Виктор Пелевин - S.N.U.F.F. Страница 25

Грым поднял голову. Ось Бизантиума была прямо над ним — и хоть сам офшар не был виден, косматая спираль маскировочной тучи разворачивалась точно из того места в небе, на которое указывал флагшток.

Грым столько раз видел в старых снафах смену флага, что мог с точностью до секунды предсказать все последующие события.

Пробираясь между пальмами, на холм взбежали Знаменосцы Славы — в этом сезоне ими были Бамболео и Жран. На всех маниту возникли крупные планы двух фигур, прыгающих по кочкам к флагштоку. Вскоре желтая восьмерка Бизантиума съехала вниз, и над полем раздался протяжный рев — вверх поплыло красное оркское полотнище с золотой спастикой.

Грым чувствовал, что его раздвоение продолжается. Он не испытывал по поводу происходящего ничего, кроме страха, и, тем не менее, у него свело горло, а на глаза выступили слезы восторга — словно отчизна принудительно надавила на требуемые железы, засунув костлявую руку прямо ему в череп.

Телекамеры не нападали. Они держались на высоте — иногда только одна или две пикировали к ладье уркагана. Тогда становился слышен тревожный свист рассекаемого воздуха — но они всегда отворачивали раньше, чем воины могли достать их копьем. Вскоре у людей появились первые потери: две камеры столкнулись на большой скорости, и, искря, стали уходить вверх, пока не исчезли в туче.

Когда оркское знамя взвилось к верхушке флагштока, из динамиков на ладье ударила торжественная музыка. Грым почему-то вспомнил школьный урок пения.

«Музыка бывает пидорская и воинская. Когда играет пидорская, душа закрывается для света Маниту. А воинская сама есть свет Маниту. Пидорскую музыку орки извели. И теперь на просторах Уркаины слышна только воинская…»

Учитель заблуждался, думал Грым, орки вовсе не извели пидорскую музыку. Просто она научилась мимикрировать под воинскую — и доказательство неслось сейчас из всех маниту, транслирующих начало войны.

Грым много раз видел крупные планы оркских военных вождей во время подъема флага — они присутствовали в каждом третьем снафе, и обычно их не вырезали. Чаще всего вожди о чем-то переговаривались. Глядя на их лица, можно было предположить, что речь идет о последних поправках к плану битвы или о принципах послевоенного мироустройства. Сейчас Грым находился на ладье кагана сам, и ему повезло — он лично услышал один из таких значительных государственных разговоров.

Перед ним стояли маршал Шпыр и один из стареющих любовников кагана — мезонин-адъютант в такой же матроске, как на самом Грыме, только со звездами на отложном воротнике. Мезонин-адъютант сказал Шпыру:

— Слышь, старый! Знаешь молитву кагана?

Шпыр поднял бровь.

— Че, про резиновую женщину и окурки?

Мезонин-адъютант отрицательно покачал головой.

— А че тогда за молитва?

— Святые подвижники говорят, решает все вопросы.

Маршал Шпыр почесал подбородок, раздумывая.

— Ну, научи, — сказал он.

— Повторяй «Маниту — да!»

Шпыр несколько раз повторил скороговорку, пока отчетливо не прозвучало «мы не туда». Тогда, не теряя государственного вида, он сказал:

— Говно, нахуя такое перед боем-то?

— Кто тебе говно? — с вежливой улыбкой переспросил мезонин-адъютант. — Совсем охуел, пень старый?

«Так, — соображал Грым, — сейчас музон доиграет. Потом спустят летающие стены. Потом объявят, что фланги и центр развернуты. А дальше… Дальше начнется. Вот тогда цензуру и включат. Интересно, какая будет заставка? Наверно, сделают спастику с падшими воинами, которые шевелятся под светом Маниту… И опять все будут думать, сколько на этом украли…»

Если действительность вносила в эту последовательность коррективы, они были небольшими.

Первым пришло сообщение о том, что фланги и центр развернуты. Собственно, Грым понял это и сам — повсюду были видны оркские шеренги, шагающие к человеческим фортификациям. Некоторые отряды уже достигли предписанной позиции и остановились — команды к атаке не было.

Потом люди принялись разворачивать летающие стены.

Грым никогда не видел полностью, как это происходит — в новостях и снафах мелькали только отрывки.

