараном.

– Не лезли бы вы в теорию н-поля, Геннадий, – поморщился профессор. – С вашими сельскохозяйственными аналогиями…

– А если она регенерирует? – предположил Иван. – Мы рекалибровали, довели до нуля, а она начала самособираться.

Гелий Ервандович рассмеялся.

– Сама? Без оператора? Если бы были возможны такие флуктуации, нам не требовались бы рыбаки. Что скажете, Геннадий? Что это за зверь у нас завелся?

– Я молчу, – сказал Цветков. – Мои аналогии вас не устраивают, профессор.

– Простите мою резкость, – профессор одернул полы пиджака. – Сегодня нервный день и пиджак этот мне мал, а я страшно не люблю, когда жмут вещи. А вельветовый я совершенно испортил, когда у Лагутенко был приступ. Полностью загубил. Такой пиджак был, я его в Милане в 2019-м купил, на конференции…

– Вот с ним и надо поговорить. С Лагутенко, не с пиджаком.

– Зачем, пусть Андрюша отдыхает, – заморгал Гелий. – Ему нельзя волноваться сейчас.

– Затем, что она живая, – Цветков посмотрел на темный монитор, который транслировал изображение из рабочей зоны. – Чернота. Я говорил, профессор, что мы доиграемся. Мы как обезьяны с ядерной бомбой. Питекантропы, которые столкнулись с артефактом цивилизации, бесконечно превосходящей их по уровню развития.

– Все, завязываем с мистикой, – решительно сказал профессор. – Какой артефакт, что вы мелете? Н-поле есть производная от коллективного психического усилия человечества и только. Сейчас мы прольем свет на вашу черноту, Геннадий. Какой у нас энерготариф сегодня?

– Сегодня мы затребовали только гигаватт, – сверился с графиком Иван. – В плане не стояло…

– Гигаватта хватит, – сказал Гелий Ервандович. – Так, Геннадий, кресло вас ждет, выходим на рабочий режим.

– Так полночь уже! – возмутился Цветков. – Все нормальные люди спят давно.

– А кто тут нормальный? – удивился профессор. – Я? Вы с вашей козой? Иван? Иван, вы вот нормальный человек – ставить эксперименты на подземной базе в полдвенадцатого?