Алексей Грушевский - Игра в Тарот Страница 27

— Но как именно балаган поможет мне? Что надо конкретно делать? Что мне в клоуна переквалифицироваться? Неужели, достаточно начать кривляться, и тогда меня все возлюбят?

— Балаган свяжет воедино все ваши варианты снов. Во всех них начнётся лицедейство, игра. Одна и та же пьеса осветит их мерцающим светом своего липкого дурмана. Там, в вашем сне и здесь, у меня в Храме, начнётся одно представление: парад уродов. Там, в вашем новом сне, вы будите развлекать публику. Здесь вашу роль сыграет ваш Сукуб. И тогда, быть может, я смогу игрой марионеток, среди которых будет ваш Сукуб, увлечь медиума, и весь этот поток иллюзий заживёт внутри его. Станет его фантазией, его мечтой. Войдёт в его сны, изменит его. И если он примет это в себя, если лицедейство заставит его сопереживать, тронет его, то тогда ваши иллюзии войдут в него, а значит, ваш сон станет его судьбой. Все ваши кошмары заживут внутри его. Вы освободитесь. Итак, вы готовы встретить ваш новый сон?

— Так я должен организовать во сне театр?

— Не только организовать его, но и играть в нём. Погрузиться в химеру. Раствориться в игре. Поверить в реальность вашего же лицедейства. Только так вы сможете попытаться вырваться из кошмаров навязанных вам взрывом. Итак, вы всё поняли? Вы готовы заснуть?

— Да — просипел Толик.

— Ну, тогда вперёд! И запомните ключ, магический ключ, который сможет открыть вам путь к спасению. Это парад уродов! Парад уродов — даст вам надежду. Сейчас вас ждёт новое погружение в иллюзию. На этот раз вы уже будите не только безучастной жертвой извращённой игры фантазий безжалостного деспота. Этот сон будет отличаться от предыдущих тем, что вы в нём сможете осознано действовать. Сопротивляться. Ведь у вас есть ключ. Вы подошли к пониманию механизма вашего спасения. Помните уродство — forever! Попробуйте изменить его течение. Итак, вперёд!

Глава 17. Великая степь

Толик стоял на четвереньках на краю мохнатого ковра. Штиблет на нём не было. Сзади него возвышался войлочный, яркий, богато расшитый шатёр. Одна из стен шатра была откинута, и было видно, что внутри на богатых подушках восседают несколько невероятно толстых монголоидов.

Их, похожие больше на перекаченные футбольные мячи, толстые лоснящиеся круглые хари не выражали никаких эмоций. Было вообще не понятно, бодрствуют они, или, может, спят. Узкие щёлочки, где полагалось быть глазам, не давали никакого представления открыты они или нет, смотрят ли они на происходящие, или ушли в глубокую медитацию, закатив свои тёмные зрачки.

Перед этими богдыханами дымил, ярко сверкая расписным червонным золотом, какой-то то ли мангал, то ли кофейник. Рядом с ним лежали какие-то золотые пиалы на золотом подносе, и стояла пара кувшинов, тоже, естественно, золотых.

У входа в шатёр стоял молодой монголоид, в несколько менее пёстром халате, чем сидящие внутри богдыханы. У него в руках был какой-то свиток, который он зачитывал.

— Предложения фирма Мокия — произнёс он торжественно.

Тот час из ряда европейцев, сиротливо стоящих вдоль дальней стены, (всё происходило в огромном богато украшенным золотой резьбой зале, где не было никакой мебели, только шатёр и ковёр перед ним) отделился господин, и невероятно низко кланяясь, как-то неестественно кривляясь, мелкими шашками, всячески демонстрируя унижение, запрыгал к ковру.

— Моя фирма очень степь любить. Мы работать хорошо. Наш контракт будет для нас высший честь — старательно коверкая речь, залепетал он.

Никто их так делать не просил. Но с каждым новым тендером, представители иностранных фирм юродствовали всё больше и больше. Так как быстро поняли, от чего зависит предпочтения заказчика.

Толик был при должности старшего эксперта. Его взяли на службу, учтя его богатые связи с фирмачами при старом режиме. В обязанности Толика входило взять предложения фирмача в зубы, после чего, старательно виляя задницей, на четвереньках, принести бумаги молодому монголоиду.

Каждый фирмач старался кланяться ниже и кривляться противней, чем его предшественник. Но всех перещеголял представитель фирмы Шиненс. Он встал на четвереньки и взял папку с предложениями в зубы. Это произвело впечатление. Узкие щёлочки богдыханов, как показалось Толику, слегка дёрнулись. Но, может, это только ему показалось.