Сначала из туч появилось множество однотипных цилиндрических машин — они были серые, похожие на обрезки толстой водопроводной трубы, и отличались друг от друга только номерами на борту. Спускаясь к полю, они выстраивались в причудливые цепочки и полукольца и зависали на месте. Скоро их стало так много, что Грыму начало казаться, будто наверху проложили сложную сеть улиц и переулков.

Потом из этих цилиндров вниз поползли полосы серой ткани. Грым вспомнил подвесной экран, на котором в школе показывали слайды — он хранился в мятой жестяной трубе, откуда его вытягивали перед уроком, а к нижней его части крепилась планка с грузом. Здесь все было похоже, только намного крупнее. Толстая дырчатая ткань покачивалась в воздухе, и вскоре Грым увидел перед собой колеблемый ветром лабиринт — зыбкий и непристойно огромный.

Теперь прямой видимости между ставкой главнокомандующего, центром и флангами уже не было. Ладья кагана оказалась отрезанной от солдат огромной серой стеной — в которой, правда, было оставлено множество коридоров. Грым знал, что эта ткань может показывать картинки совсем как маниту, но пока изображений на ней не было.

— Вестовой Грым!

Грым вздрогнул.

Прямо перед ним стоял маршал Шпыр.

— Так точно! — заорал Грым, отдавая честь.

Занятый своими мыслями, он совсем забыл, что присутствует на ладье уркагана не в качестве почетного гостя.

— Бери мопед, — сказал Шпыр, — и езжай на правый фланг к генералу Хролу. Сейчас начнется атака, а мобильники уже барахлят. Если отрубят связь, будешь дублировать. Держись возле генерала. Все понял?

— Так точно! — опять браво проорал Грым.

Маршал повернулся и пошел назад к креслу кагана.

Грым отцепил от борта один из мопедов, дотащил его до кормы и по приставленным доскам скатил на землю.

Пока все было просто.

Правый фланг был по правому борту — там, где люди возвели кусок крепостной стены. Грым перекинул ногу через седло, нажал красную кнопку на руле, и мотор мопеда заработал.

Добравшись до серой колеблющейся стены, Грым проехал в один из пустых промежутков и увидел впереди другую стену из таких же серых полотнищ. В ней тоже были оставлены пустоты — но таким образом, чтобы сквозь них нельзя было увидеть ничего, кроме следующей серой преграды. Впрочем, пока ориентироваться в этих коридорах было просто. Выехав через несколько минут на открытое пространство, Грым увидел множество солдат, какие-то длинные зачехленные повозки и стену.

Отряд генерала Хрола был перед ним.

Крепостная стена выглядела немного нелепо. Это, скорее, был очень узкий дом без окон, украшенный зубцами на крыше. Для стены он был слишком толст, для здания слишком тонок. Видимо, это был «фрагмент фортификации» или «элемент замка», если Грым правильно помнил из военного дела названия «локаций доблести» — мест, где орки показывают врагу свою ярость.

В поле перед стеной сновало множество разноцветных фигурок. Их перемещения казались полностью хаотичными, и Грыму вдруг стало непонятно, как вообще можно управлять всем этим народом.

Хрол в окружении своих офицеров стоял на свеже-сколоченном дощатом помосте — перед большим барабаном, на котором была расстелена карта местности. Грым сначала не понял, почему генерал стоит к солдатам спиной, а потом догадался, что так его занятый работой штаб идеально попадает в кадр вместе с фрагментом стены.

Затормозив у помоста, Грым поднял глаза — и точно, в небе висело не меньше десяти камер. Он сообразил, что снова попадет на крупный план и, прежде чем подняться по ступеням, достал выданную вместе с формой расческу и причесался.

Хрол хмуро выслушал его доклад.

— Хорошо, — сказал он, — ожидай приказа.

Мобильная связь пока работала, и про Грыма забыли.

То, что казалось бестолковой толпой, когда Грым проезжал мимо на мопеде, с высоты помоста сразу разделилось на черные и белые отряды, вовлеченные в сложное движение.

Черные фигурки были штурмовиками — они заканчивали строиться в боевой порядок, выравнивая линию щитов, над которыми были выставлены тяжелые пики. Орки в матросках готовили за их спинами осадные лестницы, проверяя подъемную механику. Легковооруженные ретиарии пока что сидели на земле, бросив сети и трезубцы — но их уже поднимали для построения: небольшое подразделение забрело сюда по ошибке, и теперь командир получал выволочку. Место гладиаторов было на левом фланге. В бою у каждого рода войск была своя задача, и смешиваться не допускалось под страхом военного суда и церковного проклятия.

Хрол стал говорить по мобильной связи.