Нил Шустерман - Обделённые душой Страница 27

Кое-кто из обитателей, мимо которых проходит Риса, всматриваются в неё и отворачиваются, не поприветствовав. Другие сдержанно кивают. Есть даже такие, кто улыбается, хоть и натянутой улыбкой. Все знают, кто она такая, но никто не знает, как к ней относиться; она тоже понятия не имеет, как ей держать себя с этими людьми.

Сад, как выясняется — не просто для красоты и отдыха. Здесь есть грядки с овощами, на которых сейчас работает несколько человек. С левой стороны от дорожки находится курятник; может, там есть загоны и для других животных, просто они не на виду.

СайФай отвечает на её вопрос ещё до того, как она его задаёт:

— Мы на полном самообеспечении. У нас только собственного мяса нет — держим лишь кур.

— Можно спросить — кто это «мы»?

— Люди, — коротко отвечает СайФай.

— Люди Удачи? — наобум спрашивает Риса, хотя до сих пор не видела здесь никого, похожего на коренного американца.

— Нет, — объясняет СайФай. — Люди Тайлера.

Рисе пока его «объяснение» невдомёк. Она замечает, однако, что у многих здешних обитателей имеются вживлённые части тела: у одного подбородок, у другого рука... И только когда девушка видит яркий голубой глаз, как две капли воды похожий на глаз другого человека, в мозгу её начинает брезжить догадка, что же это за «закрытое учреждение» такое.

— У вас здесь коммуна воссоединения?!

Риса потрясена и, возможно, даже чуть напугана. Она слыхала о подобных местах, но никогда не сталкивалась с ними в реальности.

СайФай широко улыбается.

— Это папы придумали такое название — «коммуна воссоединения», когда мы только-только поселились здесь. Потом все другие подхватили. А что, мне нравится. Звучит как-то так... духовно-возвышенно. — Он обводит рукой коттеджи и территорию вокруг. — У большинства из тех, кто живёт здесь, есть какая-нибудь часть Тайлера Уокера. Наш фонд Тайлера Уокера как раз и занимается тем, что учреждает коммуны для людей, которые ощутили потребность соединить своих расплётов.

— Сайрус, это же... ну, это всё как-то из ряда вон, что ли...

Но СайФая её оценка не смущает.

— Не больше, чем многие другие вещи. Риса, мы здесь пытаемся исправить то, чего вообще не должно было случиться!

Тут его глаза туманятся, на скулах начинают ходить желваки, и Риса понимает: в разговор вступает Тайлер.

— А ты давай влезь в одну комнату с руками, ногами и мозгами, которые принадлежат твоему позвоночнику, который вовсе и не твой, — вот тогда посмотрим, что ты запоёшь!

Риса выжидает несколько мгновений, пока Тайлер не прячется обратно за сознание СайФая, — с последним разговаривать намного приятнее.

— Да, так вот, — как ни в чём не бывало продолжает СайФай, — это место было самым первым; а теперь по всей стране больше тридцати коммун воссоединения, и новые на подходе. — Он складывает руки на груди и гордо улыбается. — Здорово, правда?

Около одного из коттеджей Риса видит доктора, лечащего её запястье. Теперь девушке понятно, почему СайФай называет его «парой лёгких». Мужчина играет в мяч с мальчиком, несомненно, своим сыном.

— Значит, люди просто бросают всё и переселяются сюда вместе с семьями? — спрашивает Риса.

— Некоторые да, а другие бросают и семьи.

— И всё только затем, чтобы присоединиться к культу Тайлера Уокера?

СайФай отвечает не сразу — возможно, в этот момент он удерживает Тайлера от какой-нибудь грубости, в которой они потом оба раскаивались бы.

— Ладно, допустим, это культ, а может быть и нет. Если он помогает нам и никому не вредит — то кто ты такая, чтобы осуждать нас?

Риса прикусывает язык, сообразив, что каждое её слово на эту тему лишь нанесёт новое оскорбление её спутнику.

СайФай рад сменить тему:

— А как там Малёк[17]?

— Прости, кто?

Он закатывает глаза: вот недогадливая.

— Наш общий друг. Как он? О нём что-нибудь слышно?

Риса по-прежнему не догадывается, о ком это он.

СайФай недоверчиво смотрит на неё:

— Ну наш единственный и неповторимый Левий Иедедия Калдер по прозвищу Мелочь Пузатая. Он что — никогда не упоминал обо мне?

— Т-ты знаешь Лева? — Риса ошеломлена настолько, что даже говорит с запинкой.

