Алексей Грушевский - Игра в Тарот Страница 23

— Ну, тогда, рыжий, ложись. Сейчас мы тобой займёмся, девочка — прорычал Пал Палыч.

Тяжко вздохнув, Толик покорно лёг на спину, подставив, как полагается по ритуалу, своё мягкое и такое уязвимое, нежное брюшко. Надо признаться, что сделать это такому огромному ящеру было крайне нелегко. Ещё труднее будет потом вставать, знал Толик. Но что делать? Сам по недомыслию попал в поле зрения возбуждённых от крови тиранозавров. Придётся терпеть.

Пал Палыч в три прыжка оказался на самом верху беззащитного и колтыхающегося, жирного от обильных запасов, толикого брюха, открыл пасть, показав несколько рядов острейших зубов, и призывно завыл:

— Братва, айда рыжего пососём! Сам брюхо подставил! Сам дань принёс! Отымеем, жирного, по полной программе!

Тот час же на Толика набросилась целая свора голодных тиранозавров. Конечно, они Толика не ели, а лишь безжалостно высасывали электру, жирок и запасы других элексиров, накопленных Толиком за долгие годы упорного труда. При этом делали они это грубо. Даже жестоко. Всячески показывали своё неуважение. Демонстрировали брутальность. И как казалось Толику, специально причиняли ему боль.

Но ничего сделать было нельзя. Наоборот надо было всячески показывать, что ему это нравится, очень нравится. Нельзя было даже малейшим намёком разозлить тиранозавров. А то ещё и сожрут, как Ходора. Эта публика была явно неуравновешенная, из-за любого пустяка могла без предупреждения пустить в ход свои страшные клыки.

Толик лишь стонал, тяжело и жалостливо, стоически терпя грубые издевательства и несправедливые поношения.

Наверное, его всего бы высосали, если бы не правозащитозавры. Эта вымирающие ящеры были откровенными паразитами, и толку от них в счастливом Либерастое не было никакого, но Толик их из жалости подкармливал, так совсем чуть-чуть, помня их заслуги в тёмные столетия перед трансгенетической революцией.

Однако сейчас эти никчёмные и слабосильные паразиты пригодились. Увидев, что единственный источник их скудного пропитания безжалостно высасывают, и, поняв, что перед ними замаячила реальная перспектива полной бескормицы, правозащитозавры подняли дикий гвалт. Они прыгали, пищали, угрожающе раздували свои немощные морщинистые зобы, наскакивали, изображая крайнюю степень решимости на пирующих тиранозавров. В общем, мешали, как могли.

Конечно, реально помешать Пал Палычу и его сатрапам высасывать из Толика все его последние соки, эта публика никак не могла, но старалась, суетилась из последних сил, отвлекая внимание на себя. То один то другой тиранозавр раздражённый назойливым писком этот камарильи, мешающей наслаждаться получением дани, отрывался от толиковых сосков и грозно рычал, демонстрируя зубы. Тот час же вся стая правозащитозавров мигом отскакивала прочь. Правозащитозавры стремительно пускались в бегство, сбивая с ног и давя друг друга. При этом они все разом громко пищали: что их репрессируют, что уничтожают свободу, что их безжалостно убивают, что пришёл новый 37-ой год и т. д. Но стоило тиранозавру отвернуться и вновь припасть к соску, как эта вся компания быстро возвращалась обратно.

Наверное, Толика полностью высосали бы, если бы сверху не раздался резкий пронзительный крик. Пал Палыч и другие тиранозавры, вздрогнув, мгновенно прекратили свой наглый разбой и подняли свои свирепые морды к небу, внимательно смотря на источник звука.

Привлечённый гвалтом правозащитозавров, над ними парил америказавр. Он ясно и недвусмысленно требовал прекратить это безобразие и вернуться в рамки конституции и законности. Америказавры были высшие существа этого мира. Хранители либерального завета. Смотрители за порядком и справедливостью на всём пригодном для либеральной жизни пространстве Либерастоя. Собственно именно они (вернее не они, а те существа, кем они были до мутаций) и организовали трансгенетическую революцию, и они же и следили, чтобы ничто не омрачало безбрежное счастье жизни в Либерастое.

Пал Палыч и другие тиранозавры, скаля для проформы америказавру свои зубы, быстро стали спрыгивать с изрядно похудевшего толикого пуза.

Униженный, выдоенный почти до самого дна, угрюмо побрёл Толик прочь с нефтяных полей.

— Да, лучше туда совсем не соваться. Слишком сложная обстановка. И тиранозавры, и америказавры, и кого только там нет. Нет, очень там непростая обстановка. Стоит один шаг не так сделать, как мигом сожрут… Вон что с Ходором случилось. И со мной могло так же быть. Кто знает, что им в голову взбрело бы, не прилети америказавр — грустно рассуждал он.

