Марина Дяченко - Утопия Страница 25

Славка вытащил из кармана сложенную вчетверо газету. Расстелил на низенькой скамейке, усадил Лидку, сам присел напротив.

– В общем, так… У меня родился ребенок.

Лидка прислушалась к себе. Ничего, кроме вежливого удивления.

– Да? – спросила она, потому что Славка ждал от нее реакции.

– Да! – сообщил он с некоторым вызовом. – И, возможно, будет еще.

– Сколько? – спросила Лидка, будто речь шла о билетах в кино.

Славка нахохлился:

– Двое! Ну и что?!

– Близнецы? – спросила Лидка благожелательно. – Двойня?

– От разных матерей, – сообщил Славка сквозь зубы.

Лидка удивилась по-настоящему. Славка смотрел, не отводя взгляда.

– Слав… чего ты ждешь?

Он вскинулся:

– А тебе все равно? Да?! Фригида ты, я давно знал…

Лидка молчала. Она не была уверена, что точно понимает смысл слова «фригида». Звучит паскудно, но следует ли оскорбляться?

Славка замолчал тоже. У самого входа в павильончик купался в пыли воробей.

Вчера она имела разговор с мамой. То есть намеки, недомолвки, вскользь оброненные слова были и раньше, но именно вчера случился настоящий, плотный, как картонка, разговор.

«Тебе пора думать о ребенке», – сказала мама, убедившись, что намеки на Лидку не действуют. Лидка попробовала промолчать, но мама в тот день наконец-то выспалась, хорошо отдохнула и была настроена решительно. «Тебе пора думать о ребенке, хотя бы об одном. Ты сама еще малышка, я все понимаю, Лида, но цикл не станет ждать… Ты же помнишь, как неудобно быть последней, самой младшей, не надо рисковать, прошу тебя…»

– А как ты собираешься жениться сразу на двух? – спросила Лидка осторожно.

– Дура, – сказал он без всякого выражения.

Лидка вздохнула:

– Ладно, дура… Мне ведь плевать на тебя, Слав. И всегда было плевать. Твой отец – вот это человек был. А ты… в хоккей играешь хорошо. В настольный. И бываешь похож на Андрея Игоревича… когда молчишь.

Славка сцепил пальцы. Сжал так, что суставы побелели, посмотрел на Лидку, будто впервые ее увидев.

Лидка улыбнулась:

– Да. Ну и что?

Славка сглотнул слюну. Дернулась тощая шея. Лидка ждала, что он встанет и уйдет, но минуты шли, Славка сидел. От сырых досок павильона пахло грибами-поганками.

– В Апрельском парке, возле набережной, – сказал Славка глухо, – там, где памятник героям-подводникам… там такая тусовка. Собираются девчонки, которым замуж неохота, а ребенка завести надо, потому что цикл… Они специально там собираются, понимаешь? И парни туда приходят… которым… короче, жениться неохота. Я туда пошел… потому что я с тобой даже заговорить боялся! Даже… – Он махнул рукой, и в этом жесте обнаружилось столько отчаяния, что Лидка невольно задумалась. Та некрасивая история в Музее, случившаяся целую жизнь тому назад, та история не могла пройти для Славки бесследно. Это она, Лидка, без оглядки поверила Андрею Игоревичу и выкинула все это из головы. А Славка… наверное, у мальчиков какие-то другие механизмы включаются, Лидкой не постижимые. Он-то, по всей видимости, того случая не забыл.

– Короче говоря, – Славка втянул голову в плечи, – нашел я там девчонок, подружек… У одной комната в коммуналке. И теперь одна родила… вторая собирается… и третья под вопросом. Вот так. И хорошо, что тебя это ни капельки не трогает, значит, нет проблемы…

– А потом? – спросила Лидка тихо.

– А потом каждая из них встретит своего прекрасного принца, – Славка сузил глаза, – и выйдет за него замуж! А ребенок уже будет, так что с выбором принцевой кандидатуры можно не торопиться. А то бывает, принцесса прождет весь детородный цикл, а когда дождется – поезд ушел, сиди бездетной до сорока лет… А какая же дура в сорок лет впервые рожает?!

Лидка закусила губу.

«Ты понимаешь, что пропустить момент сейчас – остаться почти наверняка бездетной? На всю жизнь! Потому что первый ребенок в тридцать семь лет – это риск, Лида, особенно если учесть, что делается в больницах первые годы после апокалипсиса…» – «Но я хочу поступить в универ», – сказала Лидка, по ходу реплики уже зная, что совершает ошибку. Мама насупилась, на бледных щеках выступили красные пятна: «Ты просто даешь волю своему эгоизму! Поступить куда угодно ты сможешь и через пару лет, а вот родить через пару лет ты уже не родишь, потому что детородному периоду плевать на твои амбиции… Неужели мы с отцом ухитрились вырастить такую безответственную, инфантильную, эгоистичную особу?»

