Во сне и наяву. Титан - Борис Вячеславович Конофальский Страница 27

Чернота. Она стекала с пальцев на ладонь. Если бы у современных учеников были перьевые ручки и промокашки в тетрадях, девочка сравнила бы растекающуюся по руке черноту с растекающимися по промокашке чернилами. Странное дело, но теперь это не пугало её так, как пугало раньше. Раньше, пока она не показала это Владику…

Владик. Точно. Света выбегает из ванны, захватив пенал, вбегает к себе, хватает телефон. Ещё нет семи, но она уже набирает номер справочной двадцать шестой больницы. Нет, долгие гудки, трубку никто не берёт. Света почему-то думала, что справочная служба должна быть круглосуточной. Она подошла к окну, хотела положить трубку и вдруг почувствовала… Светлана не ошиблась, из-за окна, из предрассветной влажной и холодной темноты утра кто-то смотрел на неё. Опять, блин! Опять кто-то следил за нею с улицы. Девочка оделась, надела перчатки, достала из рюкзака деньги, двухсотенную купюру, и пошла в мамину комнату.

Нафиса сразу согласилась отвести братьев в садик, две сотни для неё лишними не были. Тем более что сразу после Света разрешила ей идти домой, сказав, что утренние процедуры с мамой она проведёт сама.

Близнецы встали, быстро собрались, хотя и были удивлены тем, что в садик их поведёт не сестра. Они вышли из парадной вместе с сиделкой, а Света смотрела на них из окна, ждала, пока скроются за углом. Девочка решила, что не будет спешить, пусть те, кто за нею следят, подождут. Она решила позавтракать, и позавтракать как следует. Светлана пошла на кухню и поставила вариться гречку. Гречка со сливочным маслом и сахаром — очень вкусно, а пока каша варится, она занялась мамой. Сменить и помыть контейнеры, ввести лекарства, а потом нужно было обработать маму губкой со специальным мылом и перевернуть набок. Света всё знала и всё умела делать, не хуже любой сиделки, что у них работали. Она делала это уже много раз.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Поведение папы её не очень удивило, не удивила её и его вполне резонный вопрос:

— Светка, а ты что не ешь?

— Я уже поела, па… Рано встала. А сейчас прибраться хотела. — отвечала девочка, держа в руках мокрую тряпку.

— Ну посиди со мною хоть пять минут, — просит отец.

Светлана бросает тряпку в раковину и садится за стол с отцом, потом встаёт, ставит чайник на газ, и снова садится.

— А ты перчатки эти совсем теперь не снимаешь? — спрашивает папа. Он тоже любит гречневую кашу, но сейчас он ест её без аппетита, даже нехотя.

— Почему? — Света настораживается. Ей этот разговор и, главное, тон отца, не очень нравится. — Снимаю, когда ничего не делаю или когда спать ложусь. А что, па?

— Ничего, — он набирает каши в ложку, но не отправляет её в рот. Держит на весу. — Просто странно. Раньше ты перчатки не носила.

— Раньше? — Света всё-таки не была дурой, хоть и училась неважно. — Так раньше у нес денег на перчатки не было.

Ответ логичный, но отца он, кажется, не устраивает.

— А ну-ка сними их, — вдруг говорит он.

— Снять? — Светлане становится не по себе. Под левой перчаткой два чёрных пальца, они здоровые, они прекрасно работают, сгибаются, разгибаются, они подают ей сигнал тревоги, когда это необходимо, но они чёрные, страшные, нечеловеческие. Что скажет папа, когда их увидит? Она не знает. Люди, наверное, не все такие, как Влад, они шарахаться будут. И поэтому она не хочет, чтобы пальцы кто-нибудь видел, и теперь не знает, что сказать отцу по поводу этих пальцев. Сказать, что прикоснулась ими к призраку во сне?

«Да, пап. Поверь мне. К призраку! Во сне! А врачи ничего в этом не понимают».

И если сказать папе, что сон — это не шутка, что она из этого сна приносит монеты, которое так выручают семью, он точно ей не поверит, сочтёт её ненормальной. Девочка этого не хочет, она не хочет погружать папу в весь этот бред и мрак. После её рассказов отец просто отправит её в сумасшедший дом, как делали родители Анны-Луизы. Хотя бы чтобы проверить свою единственную дочь.

«Придётся что-то ему сказать, только вот что?». А пока ещё не придумала, Света со шлепком стягивает перчатку с правой руки, она чиста, на ней все пальцы нормальные. Девочка спокойно протягивает отцу перчатку: тебе нужна перчатка, папа, держи. Она протягивает ему перчатку так, чтобы он, не дай бог, не увидел, что её ладони все в свежих ссадинах, которые оставил злобный жук.

Но отец её не взял, он поглядел на чёрный кусок латекса, который ему протягивала дочь, и принялся есть кашу.

Победа! Фу, отлегло… Папа больше не интересуется её руками.

— Давай-ка в школу собирайся.

— Ладно, па, — она встаёт и надевает перчатку.

Уйдя в свою комнату, Светлана первым делом подошла к окну, выглядывает из-за занавески, ну конечно… Серое утро, жёлтые листья завалили весь двор. Те машины, что ещё не разъехались из двора, тоже в листьях, и из одной из этих машин на неё кто-то смотрит. Их, как ей кажется, двое. Да, двое, двое…

Это хорошо, что додумалась отправить близнецов в садик с сиделкой. А сама она уж как-нибудь справится. Девочка начинает одеваться. Сегодня ей не до красоты. Платья, юбки — это всё в следующий раз, а сейчас старые треники, которые уже коротки и вот-вот разойдутся на попе, старые кроссовки. Сегодня она купит себе всё новое, поэтому девочка берёт с собою двадцать тысяч. Этого должно на всё хватить. Она надевает плащ. Он яркий, его хорошо будет видно, но стоит его снять, и ты уже другой человек. Света забирает с собой зонт и берет. Шип розы, пенал с жуком уже в её рюкзаке.

— Па, я пошла!

— Давай, дочка, — кричит отец из комнаты мамы.

Когда дверь за девочкой закрылась, он берёт костыли и идёт в её комнату, садится за её стол, выдвигает ящик: о, у дочки сегодня намечаются серьёзные покупки, денег заметно поубавилось. Не найдя