Алексей Поликовский - Россия загробная Страница 22

Странным образом у этого человека, проводившего целые дни на улицах, в бесчисленных пикетах и стычках с милицией, оставалось время и силы на то, чтобы заниматься созданием теории общественного переворота. Он считал, что ленинская теория революция нуждается в совершенствовании. Времена изменились, и огромное значение получило то, что Удалов называл "медиа-усилителем". В это понятия он объединял блоги, фэйсбук, твиттер и форумы, на которых проводил ночные часы, заполняя их поджигательскими и экстремистскими высказываниями, которые писал под разными никами. У него было сорок блогов, половина из них десятитысячники, и их он тоже писал под разными никами. Его знаменитый твиттер читали в администрации президента и даже в американском Белом Доме. Этот медиа-усилитель превращал активного одиночку в политического Геракла и, по мысли Удалова, делал ненужным кропотливую работу по созданию партии. Умело пользующийся Интернетом человек в современных условиях мог заменить собой целую партию и массовое общественное движение. И Удалов заменял, организуя сетевые флешмобы, провоцируя дискуссии и распространяя в Сети слухи о том, что капиталистическая власть приватизирует загробный мир, что Ленина вот-вот вынесут из Мавзолея, а возраст выхода на пенсию поднимут до восьмидесяти пяти лет. Потому что для бессмертных какая разница, когда выходить на пенсию? Вот и терпите.

Вообще, теория медиа-усиления и перевоплощения революционера во многие образы были краеугольными камнями, на которых Удалов строил свою работу. Он считал, что важно создавать постоянный информационный шум. Из шума выйдет хаос, из хаоса революция. Если бы он составлял ЦК своей партии, то кооптировал бы в него Хлестакова с Репетиловым, потому что это были мастера создать хаос, запустить сплетню и запудрить мозги. Продвинутость в вопросах высоких технологий Удалов тоже считал необходимой для современного революционера. Сам он свободно программировал на Питоне, запросто писал на html и являлся владельцем и администратором красного революционного ботнета из сорока тысяч компьютеров, который использовал для массовых рассылок агитматериалов апокалиптического характера. Но вся эта огромная и неустанная деятельность революционера, включавшая в себя десятки пикетов, сотни митингов, тысячи столкновений с милицией, миллионы постов в блогах и даже учреждение безденежной премии имени Демьяна Бедного для молодой пролетарской литературы была только подготовкой среды, в которой, по теории Удалова, должно было произойти то, что он называл Суперактом, или, сокращенно, Супером. Супер было событие, которое взрывало массы и кардинально меняло ситуацию. Вопрос был в том, чтобы выдумать этот Супер.

Удалов со своими немногочисленными соратниками и помощниками проводили ночные часы в подвале на Плющихе, обсуждая варианты Супера. В подвал вела железная дверь на раме, сваренной из мощного уголка; дверь и рама могли выдержать кувалду взломщика и даже автоген милиционеров. Маленькая видеокамера в бронированном корпусе транслировала происходящее перед дверью на монитор в подвале. В подвале у Удалова и его людей было все: штаб движения, склад агитационных материалов, множительный центр с принтером и сканером, ночлежка для товарищей из других городов, зал для акустических концертов, которые периодически давали тут левые группы "Буран Тайги" и "Сверни Голову", а также столовка со всегдашней лапшой Доширак и горьковатым дешевым пивом. Бутылки не выносили неделями, и они стояли вдоль стен. В консервных банках тяжело пахли окурки дешевых сигарет. На деревянных нарах валялись смятые солдатские одеяла и альпинистские спальные мешки. Девушки тут ходили в высоких шнурованных ботинках и пляжных шлепанцах, а молодые люди носили серьги в ушах и татуировки на предплечьях, изображавшие тройной профиль Маркса, Ленина и Удалова.

Одной из идей Супера был угон крейсера "Аврора" в Москву по сети каналов и выстрел из носовой пушки по Кремлю. Идея была отвергнута не только потому, что представлялось затруднительным пройти шестьсот километров каналами, а потому, что это был бы римейк, повтор. Удалов же, как истиный революционный художник, творящий историю, стремился к оригинальному творчеству. Обстрел Кремля из пушки, стоящей во дворе Музея Революции, тоже не подходил: во-первых, из этой пушки большевики уже стреляли по Кремлю в 1917 году, а во-вторых, под нее не было снарядов правильного калибра. Взятие в заложники всех депутатов Госдумы с последующим выставлением политических и социальных требований тоже было признано нецелесообразным, потому что власть легко пожертвует депутатами, возьмет думу штурмом, а потом посадит в нее новых избранников, ничем не отличающихся от старых. В ночные часы, в густых клубах сигаретного дыма, кашляя и сплевывая в консервные банки, закидывая ноги на столы, расхаживая с голыми торсами по душному подвалу, товарищи спорили до хрипоты и все искали и искали гениальную идею Супера.

