Кэтрин Фишер - Инкарцерон Страница 26

– Да.

Клодия осознала, что грызёт ноготь, и мысленно ударила себя по руке.

– Ты что, пытаешься от меня избавиться, Клодия?

Она подняла взгляд – жених наблюдал за ней, в маленьких глазках застыло привычное сонное выражение.

– Я знаю, ты не хочешь выходить за меня, – сказал он.

– Каспар…

– Да не парься, мне всё равно. Всякие династические штуки и всё такое. Мать мне объяснила. Когда у нас появится наследник, можешь заводить любовников. Я-то уж точно заведу.

Она не верила своим ушам. Не в силах усидеть на месте, вскочила и засновала по разорённой комнате.

– Каспар, что ты говоришь! Ты когда-нибудь задумывался, какая жизнь нам предстоит в этом мраморном мавзолее, который ты называешь дворцом? Жить во лжи, притворстве, не снимать с лица фальшивую улыбку, наряжаться в одежду из несуществующего времени, принимать манерные позы и копировать жесты из древних книг. Ты думал об этом?

– Так всегда было, – удивлённо промямлил Каспар.

Клодия села с ним рядом.

– Ты никогда не хотел быть свободным, Каспар? Вскочить весенним утром на коня и отправиться в одиночку познавать мир? На поиски приключений и того, кого ты мог бы полюбить?

А вот это уже чересчур. Она знала это ещё до того, как произнесла. Чересчур для него. Он замер, нахмурился и злобно уставился на неё.

– Ну, всё понятно. Ты хотела бы заиметь моего брата, а не меня. Ага, святой Джайлз. Он умер, Клодия, забудь о нём. – Потом его улыбка вернулась, хитрая и недобрая. – Или дело в Джареде?

– При чём тут Джаред?

– Ну, я же не дурак. Он старше, но некоторым девчонкам это нравится.

Ей захотелось отвесить ему пощёчину. Со всего размаха  залепить в эту гнусную ухмыляющуюся рожу.

– Я видел, как ты на него смотришь, Клодия. Говорю же, я не против, – осклабился он.

Она вскочила, кипя яростью.

– Ты мелкая злобная жаба!

– Ага, разозлилась. Значит, я прав. А твой отец знает о тебе и Джареде, Клодия? Может, мне сказать ему, как думаешь?

Не человек – отрава, рептилия с длинным липким языком. Его ухмылка сочилась ядом. Клодия резко наклонилась к нему так близко, что он отшатнулся.

– Если ты хоть раз повторишь эти слова при мне, или при ком бы то ни было, я тебя уничтожу. Вы всё поняли, милорд Стин? Собственной рукой воткну кинжал в твоё тощее тельце. Убью тебя, как они убили Джайлза.

Дрожа от бешенства, она вылетела из комнаты и захлопнула за собой дверь – эхо удара разлетелось по коридору. Телохранитель Факс слонялся поблизости. Он остановился с надменной медлительностью, и, пробегая дальше по коридору, Клодия спиной чувствовала его взгляд и ледяную улыбку.

Она их ненавидела.

Их всех.

Как он мог такое сказать!

Как он мог такое подумать! Она прогрохотала вниз по ступенькам и, навалившись всем телом, распахнула двустворчатые двери. Горничные отскакивали с её пути. В душе у неё бушевала буря. Какая грязная ложь! В адрес Джареда! Джареда, которому ничего подобного и в голову не могло прийти!

Срываясь на визг, она позвала Элис, и та моментально примчалась.

– Что случилось, миледи?

– Мой плащ для верховой езды. Быстро!

Всё ещё пылая негодованием, она в ожидании мерила шагами зал и поглядывала сквозь распахнутую дверь на безбрежное синее небо, прелестные лужайки и пронзительно вопящих павлинов.

Ярость согревала и поддерживала её. Когда принесли плащ, она накинула его на плечи и отрывисто бросила:

– Поеду проветрюсь.

– Клодия… Столько ещё нужно сделать. Мы же завтра уезжаем.

– Вот ты и займись.

– А свадебное платье… последняя подгонка.

– Будь моя воля, я бы разорвала его в клочья.

Она слетела по ступеням и помчалась во внутренний двор, по дороге посмотрела вверх и в окне кабинета увидела отца. В несуществующем окне.

Он стоял, повернувшись спиной, и с кем-то разговаривал. В кабинете есть кто-то ещё? Но туда же не имела доступа ни одна живая душа, кроме Смотрителя.

Она озадаченно замедлила шаг. Потом, испугавшись, что отец может обернуться, поспешила к конюшням. Маркус, уже осёдланный, нетерпеливо бил копытом. Конь Джареда – стройное поджарое создание по кличке Там Лиин[6] – стоял наготове. Кажется, это имя было какой-то тайной сапиентской шуткой, непонятной Клодии

Она огляделась.

– А где Мудрейший? – спросила она у Джоба.