Лидка обалдела от такого шквала обвинений, а мама, видя ее замешательство, изменила тактику: «Ты видела, во что превращаются женщины, упустившие время? Неужели ты хочешь сделаться таким же склочным, обозленным на весь мир синим чулком? Неужели тебе самой не хочется… чтобы рядом был надежный, сильный мужчина? Чтобы на руках у тебя было родное, маленькое, теплое существо? Неужели, а?»

Тогда Лидка едва сдержалась, чтобы не заплакать. Надежный, сильный, бесконечно любимый мужчина смотрел из-под оргстекла на Лидкином рабочем столе. И сны донимали – Лидка все плотнее обнимала подушку, ей снились чужие теплые руки, пробирающиеся под ночную рубаху. А днем она шла в библиотеку, привычно выдвигала из гнезда сперва длинный ящичек с буквами «За», а потом принималась за остальные ящики в каталоге, перебирала картонные карточки, сверяясь с длинным списком ссылок, и мысленно благодарила лицейских грымз за силком привитые навыки работы с источниками. Среди посетителей библиотеки она была едва ли не единственной молодой женщиной. И мама полагала, что все ее никому не нужные, самодеятельные изыскания не стоят ни единого писка новорожденного, красного и безмозглого, но такого ценного младенца…

– А что такое «фригида»? – спросила она, глядя на купающегося в пыли воробья.

– Это… – Славка вдруг покраснел, мгновенно, будто прокололи бурдюк с красным вином. – Это я так сказал. От злости.

– От злости, – эхом откликнулась Лидка, а воробьев теперь было уже трое. – А с матерью у тебя по какому поводу… свара?

Славка покраснел еще сильнее, хотя это, казалось, было уже невозможно.

– А тебе какое дело? Ну нет, не знает она… она мне голову мылит, чтобы женился. Чтобы ребенок вякал в доме, а не…

Он осекся.

Лидка улыбнулась. Сказала с удовольствием, будто прокатывая во рту шоколадную конфету:

– Знаешь… мне бы твои проблемы, Зарудный.

Славка недоверчиво поднял глаза:

– Что?

– Ничего. – Она вздохнула. – Я вот уже неделю не могу заказать одну книжку. «История Ворот», том второй. Твой отец на нее ссылается раз десять. Коллектор на профилактике, выдача книг приостановлена. А мне срочно надо. Вот это проблема, Слава. Не чета твоим беременным девочкам-припевочкам, трахам-ба-бахам и прочим страстям.

Славка разинул рот. Опомнился – и поспешно закрыл.

– Это… ТЫ?

– Вот что, Зарудный. – Она жестко посмотрела ему в глаза. – За-руд-ный… Красивая фамилия. Так вот, я решила не рожать детей, Слава. У меня есть дело поважнее.

Славка смотрел. Круглые глаза его были теперь не столько удивленными, сколько испуганными – будто двенадцатилетний дружок только что признался ему, что намерен подложить пистоны под учительский стол.

– Да, Зарудный, есть такое дело. Дело, за которое умер твой отец… И ты мне поможешь, Слава. Я выйду за тебя замуж.

Он нервно сглотнул слюну.

– Тебе ведь все равно придется жениться, так? Не на девочке же припевочке, верно? Ну так женись на мне. Я хочу поступить в универ. Если я буду твоей женой, меня возьмут.

Славка по-детски хлопнул глазами. И сказал неожиданно тихо и жалобно:

– Всем от меня чего-то нужно. Им – дети. Тебе – фамилия…

Она криво улыбнулась:

– От тебя не убудет. Будешь жить, как жил. Водись со своими девчонками, мне-то что. Детей мне не надо. Это джентльменское соглашение, а не супружеский союз, потом, если захочешь, разведемся, понял?

И она по-матерински чмокнула его в лоб. Хорошо, что помада с ее губ давно уже стерлась.

ГЛАВА 6

…Так называемое Зеркало Ворот располагается строго между створками, под незначительным углом. Для наглядности Ворота можно представить в виде небрежно застекленной двери, только на месте стекла помещается сердцевина Ворот, объект, который в разное время носил название «портала», «переноса», «среза», «поглотителя» и т.д. По сути дела Зеркало Ворот действительно представляет собой срез реальностей, причем обратная его сторона практически не изучена по сей день!

Краткое пребывание внутри Ворот повергает человеческий организм в некое подобие анабиоза: слабеет двигательная активность, резко падает частота сердечных сокращений, артериальное давление, притупляются память, зрение, слух… Все мы, хоть однажды побывавшие за Воротами, восхищаемся мужеством ученых, ухитрившихся и в этих условиях проводить эксперименты на себе; по этому поводу автор рекомендует ознакомиться со следующей литературой: О. Глостер. «Биология человека по ту сторону Ворот»; Е. Фейгельсон. «Некоторые аспекты биофизических процессов в условиях т.н. разреженной реальности» и т.д…