4.

Анна Вивальда и ее состояние — алкоголизм, кокаинизм, несчастное детство, эксплуатация шоу-бизнесом, депрессия, одиночество — были главной темой долгих разговоров, которые московские сновидицы вели между собой на уютной Машиной кухне, в окне которой истово сияли красным буквы "Главмосстрой" и виднелись могучая спина князя Юрия Долгорукова и ядреный зад его коня. Они также прослушали три альбома певицы, скачав их на rutracker.org, и долго обсуждали ее по наитию возникшую песенку про двух лежавших на попонке котов и их хвосты. Тут у сновидиц не совпадали мнения. Мелкая Вибрация утверждала, что это готовая мантра, совпадающая с двести восьмой мантрой Кришнамурти, а Теплый Олень считала, что это наивная поэзия, в которой душа певицы освобождает себя от тисков догматической реальности. Тогда они погадали на картах Таро и решили, что Анну Вивальду следует "регресснуть", а также "отбалансировать" и "прогладить". Речь шла о том, что у нее, как они выражались, надо "подправить карму", "подчистить ауру" и "подкрутить чакры".

Сначала сновидицы, сидя все вместе за круглым столом в одной из комнат ее президентской сюиты в отеле "Арарат Хайат" на Петровке, пили китайский зеленый чай с пирожными и весело говорили про отмену смерти, в которой эзотерические девушки не видели ничего удивительного. У Анны Вивальды даже сложилось впечатление, что в их кружке смерть была отменена гораздо раньше, чем во всей России. Девушка с мелкими кудряшками, восседавшая в позе лотоса на высоком барном табурете, рассказывала, что уже бывала там, когда в ашраме в шестичасовой медитации останавливала дыхание и погружала себя в золотую солнечную ткань. Полная женщина, с жадным аппетитом евшая пирожные, говорила, что не вылазит с того света. Об ученых же они говорили свысока, как говорят о недоучках, до которых все доходит в последнюю очередь. Хомяк, которого они тоже угостили свежайшими творожными пирожными, превратился в розовый шар с веселыми черными глазками. Он задремал, но все равно с наслаждением впитывал журчащие человеческие голоса всем своим раздувшимся, уютным тельцем.

Потом они взялись за Анну Вивальду. Сначала полная дама с лицом исключительной важности — врач-нарколог с собственным уникальным методом вызволения алкоголиков из пут пьянства — склонилась над Анной Вивальдой и заклинаниями из русских сказок ввела ее в транс. Перед внутренним взором певицы возникали странные картины. Анна Вивальда тихим сонным голосом рассказывала о самой себе, какой она была в третьей от начала жизни. Оказывается, она была римским мальчиком, игравшем в кости. Транс Анны Вивальды был столь глубок, что она продолжала рассказывать захватывающие истории о собственных приключениях в своих предыдущих жизнях даже тогда, когда дама-нарколог, устав слушать (от своих пациентов она слышала истории и покруче, чем игра в кости в древнеримских банях), устроилась перекусывать за журнальным столиком, на котором молчаливый официант сервировал для нее бутерброды с икрой, бутерброды с ветчиной, бутерброды с французским сыром, круассаны, фрукты, чай и кофе. Дама жадно поглощала еду, в то время как ее ученица впадала во все более глубокий транс.

Особу, так жадно евшую во время сеанса погружения бутерброды, сменила худая женщина в костюме цвета морской волны и с кружевным воротником и манжетами. Они с Анной Вивальдой сидели в креслах и делали пальцами всевозможные фигуры. Эти фигуры назывались хастами и мудрами. Они соединяли пальцы в странных позициях, выкручивали их и при этом смотрели друг другу в глаза, соединяя потоки энергии. Официант, в очередной раз зашедший в номер с подносом, на котором стояли тарелки с бутербродами, чашки и никелированный кофейник, с изумлением посмотрел на завязанные в узлы пальцы и решил, что эти две женщины сошли с ума. Люди, жившие в номерах отеля, часто бывали лишены стыда и много чем занимались при официанте, но такого он еще не видел. По мнению молчаливого вышколенного официанта, все эти нагрянувшие в номер к знаменитой певице женщины были шарлатанками, имевшими целью завлечь ее в свою секту и выдоить из нее деньги. Но он, конечно, ошибался. Они не брали с нее ни копейки.