V.АЛENTIN - Мир чужих ожиданий Страница 25

- Подожди – перебил её Андрей, – ты хочешь сказать, что Виктор…ммм, привлекательный парень?

- Ну да, он очень красивый мальчик. И судя по его виду, не такой высокоморальный, как некоторые. Если б не Катька, я б его – ух! – как пригласила к себе в шоу. И цену сезона с его участием можно было б смело поднять процентов на десять.

- Поразительно… Как же я этого не понял? – пробормотал Андрей.

Дашка картинно вздохнула (она в разговорах с Андреем постоянно так вздыхала, Андрей давно привык) и сообщила менторским тоном:

- Вполне естественно, что ты этого не заметил. Тебе, как и всякому мужчине без половых девиаций, красота других мужчин незаметна и непонятна. Но можешь поверить мне на слово, парень – конфетка! – рыжеволосая и зеленоглазая сирена снова сладко потянулась.

- Дело не в этом. Просто, я знал, кем он работал, но ничего такого не подумал, и про Катьку тоже не допёр…

- А кем он работал? - заинтересовалась Даша.

- Вот сама у него и спросишь. Думаю, у вас найдётся немало общих тем для беседы, - Андрей тоскливо посмотрел в окно. За огоньками забора царила непроглядная тьма. – Второй день подряд я демонстрирую острую умственную недостаточность, сглазили меня, что ли?

- Не льсти себе, умственная недостаточность как раз самое естественное твоё состояние – елейно ответствовала Дашка.

Андрей никак не мог уснуть, ворочался с бока на бок, переворачивал подушку на холодную сторону, лежал на спине и рассматривал красиво мерцающий потолок.

То есть, думал он, это для меня Виктор - малограмотный хам из трущоб. Дашка же видит в нём красавца-мужчину, и ладно Дашка, её интерес можно считать и профессиональным, но Катька! Господи, ведь на Катерину Виктор действительно произвёл неизгладимое впечатление… Ну, а как же, в её возрасте это должно выглядеть в высшей степени романтично: нищий писатель-суицидник, да ещё и красавчик к тому же! Бунтарь, наглец и спорщик, и её, Катькин, пациент… Чёрт меня дёрнул её позвать, пусть бы помощник его лечил, сказал же, что может.

Андрей снова перевернулся на бок. Ну и что такого страшного в Катькином увлечении? Она уже взрослая, пойми ты и запомни это наконец! И хочешь ты этого, или нет – у неё будут свои взлёты и падения, свои истории, свои ошибки… Но альфонс, мужчина-проститутка – это всё-таки чересчур… Катька такая чистая, такая наивная, он же – грязь из грязи. Альфонс. Интересное сочетание: альфонс-писатель. Разумный воспитанник бывшего разумного. И придётся нам продираться через дебри сумрачного его сознания, и разбираться, кто он всё-таки: альфонс или писатель, грязь или человек; если он, конечно, не сбежит от нас, скажем завтра. Или через неделю. Или Дашка утащит его к Красновым. Пусть они разбираются. Нет, не утащит, к сожалению. Катька ей этого никогда не простит. Так что, разбираться с ним, убеждать, учить и воспитывать придётся именно нам. Разбираться… Разбиральщик великий выискался, инженер человеческих душ. С собой разберись сначала… (Андрей поймал себя на том, что даже думает с бабушкиными сварливыми интонациями)

Просто я привык, что если красавец-мужчина, то это только я и никто другой. Странно вдруг обнаружить конкурента в этом смысле. И кого – мальчишку, нищего. Да не в этом даже дело. А в чём? Вот давай честно – а уж не завидуешь ли ты ему часом, этому пареньку? Ведь что получается – ему чуть больше двадцати, а он уже и повесть написал, (пусть и слабую в литературном смысле, но ты-то и вовсе только чужое правишь!), и в Западном регионе выжить умудрился, пусть и всего на три года хватило его запала, но ты и не пытался жить самостоятельно, и ещё неизвестно, на сколько хватило бы тебя. И к тому же он, как выяснилось, при всех прочих достижениях, не уступает тебе в привлекательности. Ну и как, не завидно? Нет, не завидно.