— Следующий раз все уже будут бегать на четвереньках. Что же дальше? Только ползком. А когда все поползут? Что же дальше то будет? Как тендер то проводить? Если все одинаково будут ползать, то, как же эти Назарбазиды будут делать выбор? — искренне недоумевал Толик.

Наконец все бумаги были собраны. Молодой монголоид встал на четвереньки, и оттащил их в шатёр, положив папку рядом с мангалом. После чего выполз задом, и дёрнул за расшитую золотом кисть. Откинутая стена шатра рухнула вниз, скрыв от всех богдыханов.

Комиссия по тендеру начала свою работу.

Все замерли в молчаливом ожидании. Из шатра послышались заунывные звуки однострунной домры. Комиссия делала выбор. Члены комиссии думали. Через некоторое время звуки прекратились. Молодой монголоид лёг на брюхо и прополз внутрь шатра, с трудом протиснувшись в щель между пологом и полом. Через мгновение в щели показалась его рука, держащая какую-то бумагу. Толик подполз к ней, взял, и зачитал решение.

В принципе, он знал, что решат богдыханы. Естественно 80 % работ по проекту получила фирма Шиненс, остальные 20 % были равномерно распределены между всеми остальными участниками.

Фирмачи стали расходиться, недовольно что-то зудя, и выговаривая не в меру ретивому представителю фирмы — победительницы. Тот как-то вяло огрызался. Толик знал, что все они перед каждым новым тендером договариваются держаться с достоинством, не унижаться, быть верным западным ценностям самоуважения и делового этикета, но жадность и желание урвать контракт всегда побеждали, и все договорённости летели к чертям.

Толик вышел вслед за ними. Теперь собственно и начиналась его основная работа, для которой и требовались его знания тонкостей западного делового этикета и обширные личные связи. Он стал, ведя непринуждённую светскую беседу собирать туго набитые пластиковые пакеты с подношениями. Когда все пакеты были собраны, Толик, сгибаясь под их тяжестью, потащил их богдыханам.

На этом тендер был окончен. Все разошлись. Побрёл и Толик.

Путь его лежал по давно нечищеным, скользким тропам. Толик брёл пешком, так как он был по статусу гяур, то ему не полагался никакой транспорт кроме своих двоих. Кроме того, ему не полагалось головного убора, и поэтому он не мог стать каракалпаком, и, следовательно, относился к категории населения лишённой каких-либо прав. Увы, вследствие этого, ему приходилось отпрыгивать в сторону, прямо в раскисшие сугробы, каждый раз, как только перед ним возникал очередная чёрная мохнатая шапка. Носители её имели статус каракалпаков, и были недавно обращёнными в истинную веру новыми подданными династии Назарбаидов, и могли запросто отстегать Толика плёткой, если бы он не уступил дорогу.

От частых прыжков в раскисшие сугробы, толиковы лапы быстро промокли, он начал чихать. Да тяжело было быть гяуром, лишённым права носить чёрную шапку, но на этот раз передвигаться ему было в несколько раз труднее, чем обычно. А всё потому, что, идя на тендер, он не надел сапоги, надел штиблеты по самой последней европейской моде, так как хотел, как можно больше быть похожим на европейца. Модная европейская обувь оказалась совершенно не подходящей в условиях Великого Турана. Толик закашлял. Явно начиналась простуда. Шарф от частых прыжков в сугробы выбился, пальто перекосилось, ему было неудобно, очень неудобно, но злобные каракалпаки, завидев гяура в дорогой европейской одежде, казалось, специально старались встать у него на пути, чтобы испытать удовольствие от его унижения.

Наконец Толик решил выбраться с пешеходных троп на проезжую часть, в надежде, что его там меньше будут задевать. Вообще то, никакого особого разделения между пешеходной зоной и проезжей частью не было, просто они получились сами собой, из за неравномерного расположения сугробов. Так как снег никто не убирал, то он скапливался около домов, так как его наметало в сугробы около естественных препятствий. В этих снежных горах безлошадные и протаптывали тропы, а всё остальное пространство было отдано движению транспорта. Транспорт в большей части был гужевой, пространство улиц заполняли лошади всевозможных пород, мохнатые верблюды, ослы, мулы, но встречались и машины. Никакой организации движения не было. Все эти всадники, гужевые повозки, машины, безлошадные двигались, отчаянно крича, гудя, толкаясь, в полном беспорядке, как и куда им только вздумается.

Толик, взобравшись на гребень огромного сугроба, огляделся. Всё ж таки надо было ещё раз подумать стоит ли безлошадному гяуру в европейском платье лезть в это месиво. Неровён час и задавят. К тому же там встречались не только безобидные каракалпаки, но и, носящие белые шапки, джигиты и баи, а с ними, представителями высших сословий, шутки были совсем плохи.