– Это… до башни пошёл, миледи. Забыл там чего-то, – неразборчиво пробормотал мальчишка.

Она задумчиво уставилась на слугу.

– Послушай, Джоб. Ты всех в поместье знаешь?

– Дык почти что всех.

Он суетливо мёл пол, поднимая тучи пыли. Остановить бы его, да ведь только ещё больше занервничает. Поэтому Клодия ограничилась вопросом:

– А старика по имени Бартлетт? Его отправили на пенсию, списали из Дворца. Он ещё жив?

Мальчик поднял голову.

– Ага, миледи. У него домик в Хьюилсфилде. По тропочке от мельницы.

Сердце гулко забилось.

– Он… Его ум по-прежнему ясен?

Джоб кивнул и выдавил из себя улыбку.

– Острый, как бритва. Но он о дворце не больно-то много рассказывает. Спросишь у него – только зыркнет и молчит.

В конюшне потемнело – на пороге появился слегка запыхавшийся Джаред.

– Извини, Клодия.

Он взлетел в седло, а Клодия, поставив ступню на скрещенные ладони Джоба, тихо спросила:

– Что ты забыл?

Их взгляды встретились.

– Один очень важный предмет, который я не хотел бы оставлять без присмотра.

Он осторожно поправил тёмно-зелёную, с высоким воротником, мантию сапиента.

Клодия кивнула – конечно, речь шла о Ключе.

Выезжая, она задумалась о том, почему так смущена.

***

За пределами норы бушевал ураган. Беглецы соорудили костёр из высохших грибов, добавив немного горючего порошка, обнаружившегося в поклаже Гильдаса, и пожарили мясо. Все хранили молчание. Финн дрожал от холода, порезы на лице саднили. Кейро, похоже, тоже вымотался. Неизвестно, что чувствовала Аттия – устроившись в сторонке, она стремительно поглощала еду и держалась настороже, ничего не упуская из виду.

Наконец, Гильдас вытер жирные руки о мантию.

– Ты заметил какие-нибудь следы других узников?

– Овцы бродили сами по себе, – беспечно ответил Кейро. – Даже ограды не было.

– А Тюрьма за тобой следила?

– Мне-то откуда знать? Наверное, Очи спрятаны в деревьях.

Финн поёжился. В голове бродило гулкое эхо. Ему страстно хотелось, чтобы все, наконец, завалились спать – тогда он смог бы достать Ключ и поговорить с ним. С ней. С девушкой Снаружи.

– Не пора ли нам отдохнуть? – решился он.

– Звучит неплохо, – лениво протянул Кейро и начал устраиваться на ночлег. Однако Гильдас не отрывал взгляда от портрета, вырезанного в стволе дерева. Он подполз поближе и потёр изображение жилистой рукой с набухшими венами. Посыпались ошмётки лишайника, и узкое лицо проступило отчётливее на фоне зелёного мха. Ладони, державшие Ключ, казались настоящими – так тщательно они были прорисованы. Финн сообразил, что, должно быть, вставив Ключ, они замкнули какую-то цепь, встроенную в дерево. На миг его посетило странное видение: Инкарцерон как колоссальное существо, в чьи внутренности из проводов и костей они влезли незваными гостями.

Он сморгнул.

Кажется, никто не заметил, разве что девушка, не отрываясь, смотрела на него. А Гильдас в это время говорил:

– Он ведёт нас тем же путём, которым шёл сам. Словно по нити в лабиринте.

– Значит, он сам нарисовал свой портрет? – намеренно растягивая слова, процедил Кейро.

– Разумеется, нет, – обиделся Гильдас. – Это алтарь, созданный сапиентами, которые следовали за ним. Надо бы нам по пути поискать и другие знаки.

– Жду не дождусь.

Кейро улёгся поудобнее и свернулся калачиком.

Гильдас сердито уставился на его спину. Потом обратился к Финну:

– Достань Ключ. Надо бы его поберечь. Путь может оказаться длиннее, чем мы предполагаем.

Вспомнив о бескрайнем лесе, Финн призадумался – не придётся ли им блуждать по нему вечно. Он осторожно извлёк Ключ из шестиугольной скважины. Раздался тихий щелчок, и в норе мгновенно потемнело, а свистящие обрывки фольги затенили отдалённое свечение тюремных огней.

***

Финн застыл в неудобной позе, прислушиваясь. Прошло довольно много времени, прежде чем по сопению Гильдаса стало понятно, что старик заснул. Только вот что с остальными? Лица Кейро не было видно. С места, где лежала Аттия, не доносилось ни звука, но ведь она умела не привлекать к себе внимание, почему и выжила. Снаружи, словно обрушивая на непрошеных гостей своё презрение, бесновался лес: ревел и бился о стволы деревьев ветер, трещали и осыпались ветки.

Они разозлили Инкарцерон. Открыли запретную дверь и пересекли незримую черту. Возможно, ещё не успев начать своё путешествие, они застрянут тут навсегда.