— Однако надо поднять тариф на электру. Другого выхода просто нет! — решил он, чувствуя непривычную лёгкость при движение, и понимая, что это от того, что у него практически не осталось ни жирка, ни других полезных запасов.

Меры надо было принимать просто срочно! Страшно было не столько отсутствие запасов, как, то, что Толик изрядно сдулся. А значит, потерял авторитет, так как авторитет в Либерастое напрямую зависел от размеров ящера, который, в свою очередь, зависел от его жировых запасов.

Надо было срочно всем показать, что он что-то ещё что-то значит, всех может поиметь, и рано, поэтому его списывать в утиль, и Толик своим бешеным рёвом возвестил о троекратном подъёме цены за електру.

Весть о росте тарифов на электру вызвало некоторые волнения среди разных социальных слоёв либерозавров. Но Пал Палыч, видно чувствуя, что в случае с Толиком он всё же перебрал со строгостями, тут же примчался, и со своими сатрапами мигом навёл порядок.

Так что скоро Толик опять отяжелел. Снова ничто не омрачало его существования. Вытянув свою маленькую рыжую головку на длинной шее, он озирал окрестности благословенной Экумены, счастливо и радостно живущей не зная печали и страха в геологическую эпоху Либерастоя.

Глава 15. Очищающий огонь

Неожиданно Толик услышал многочисленные раскаты каких то грозных ударов. Оглушающий звук шёл с верху.

— Гроза что ли? Вроде день ясный — подумал Толик, и поднял голову.

Там разворачивалось феерическое зрелище. В атмосферу вошли несколько болидов. Они стремительно шли к поверхности, оставляя за собой длинные хвосты бурлящего дыма. Сами болиды сверкали так, что на них было больно смотреть. По пути они раскалывались на части, порождая всё новые и новые грозди, несущихся к земле раскалённых струй каменного дождя.

Все многочисленные обитатели Либерастоя застыв, и подняв свои удивлённые морды, наблюдали это фантастическое зрелище. Лихорадочная деловая активность остановилась. Всё замерло.

Первые болиды врезались в землю. Сначала Толика ослепили чудовищные вспышки. Когда прошло ослепление, он увидел, как вокруг быстрорастущих грибообоазных облаков взрывов формируются какие-то стремительно расширяющиеся чудовищные кольцеобразные уплотнения. Еще через несколько мгновений, они достигли Толика, и его потряс и оглушил чудовищный гром. Вокруг мест падений сформировались стремительно расширяющиеся чёрные облака. Через доли секунд они слились вместе, и единым фронтом бурлящей чёрной стены озарённой пронзающей её молниями, всё сметая на своем пути, понеслись на него.

Всё пространство Эйкумены потрясали всё новые и новые чудовищные удары. Болиды всё падали и падали превращая либеральный рай в море огня. Взрывные волны, гоня перед собой камни, пыль, огромные куски, словно срезанных холмов и вырванных скал, сметали мечущихся либеразавров, сбивали с лап, катили, бросали, рвали их некогда сильные и совершенные тела.

Всё потонуло в облаках пыли. Всё покрыла обжигающая неистовым ветром непроглядная мгла. Толик чувствовал, как по его боку забарабанили какие-то предметы, не то тушки мелких завров, не то вырванные взрывами камни и куски земли. Очередной порыв опрокинул его, и он провалился в густое и плотное месиво.

Он почувствовал, что неистовые порывы взрывной волны его тащат куда-то, и крутят, как жалкий осенний листок. Несколько раз он взлетал и падал. Наконец, не то, зацепившись за что-то, не то, свалившись в какую-то расщелину, он остановился. Его лишь трясло и било бешенными порывами, но он уже явно не двигался.

По нему что-то колотило. Видно он стал естественным препятствием для других завров гонимых бурей. В какой-то момент что-то так треснуло его по башке, что вспыхнула яркая вспышка, и он отключился.

Он видел только этот жгущий мозг свет.

Сколько это длилось, он не мог сказать. Может мгновение, может вечность. Наконец вспышка медленно погасла, и чувства вернулись к нему. Вернулись болью, всё убивающей болью. Всего его заполнило страданиями, от чудовищного холода, оттого, что все его члены изломаны, и как-то не удобно лежат, а так же что его жутко сдавило со всех сторон.

Ничего не было видно, так как его голова была присыпана чем-то. Толик попробовал подвигать конечностями. Ничего не получилось. Или они были все переломаны, или сильно завалены. Тогда он стал двигать головой. Было трудно, очень трудно, но делать короткие движения туда-сюда было можно. Толик медленно стал вращать и двигать своей черепушкой. Он чувствовал как что-то посыпалось по его щека, и голова немного сдвинулась вверх.