Андрей встал с кровати, нашёл сигареты, закурил, уселся боком в кресло, положив ноги на подоконник, и стал смотреть в осеннее звёздное небо. Мне обидно, вот мне как. Мне обидно, что самый мой последний бастион разрушен тоже. Мне было очень удобно прикрываться своей внешностью. Так ведь было с… не помню, лет с семнадцати, наверное. Саша – умный, Мит – весёлый, а Андрей – красивый. То есть, каждый из нас по отдельности, конечно, обладал всеми этими достоинствами. Но когда мы куда-нибудь ходили все вместе, то сначала девушки вились вокруг меня, а уже потом смеялись вместе с Митом, и удивлялись Сашкиному красноречию. Принц… Это одна из кузин, Лялька, придумала. Сказала, что я похож на сказочного принца. Остальные девчонки эту игру подхватили, да и взрослые тоже, и часто спрашивали, на когда назначен бал, и сколько хрустальных туфелек уже прошло через мои руки… А теперь, что получается? Мит – психотерапевт, будущий крупный учёный; Саша – успешный молодой политик. А красивым, вместо меня, вполне может быть и Виктор. Тем более, что красота, отнюдь, не вечна. А ведь мне уже тридцать. Прекрасный литературный редактор… Это я только на фоне нынешней повальной безграмотности такой незаменимый. По правде говоря, ещё каких-то лет сто назад любой, абсолютно любой человек моей профессии умел в точности то же, что и я. По сути дела, все мои таланты – просто следствия воспитания в соответствующей среде. Результат того, что в нашем доме никогда не было и не будет стереовизора, что помощники наши ночуют в прихожей, что есть кому руководить твоим чтением, что есть иерархия, что все взрослые могут быть примером для подражания... Я похож на базовую модель какой-нибудь техники – все заявленные производителем функции работают согласно сертификации; и бонусный интерфейс в подарок…

Дойдя до этой мысли, Андрей вскочил. Нет, это уж слишком. Он подошёл к шкафу, включился ночник, и да, на полке действительно стояла та бутылка дорогущего коньяка, которую притащила ему авторша-фэнтезийщица, в благодарность и с надеждой на более близкое знакомство…

Коньяк этот никому из домашних не нравился, да и Андрею тоже, но он зачем-то забрал бутылку к себе в спальню, и вот, поди ж ты, пригодилось это подношение.

Андреева запасливость, к сожалению, ограничивалась лишь бутылкой и не распространялась ни на рюмку, ни на закуску. Идти вниз было лень, поэтому он стал пить из горла, занюхивая, по примеру Витьки, тыльной стороной ладони. Андрей смотрел в окно. Мягким ночным светом вдалеке сияли теплицы, по освещённой аллее промчалась огромная собака, её догнала другая, они начали радостно возиться.

Мне здесь нравится, в моём замке, думал Андрей, мне здесь очень нравится. Здесь всё так удобно, продумано, с любовью сделано. Не мной, заметим, продумано и сделано. То есть, я, конечно, тоже успел поучаствовать, но так, на подхвате – это отремонтируй, вот то нужно посадить возле беседки, а здесь пора покрасить…

Но всё придумывалось и создавалось ими, умниками и умницами, профессионалами, разумными, реализовавшими в первую очередь самих себя: учёными, врачами, педагогами, художниками и прочими, прочими, прочими… Господи, ну не может же быть так, чтоб не оказалось у меня никакого, самого завалящего таланта! Ну ведь должно быть хоть что-то, что смогу только я и никто другой! Помоги мне, Господи, помоги понять к чему я годен, и в чём мой путь и смысл…

Андрей слез с подоконника, поставил бутылку на пол, посмотрел на часы, было уже начало четвёртого, подошёл к кровати, взмахнул руками и рухнул ничком, перекатился на спину, стал снова смотреть в потолок.

Интересно, а вот она, Вики, думает ли о чём-то подобном? Волнуют ли её вопросы собственного предназначения? Или там, в мире дураков, она тоже выучилась не думать? И есть ли ей ещё дело до того, чем живёт и дышит тот, кого она считала принцем?

Права бабушка – я действительно сросся с этим образом. Сказка закончилась, принц, и его принцесса давно выросли…

…Как же они были тогда счастливы! Их любовь стала именно той сказкой, которой они грезили. Их любовь была им предначертана, подарена самим небом, они были приговорены к своей любви – прекрасный принц и юная, нежная принцесса. Андрей опрометью мчался домой из института, она ждала его, и им было всё равно как проводить время, лишь бы вместе… Её мать задерживалась где-то там, у себя дома, и решала какие-то неведомые свои проблемы. У них было целых полгода любви, тайны и бесконечного счастья. Вики боялась, что об их отношениях кто-нибудь узнает, она не была уверена, что родители Андрея это одобрят. Андрею не удавалось убедить её, что неприязнь его семьи к Иркутским не распространяется на Вики. То есть, нет, конечно, она знала, что в этом доме её принимают с радостью. Но так ли велика эта радость, чтоб закрывать глаза на их с Андреем отношения? Она боялась, что её выставят вон из дома, как малолетнюю шлюху, что сообщат обо всём матери. Андрей не стал настаивать на своей правоте, и согласился хранить их любовь в тайне. Они, конечно же, соблюдая конспирацию, ночевали по разным спальням. Им приходилось любить друг друга украдкой, в дальних постройках, в бане, беседках и в прочих мало подходящих местах. Возвращения Светы Иркутской Андрей ожидал с мрачной решительностью. Вики останется с ним, и это не обсуждается.