— Знаю ли я Лева? Это я-то?! Лева? Да я путешествовал с ним несколько недель! Он мне рассказывал про вас с Коннором — как вы похитили его и всё такое. Ну, как вы спасли его от участи десятины. — Лицо СайФая чуть грустнеет. — Я заботился о нём — до тех пор пока не пришла пора ему позаботиться обо мне. И он очень хорошо обо мне заботился, Риса. Чёрта с два я был бы сегодня здесь, если бы не Лев. Жизнь раздавила бы меня, как поезд, если бы он его не остановил. — СайФай замедляет шаг, опустив взгляд. — Узнав, что он стал хлопателем, я чуть не обделался. Только не он! Только не Малёк! Он же такой славный парень.

— Он не хлопнул.

Собеседник резко вскидывает на неё глаза. Не совсем понятно, кто сейчас смотрит на Рису — СайФай или Тайлер. Может, оба одновременно.

— Конечно не хлопнул! Думаешь, я дурак, не в курсе?! — СайФай замолкает на мгновение. Потом говорит, смягчившись: — Не знаешь, где он сейчас?

Риса мотает головой.

— Они разгромили его дом. Последнее, что я слышала — он ушёл в подполье.

СайФай сжимает губы.

— Бедный Малёк. Ну, может, он всё ж не такой пропащий, как все мы.

Риса понимает одно: да, то, что Лев стал хлопателем — ужасно, но её, Рису, уже давно бы расплели, если бы не Лев и его дружки-хлопатели, разнёсшие в клочья заготовительный лагерь «Весёлый Дровосек».

— Мир тесен, правда? — отвечает она СайФаю. — Лев жив, благодаря нам, но и мы живы, благодаря ему.

— Да, и всё в мире связано между собой, — соглашается СайФай. — Не только мы, Люди Тайлера.

С террасы последнего коттеджа Рисе тепло улыбается женщина без видимых признаков хирургического вмешательства, и Риса улыбается в ответ, чувствуя, как постепенно примиряется с идеей этого учреждения. СайФай касается ладонью своей груди, тем самым давая понять своей спутнице, что у женщины — сердце Тайлера.

Они поворачивают к главному зданию, и запястье Рисы ноет, напоминая, что девушке требуется отдых. До сих пор она бежала от властей очертя голову, но пора немного приостановиться, временно залечь на дно. Усадьба Людей Тайлера подходит для этой цели как нельзя лучше.

К вам обращается актёр Кевин Бессингер, и я прошу вас голосовать против Инициативы 11. Инициатива 11 — «закон о фунте мяса[18]» — вовсе не то, чем кажется на первый взгляд. Она закрепляет право на добровольное «отслоение» заключённых — иными словами, удаление и выбраковку их мозга с последующим расплетением остального тела. Эта идея представляется разумной лишь до тех пор, пока не вчитаешься в текст и не поймёшь, о чём, собственно, говорится в этом законопроекте.

Инициатива 11 устанавливает, что отслоение будет добровольным; однако в то же время она разрешает тюремной администрации воспользоваться своей властью и отправить на отслоение любого заключённого по собственному выбору. Вдобавок, Инициатива узаконивает продажу органов с аукциона, а ведь это — порочная практика чёрного рынка. Вам действительно хочется, чтобы наши законодатели способствовали распространению аморальных методов расплетения?

Голосуйте против Инициативы 11! «Закон о фунте тюремного мяса» — это решение, против которого восстаёт наша совесть.

— Спонсор: Коалиция за моральные методы расплетения

Тем вечером Риса обедает не у себя в спальне, а вместе с другими обитателями в громадной столовой особняка. За длинным столом помещается две дюжины человек. Риса в середине — она не захотела сидеть во главе. Папы СайФая, один из которых, как узнала Риса, отказался от весьма прибыльной адвокатской, а другой — от зубоврачебной практики, отсутствуют.

— Дважды в неделю, — поясняет СайФай, — мы устраиваем обед только для Людей Тайлера. Члены семей не допускаются. Это время для нас. Но сегодня ты вроде как одна из нас.

Риса не знает, как ей к этому отнестись.

СайФай собирается представить Рису обществу, но доктор перехватывает у него эту честь. Он старается выставить гостью коммуны в наилучшем свете — как лояльного члена ДПР, принуждённого врагами отступиться собственных убеждений.

— Она поверила, что подчинившись им, спасёт сотни детей от расплетения, — объясняет доктор. — Но враги не выполнили своих обещаний, и теперь эти ребята отправлены в лагеря для так называемого «суммарного распределения». Риса — такая же жертва системы, и мы; и я от имени всех нас говорю ей «добро пожаловать».

Собравшиеся аплодируют, но с некоторой неохотой. Должно быть, думает Риса, большего ожидать и не следовало.