Алекс Кайнес - Призма Сердца Страница 25

– Нет, нет, – ласково шепнул ей голос – пока ты остаёшься в полном раскрытии себя, ты не сможешь пережить опыт частности, а значит, ты…

– Знаю, знаю, – прервала его Богиня, не желая слышать очевидные вещи. С этими словами она испарилась, не оставив ничего после себя, после чего одна из ближайших зелёных чешуек, в которую она превратилась, закрутилась в спираль, а затем, начав сильно вибрировать, пустила волну, которая разрушила паутину. На самом же деле она просто исказила пространство вокруг себя и перестала замечать узор, сковавший её и неизмеримое количество соседних миров. В этот момент вселенский глаз распахнулся и смог увидеть нечто за своими пределами, поверив, что он и является конечной истиной и местом сосредоточения всего знания. Постепенно создавая в себе всё новые отделы, он спускался все ниже и ниже через фрактальные пространства, которые уже формировались в его, а точнее – в её теле. Этот новый организм теперь плыл через вязкую чёрную жидкость, которая отдавала фиолетовым оттенком. В этом потоке тело путешественницы трогали тысячи лапок, напоминающих паучьи, трансформировавшиеся затем в чёрные как смоль руки существ, умоляющих её спасти их. Но чем дальше она неслась по этому потоку, тем яснее понимала, что ничего не могла с этим поделать. Через какое-то время в мозгу сформировавшегося тела возникла формула, описывающая пространство, в котором она находилась. Это было жидкое состояние эфира, покоящегося в толщах подземной коры планеты. Тут до Геллы, которой стала пустая оболочка, дошло, что то, что она видела и чувствовала вокруг, было энергией этого элемента. Это были судьбы людей, стёртые этим элементом, точнее – отношением к нему. В конце тоннеля, который теперь проходил далеко наверху, оказался золотой трон, к которому вели трубки, по ним струилась фиолетовая жижа. Вместе с ней по ним перемалывались люди, молодые и старые, умные и глупые, различной расы, судьбы и вероисповеданий, которых вместе сплело воронкой войны и ненависти, закрутившей их в спирали чёрной массы, чьи волны омывали кровью золотой трон повелителей планеты. Гелла, сумев на секунду отстраниться от ужаса, который творился вокруг неё, вдруг осознала одну простую истину – если бы ни эти люди были в водовороте страдания, то в нём тут же оказались бы те невидимые судьбы, что парили возле трона. И она сама не делала ничего, абсолютно ничего, чтобы это изменить. В сущности, она была такой же, как и те, кто сейчас восседал на троне. Единственные, кто хоть что-то пытался изменить в мироустройстве, были отважные смельчаки, изучавшие мир вокруг себя, не боясь плевать в лицо парадигмам и изучать всё новые и всё более совершенные способы улучшения жизни человечества как вида. Остальные же были паразитами, которые в различные столетия либо восседали на троне, либо же валялись у него. И те, и другие не пытались создать что-то новое, а лишь пытались присосаться к уже созданным открытиям, чтобы разжиреть до размеров всей планеты. А так как жадность людей всегда перегоняет открытия, то людям всегда было мало, поэтому между ними произошел разлом на тех, кто был умнее и сильнее, и тех, кто не успевал за жизнь направить поток густой крови эфира на себя. Гелла же чувствовала себя виноватой, она была журналисткой и ничего не создавала. По сути, она была тем же ничтожным большинством, что паразитировал на открытиях бесстрашных исследователей внутреннего и внешнего пространства, создающих новые приспособления и открывающих ранее неизведанные грани Вселенной и разума человека. Ещё противнее девушке казалось то, что она была в лагере аутсайдеров и своими писульками пыталась скинуть с трона тех, кто боролся, как и все остальные, за своё счастье. Но стоп. Что такое это самое мистическое счастье? Тут журналистка призадумалась насчет правомерности их желания. А также как оно коррелирует с чаяниями тех, кто «внизу». Возможно, что она сама создала эту черту, ведь если бы она отправилась в путешествие по свету, то однозначно сказать, что вот этот победитель – проигравший, не представлялось возможным, ибо слишком сложны были обстоятельства жизни каждого индивида, и каждая секунда существования любого человека несла совершенно отличный от других заряд энергии, который мог быть либо губительным, либо целительным только в контексте конкретных событий и допущения времени-пространства как категории, которая приравнивала всех участников гонки за счастье. Но может оно заключалось в чем-то совсем ином? Разве вечная погоня за удовольствием и возможностями, что давал эфир, было единственным, что имело значение? Нет, пожалуй, самым важным были дети. Но тут девушка одёрнула себя, да, она была матерью, но понимала, что это было безумным оправданием тех людей, которые говорили, что живут своими детьми. Такие личности становились чрезвычайно опасными, в первую очередь, по отношению к себе, забывая, что, несмотря на то, что их дети и смогут превзойти их, как все надеялись, и смогут пронести их кровь и волю через столетия, тем не менее, жизнь у каждого человека своя, и глупо думать, что кто-то реализует за тебя то, что ты можешь и должен сделать сам в отпущенное время на планете. С этим утвердившимся чувством Гелла устремилась к золотому трону в надежде разбить его на части и перестать надеяться на случай, на сына, на любовника, на кого бы то ни было, кто мог бы что-то изменить в её жизни или мире вокруг. Она сама была творцом, и выражение её воли как художника самой Вселенной имело самую, да и, пожалуй, единственно важную роль во всем мироздании. С этим пылающим чувством, которое наполнило её до краев восторгом, она превратилась в пурпурную стрелу, пронзившую трон, являющийся ложным светом для большей части населения планеты.

Конец ознакомительного фрагмента.